Его подопечная явно была глуповата, потому что ее громкий шепот, раздавшийся сразу после того, как стражник закончил извиняться перед господами магами за беспокойство, слышали все - и все посмотрели наверх. Эта дура не нашла ничего лучше, чем высунуться из-за спины рыжего красавчика, улыбнуться и радостно поздороваться, раз уж ее заметили.
В этот момент Герхард проникся искренним сочувствием к господину дель Эйве.
- Это она! - Берселл вышел из-за спины Феррано-старшего и уверенно указал в сторону лестницы. Вид у него был виноватый. - Только Франц сам... доигрался.
Последнее слово парень едва пролепетал под злым взглядом господина Феррано - было хорошо заметно, что скорее уж все реки Иберии выйдут из берегов и содрогнется земная твердь под поступью восставших Богов, чем он признает вину собственного сына. Сын же стоял бледный и растерянный, переводя взгляд с отца на Кондора и обратно, не зная, кого из них нужно бояться больше.
- Так кого мне арестовывать? - с усталой насмешкой выдохнул страж. - Вы уж определитесь, ладно?
Феррано надулся еще больше, начиная краснеть от гнева:
- Обеих! Пока я не выясню, кто именно...
- Пап, - Франц, наконец, нашел в себе силы что-то сказать. - Я в порядке. И... - он нервно запнулся, явно что-то обдумывая и решая для самого себя. Тяжелый, холодный, не выражающий ничего хорошего взгляд желтых глаз этому решению способствовал. - И я не имею ни к кому претензий и не собираюсь требовать возместить мне какой-либо ущерб, потому что во всем произошедшем - только моя вина, - выпалил он на одном дыхании, воровато поглядывая на обоих магов и стражника, словно бы одновременно ждал их подсказки или просил защиты.
Его отца словно бы ледяной водой из окна облили, настолько удивленным он сейчас выглядел, моргая и поворачивая голову, как испуганный сыч. Злоба, которой веяло от господина Феррано так же сильно, как и запахом вчерашней пьянки, только усилилась, и Ренар на всякий случай притянул Мари, ошеломленную происходящим, поближе к себе, почти прошипев ей на ухо, чтобы она ничего, вообще ничего сейчас не говорила - и так уже сказала больше, чем нужно.
- Я думаю, вам следует как минимум извиниться перед госпожой Хёльдой, - Герхард смотрел на Феррано свысока. - И после этого инцидент можно будет считать исчерпанным, если уж у главного пострадавшего лица нет никаких претензий.
Молодая ведьма стояла, улыбаясь, только нервно теребила пальцами тонкую, похожую на блестящую черную змейку, косу. Мари смотрела на девушку с жадностью и едва сдерживалась, чтобы не сказать что-то, что ей очень сильно хотелось сказать. От Ренара не ускользнуло, как ведьма пару раз обернулась и посмотрела куда-то в их сторону, в сторону Мари, и чутье подсказывало, что дело здесь было не только в банальном любопытстве. Кажется, в городе говорили, что дар Хёльды проявлялся через видения будущего, и если так, то...
- Ну, если исчерпанным, то я, пожалуй, здесь уже не нужен, - стражник радостно развел руками и строго посмотрел в сторону господина Феррано, стремительно краснеющего. Сын его, напротив, стал еще бледнее, чем был до этого. - Только дождусь извинений перед госпожой Хёльдой, которую вы, напоминаю, ни свет ни заря вытащили из дома на другом конце города.
Хёльда улыбнулась еще шире, ее взгляд был отрешенным, как будто бы она не до конца понимала, что здесь происходит, и зачем она здесь, и кто все эти странные люди, и зачем этому и без того раздраженному господину в аляповатой одежде зажиточного горожанина ломать свою гордость и извиняться перед ней, ведьмой, выросшей где-то на окраине. Под этим отрешенным взглядом и улыбкой, похожей на улыбку юродивого, Феррано, открывший было рот для гневной тирады, захлопнулся и стух, но извинился - скупо и сквозь зубы. Взгляд Хёльды стал осмысленнее, она перестала улыбаться, когда Феррано обратился непосредственно к ней.
- Ну что вы, почтенный, - звонко сказала она. - Вы лишь помогли мне оказаться в нужное время в нужном месте.
И уставилась на Мари широко распахнутыми глазами, которые совершенно точно видели намного больше, чем доступно обычному человеку.
Я никогда в жизни не чувствовала себя такой дурой, как в этот момент. Даже не так - я никогда не чувствовала себя настолько виноватой дурой, которая, кажется, едва не испортила все на свете, подставив других и себя. Пора бы уже привыкнуть, что когда взрослые говорят молчать, нужно спросить, как долго мне держать рот на замке, а не высовываться с дурацкой улыбочкой, привлекая всеобщее внимание.
В общем, все было плохо. Не потому, что плохо совсем, нет, с этой точки зрения все обошлось. Мы мирно сидели в личной гостиной господина Герхарда, не в пример более уютной и теплой, чем гостевые и официальные комнаты в его доме, пили травяной чай, который принесла служанка вместе с запахами кухни и грядущего обеда, и чашка в моих руках дрожала.
Я никогда не думала, что можно заставить человека чувствовать себя виноватым даже не молчанием, нет - подчеркнутой холодностью в интонациях, предельно официальной вежливостью в обращениях. То приятное ощущение защищенности, которое было у меня утром, сейчас исчезло. Кондор не то чтобы злился, он не одобрял, выражая свое неодобрение так, что лучше бы это был гнев.
Хотя нет.
Сейчас я очень хорошо осознала, что испытать на себе его гнев - это то, чего я хочу меньше всего на свете.
- Леди Лидделл не сказала мне, что вы с ней встречались, - Кондор сказал это, даже не повернувшись в мою сторону. Он смотрел на Хёльду - прямо и пристально, а та под этим его взглядом ни капли не менялась, оставаясь все такой же слегка отстраненной, и тихо улыбалась каким-то своим мыслям.
- Я не успела... - попыталась оправдаться я, потому что действительно не успела ему рассказать об этой встрече: сначала я просто не помнила, а потом было не до того, слишком много всего свалилось на мою бедную голову. Да и знала ли я, что девушка, схватившая меня за рукав в таверне, это местная пророчица? Я тогда вообще слегка пьяная была и...
Взгляд светло-серых глаз Хёльды сфокусировался на мне.
- Ты не была осторожна, - сказала она, и это было очень уверенное утверждение. Я в ответ только моргнула. - Нужно слушать то, что тебе говорят, иначе опять попадешь в беду.
Раздалось синхронное хмыканье.
Хёльда повернулась в сторону Ренара и сощурилась, разглядывая его. Мастер Герхард оставался спокойным. Внезапно для меня, привыкшей к какой-то суховатой сдержанности этого мага и к тому, что он при каждой нашей встрече подчеркнуто сохранял нейтральность ко всему, на лице Герхарда появился отблеск внутреннего торжества. Он наблюдал за тем, как Ренар под взглядом Хёльды резко собрался и попытался очаровательно улыбнуться. Ведьму это ни капли не проняло, ее интерес к нему был далек от чисто женского интереса к красивому парню.
- Бедный мальчик, - Хёльда с грустью покачала головой. - Я часто вижу тебя здесь, но ты словно бы избегал меня все время. Не хочешь, чтобы в тебя смотрели? А мне было интересно, чей рыжий хвост мелькает за углом, - она странно хихикнула, на что Ренар ответил плотно сжатыми губами и непроницаемым выражением, застывшим на лице. - Видеть суть людей и явлений - это тяжелое бремя, - светлые, словно выцветшие глаза снова были направлены на меня. - Мой разум не всегда справляется, и я говорю чушь, - уголок ее губ нервно дернулся. - Болтаю лишнее. Простите. Я здесь не за тем, чтобы разбалтывать чужие тайны. Мне нужно было что-то сделать, но я уже забыла, что именно.
Она виновато посмотрела на Герхарда.
- Ничего, моя хорошая, - мягко ответил тот. - Расслабься - и вспомнишь.
Хёльда коснулась кончиком пальца своих губ - это был какой-то невероятно детский жест, в котором переплелись смущение и кокетство, - и уставилась на Кондора так же, как до того смотрела на Ренара и на меня. Кондор коротко фыркнул и едва ли не развалился в кресле, словно бы раскрылся перед ее взглядом, разрешая смотреть на самого себя - или в себя - и ничего не скрывая. Выражение лица Хёльды медленно менялось: ее постоянная растерянная отстраненность сменилась легком испугом, а затем - недоумением.