Она была права.

Если весь дом дель Эйве казался мне сумрачным, словно бы в нем в знак некой странной скорби приглушили яркость цветов, то в правом крыле, в том самом, куда мы с Кондором в прошлый раз не пошли, этот сумрак перемешивался с ощущением пустоты и холода. Тересия провела меня через просторную светлую гостиную, затем — через длинную галерею, из окон которой был виден сад и окружающие Галендор холмы, и, наконец, открыла передо мной дверь — ближайшую, потому что, как я заметила, дальше тоже были какие-то двери, арки и комнаты.

— Вот мы и пришли, — Тересия посмотрела на меня, словно извиняясь за что-то, и пропустила вперед.

— Оу, — только и сказала я, замерев через два шага.

Тересия не сказала ничего в ответ и тоже застыла, позволяя мне собраться с мыслями.

В этот момент я, кажется, окончательно прониклась к ней доверием.

Комната была маленькой, меньше, чем моя спальня в Замке, но невероятно уютной. В камине уже горел огонь, мои вещи лежали на бежевом кресле рядом с ним — видимо, их решили не трогать и не разбирать без моего присутствия — шторы на единственном окне были распахнуты, пропуская зимний свет. Здесь был небольшой шкаф для одежды, письменный стол и стул рядом с ним, и на односпальной кровати, застеленной бледно-голубым покрывалом, лежала одежда.

Несколько платьев, которых я совершенно точно раньше не видела.

— Леди Тересия, простите, но я не…

— Ах, да, милая, — Тересия снова улыбнулась, немного виновато, будто бы хорошо понимала мою реакцию, но не могла ее принять. — Это платья леди Гейл. Они немного отстали от моды, но…

— Леди Тересия, но зачем? — я попыталась сказать это ровно и мягко, чтобы не обидеть ее. — Я не собираюсь выходить в свет, да и вообще…

Да и вообще, я не собираюсь выходить из комнаты, а брать чужие вещи мне неудобно, и вот как бы мне вам это объяснить?

Тересия выглядела удивленной, словно на ее глазах ребенок отказался от десерта, но тут же собралась, придав лицу строгое выражение, явно для нее непривычное, и прошла вперед, к тем самым платьям. На минуту повисла странная, неприятная тишина.

— В этом доме… достаточно свободные взгляды на многое, — сказала, наконец, Тересия тихо и серьезно. Она разглядывала платья, лежащие на покрывале, то ли не решаясь повернуться ко мне, то ли потому что эти самые платья сейчас стали центром ее вселенной. — На любовь, на детей, на выбор собственного пути. На поведение за столом, в конце концов, — она усмехнулась и все-таки повернулась ко мне. — Никто не будет делать трагедию из того, что человек, прибывший издалека, до определенного момента остается верен тем традициям, которые приняты у него на родине, — Тересия покосилась на мои джинсы. — Но вам, леди Лидделл, стоит привыкать к тому, что не везде в этом мире взгляды так же свободны, как здесь, а люди, особенно мужчины, совсем не похожи на мужчин дель Эйве. Юлиан… не склонен соблюдать многие формальности, поэтому, а, может, еще из заботы о вашем душевном комфорте, позволяет и вам не соблюдать их.

Она многозначительно посмотрела на меня, ожидая реакции.

— Я понимаю, — я кивнула. — Но у меня есть с собой платье.

— Одно? — усмехнулась Тересия. Я снова кивнула. — Милая девочка, одно платье для леди, даже если леди не планирует покидать пределы дома, это ничтожно мало, — добавила она с таким видом, что я поняла: Кондор меня тиранически обделил и должен был перенести сюда весь платяной шкаф, не иначе. — Юлиан обещал решить эту проблему в ближайшее время, но, думаю, это было сказано из вежливости и он уже сосредоточился на более важных для него вещах, поэтому мы с леди Присциллой решили предложить вам то, что есть в этом доме. Леди Гейл немного выше вас, — Тересия сощурилась, рассматривая меня уже оценивающе. — Я пришлю к вам служанку, она поможет подогнать платья. И предложение позавтракать все еще в силе.

Вскоре после того, как пришла служанка, очень добрая и не в меру болтливая женщина лет тридцати пяти, я знала, во сколько в этом доме едят, сколько здесь слуг, что леди Прис предпочитает чай с мелиссой и по четвергам запирается в лаборатории, где делает свечи. Что лорд Парсиваль редко обедает дома и часто задерживается допоздна в Академии. Что на ужин изредка заходят знакомые лорда, но в остальном этот дом тих и сумрачен. Что в помещениях для слуг только и разговоров о том, что младший лорд привел в дом гостью, и экономке приходится шикать, чтобы избежать пусть и добродушных, но все-таки сплетен. Что да, миледи, в этом доме действительно мало слуг, ведь лорд Парсиваль не похож на других лордов и своих детей воспитывал такими же независимыми от чужой помощи. О нет, миледи, дочку он больше баловал, она у нас красавица. Где она? А это миледи стоит узнать у лордов, слугам настрого запрещено говорить что-либо о леди Гейл.

Больше тайн, еще больше!

Я с натянутой улыбкой позволила запихнуть себя в два платья — темно синее, с белой вышивкой на широких рукавах, и зеленое клетчатое, похожее на то, которое лежало у меня в сумке и, увы, оказалось измято.

— Клетчатое хорошо на вас село, — сказала служанка. — Даже укорачивать не нужно. А ваше я заберу и верну вечером, пусть повисит в гладильной, заодно синее подошью. Принести вам перекусить, миледи?

— Пожалуй, да, — ответила я, отчаянно пытаясь вспомнить, как ее зовут. — Но я могу спуститься в столовую, если надо…

— О, нет, зачем? — она наклонила голову. — К вам просто поднимется горничная с подносом. Леди Тересия сказала, что вы неважно себя чувствуете, — служанка повесила платья на сгиб локтя и уже в дверях что-то вспомнила и обернулась. — Сонетка висит над кроватью, если вам что-то понадобится — я всегда к вашим услугам.

Я посмотрела туда, куда указывала ее рука, и увидела ленту, уходящую куда-то под обои.

Шнур для вызова прислуги, точно, вот как он называется.

Дверь закрылась, и я села на кровать, скрестив ноги и подобрав их под себя. Чужое платье было неожиданно мягким и почти удобным, но, кажется, несмотря на мое нежелание привлекать внимание Присциллы и давать ей еще один повод сказать мне что-то, мне придется надеть кеды — свои туфли я тоже благополучно забыла в Замке.

И так же я забыла ту самую книгу со сказками — в рюкзаке лежали только пара томов Истории для девиц и внезапно «Леди Франческа». Было обидно до злобы, и я сидела, дуясь на саму себя за раздолбайство.

Ахо вылез из-под кровати, отряхнулся, распушив хвост, и посмотрел на меня круглыми желтыми глазами.

— Ты меня напугал, — сказала я, потому что когда из темноты показалась мохнатая лапа, я чуть не подпрыгнула.

— Увы, я появляюсь из теней, и в этом всегда есть элемент неожиданности, — кот дернул усами. — Вы на что-то злитесь?

— Тебя это касается в последнюю очередь.

— Тогда я буду наслаждаться этими восхитительными волнами злобы, — он зевнул, показывая клыки. — Что бы там ни думали некоторые юные идиоты, пишущие пособия по бестиологии для других юных идиотов, пикси не цветочным нектаром питаются, — Ахо мягко встал на четыре лапы и пошел гулять по комнате, принюхиваясь ко всему — от ковра перед камином до ножки письменного стола. — И все-таки, человечий ребенок, чем ты расстроена? В моих интересах помочь тебе. Забыла любимое платье?

Я следила за тем, как он медленно двигается, словно бы ищет в комнате что-то, скрытое от меня.

— Почему ты поклонился Корвину?

Ахо царственно повернул голову ко мне:

— Я высказал свое почтение тому, кто сильнее меня и кто согласился терпеть меня на своей территории, — равнодушно ответил он. — У нас своя иерархия и этикет, я соблюдаю Закон. К слову, миледи, хочу предложить перемирие и сотрудничество, — кот кивнул мне. — Раз уж мы с вами подчиняемся одной руке.

— Даже так? — сощурилась я.

— За мое недостойное поведение господин наказал меня со всей присущей ему жестокостью, — кот осторожно сделал еще пару шагов вдоль стены, — и добавил в наш договор пару новых пунктов, которые я вынужден соблюдать. В моих интересах быть полезным. Правда, это не исключает того, что ваша злоба, как и ваш страх, невероятно притягательны.