Я взглянул на Лонегана. Тот молчал.

— Это без учета наших затрат и перерасхода, которые на данный момент составляют двадцать тысяч, — продолжила Верила. — С ними потери составят пятнадцать центов на экземпляр.

— Сколько встанет миллионный тираж? — спросил я оценщика.

Его карандаш замелькал по исписанному блокноту.

— Мы сможем уложиться приблизительно в сто сорок тысяч плюс или минус несколько долларов.

В отличие от него, Верите блокнот не понадобился.

— Даже при сорока процентах продажи наша прибыль составит девяносто тысяч долларов.

— А если мы распродадим сто процентов?

— То расцветем пышным цветом. Это еще четверть миллиона долларов, что даст триста сорок тысяч чистыми.

Я обратился к Ронци, который до сих пор молчал как рыба.

— Как по-твоему? Мы продадим миллион экземпляров?

— Не знаю.

— Тогда другой вопрос. Ты можешь распределить миллион экземпляров по стендам?

— Могу, но не гарантирую, что их туда повесят.

— Доложишь пятьдесят штук к моим ста пятидесяти на рекламную кампанию?

— Что я с этого буду иметь?

— Во-первых, сто штук за продажу дополнительных восьмисот тысяч, а к этому плюс еще пять процентов от меня, что даст тебе тридцать тысяч чистыми.

— Десять, не меньше.

— Идет.

— Погоди. Не так быстро. Я еще не согласился. До сих пор никому не приходило в голову рекламировать подобный журнал.

— Это не значит, что его нельзя рекламировать, — улыбнулся я.

— И куда ты поместишь рекламу?

— Где обычно. Газеты, радио, ТВ.

— Они не примут.

— А если уже приняли?

— Поверю, когда увижу.

— Тогда пошли.

Я провел их по лестнице в квартиру. Там на столе лежала газетная реклама: контурное изображение женщины в сдержанно-сексуальном неглиже, которая с озабоченным лицом стоит рядом с креслом, где восседает ее муж, уставившись в телевизор. Ниже шел простой текст: «МАХО». Новый журнал для посвященных мужчин. Внимание! Леди! Дайте вашим мужьям по экземпляру сегодня! Это подействует лучше любых витаминов. Не упустите свой шанс».

— По ТВ пойдет та же картинка с озвученным текстом. Десять секунд. Такой же текст по радио. Реклама рассчитана на первую неделю после появления журнала на стендах. Все обговорено. Не хватает только моей подписи на контракте.

— Нет, ты все-таки сумасшедший.

— Ты уже вложил в дело двести тысяч. Что такое на их фоне еще пятьдесят? Зато я выведу тебя в люди. Сделаю большим человеком с усами отсюда и до Востока.

— Или обеспечишь симпатичным цементным пальтишком.

— Серый цвет тебе к лицу.

Ронци еще раз изучил рекламу.

— Миллионный тираж, — пробормотал он. — А если мы не продадим миллион? Я получу процент за продажу первого миллиона, когда бы это ни случилось?

— Справедливое требование.

— О’кей. Я согласен. Когда, по-твоему, мы сможем попасть на стенды?

— Сколько времени вам понадобится? — обратился я к представителю типографии.

— Шесть недель, если пройдут цветовые пробы.

— Ты слышал, — повернулся я к Ронци. — Два месяца.

Но мы оба ошиблись. Чтобы подготовить журнал к печати, понадобилось чуть больше четырех месяцев, и в продажу мы поступили только в апреле следующего года. Нас ждали все трудности, которые могут подстерегать при тиражировании: розовое было недостаточно розовым, а сфотографированные пиписки напоминали сушеный чернослив. Как и все остальное в женщинах, они выглядели несравненно лучше с макияжем и прической. Именно по этой причине нам пришлось создать целое новое направление: кабинет красоты для женских половых органов.

Глава 34

Бобби орал на модели. Лонеган вышел из воды на песок и тут же прыгнул обратно.

— Господи! Жжет, как сковородка.

— Погоди. Я пошлю за полотенцем, чтобы ты смог вытереть ноги и обуться.

Я сложил руки трубочкой и крикнул в сторону камеры, чтобы принесли полотенце.

Через минуту к нам подбежала одна из девушек: совершенно голая. В ее руках трепетало полотенце.

— Вы его просили, мистер Брендан?

— Да.

Дядя смотрел на океан, отвернувшись от девушки. Я улыбнулся про себя.

— Как тебя зовут?

— Саманта Джонс.

— Саманта, не поможешь ли ты мистеру Лонегану вытереть ноги и обуться?

— Не стоит, — живо возразил дядя. — Я справлюсь сам.

— Не глупи. Саманта не обидится.

Девушка опустилась на колени рядом с дядей. Лонеган не сводил глаз с моря. В результате, когда она взяла его ногу, чтобы вытереть, он чуть не потерял равновесие.

— Быть может, вы обопретесь о мое плечо? — предложила Саманта.

— Не стоит, — сказал дядя и снова едва не упал.

Она поймала его за локоть и заставила положить руку на свое плечо.

— Так удобнее, правда?

Лонеган не ответил. Он стоял на одной ноге и глядел на море.

— Ты в надежных руках, — сказал я дяде. — Пойду посмотрю, что у них там происходит.

Когда я добрался до камеры, Бобби продолжал орать на модель.

— Безмозглая дырка! Предполагается, что ты должна быть в упоении от этого самого, а не от себя! Немедленно сделай вид, что умираешь от желания!

Девчонка едва сдерживала слезы.

— Но, Бобби! Тут такое странное ощущение… Я никогда себя еще не видела… Все причесано, побрито, выпирает…

— Так и задумано, идиотка! — взорвался Бобби. — Что, по-твоему, мы собираемся снимать? Твои глазки?

Он с отвращением повернулся к ней спиной и увидел меня.

— Ох, черт. Этак мы будем снимать вечно.

— Отойдем-ка на пять минут.

— Пять минут перерыва! — крикнул он через плечо и пошел со мной вдоль бухты. — В чем дело?

Я внимательно поглядел на него. Красный как рак от жары. На лбу капельки пота.

— Долго ты жаришься на этом солнце?

— Часа два.

— Ну и как?

— Жарко. Мне еще в жизни не было так жарко.

— А девочкам?

Бобби пару секунд глазел на меня в молчании. Затем растерянно произнес:

— Но мы не можем обойтись без солнца.

— Если ты продержишь их на нем еще немного, вы все загремите в госпиталь.

— Я так никогда не отсниму пленку.

— Дощелкаешь в студии. Когда появится Кинг Донг?

— Этим вечером.

— Можешь начать завтра с утра. Эпизоды, где нужны натурные съемки. Ты позаботился о костюмах?

— Он привезет их с собой.

— Тогда у тебя будет все, что нужно.

— Да. Завтра в семь утра мы поедем в «Убежище».

— Какое еще убежище? — не понял я.

— Миссия моего отца. Она примерно в семнадцати милях отсюда на краю джунглей.

— Странное место для миссии. Кого же они обращают? Индейцев?

Бобби рассмеялся.

— Это совсем другая миссия. Она больше похожа на школу. Кандидаты на вторую ступень проходят курс подготовки на учителей. А «Убежищем» она называется потому, что не имеет никаких связей с внешним миром: ни радио, ни телефона. Только машины, которые время от времени поставляют все необходимое.

Тут он озабоченно нахмурился.

— Гарис, я вел себя ужасно?

— Ты просто перегрелся на солнце.

— Извини. Я заработался.

— Все в порядке. Только не забывай, что люди — не камеры, а модели — не часть прочего оборудования.

Бобби кивнул и пошел обратно. До меня донесся его голос:

— Сворачивайтесь. На сегодня все. Завтра в семь утра.

Лонеган догнал меня по дороге к коттеджу.

— Зря ты так поступил.

— Как? — сделал я невинные глаза.

— Сам знаешь. Не нужно было заставлять голую девчонку вытирать мне ноги. Очень неудобное положение. А вдруг кто-нибудь сделал снимок?

— Черт! Так и знал, что забуду! — охнул я с притворной досадой.

— Право не знаю, ради чего я с тобой вожусь.

— Я знаю, — сказал я, открывая перед дядей дверь коттеджа. — Кто еще дал бы тебе возможность исполнить мечту детства: пройтись босиком по прибою?

Верита ждала меня, держа в руке бокал с текилой и лимонным соком.

— Вы долго возвращались после ленча.