Берстранд встал, прошелся по комнате, подошел к окну, слегка приоткрыв тяжелую пыльную штору. Его пальцы судорожно сжались и разжались от нервного напряжения. Окна его кабинета выходили во двор, заполненный длинными деревенскими телегами, возле которых прямо на мостовой сидели люди, активно что-то обсуждали, кто-то кушал, кто-то дремал, привалившись к колесу, где-то вдалеке заплакал грудной ребенок. Картина, которую увидел герцог радовать никак не могла.

— У нас есть три дня, чтобы что-то придумать… — задумчиво проговорил он, кусая тонкие бледные губы.

— Я бы осмелился уточнить, ваше сиятельство. Три дня у нас до кризиса… Думаю, восставшие нам такой роскоши не предоставят, — снова поднялся со своего места Отто, — если мои данные верны, то враг уже заканчивает форсирование Великой Реки. К утру они будут у стен Твердыни. Сразу на приступ конечно никто не пойдет, но в осаду мы попадем… А там три или неделя… не столь важно!

— А парень прав, — тяжело выдохнул Тук и переглянулся быстро с Берстрандом. Тот в ответ еле заметно кивнул, на секунду отвернувшись от окна, — и что вы, граф, предлагаете?

— Немедленно принять бой! — воинственно вздернул подбородок Отто. — Не мешкая, собрать все наличные силы в кулак и первыми нанести удар за пределами Твердыни. Пойма Великой реки подойдет как нельзя лучше для этого…

Берстранд с Туком снова переглянулись. За долгие годы дружбы они научились понимать друг друга без слов, только взглядами, в которых уже читалось принятое решение. Герцог наконец-то отошел от окна и подошел к рабочему столу, оперся на него обеими руками, обвел своих собеседников тяжелым взглядом, вздохнул, будто ныряя в глубокую бурную реку и проговорил:

— Значит так… Всем наличным силам стражей короны немедленно выдвинуться за стены Твердыни боевым порядком. Ополчению, составленному из местных жителей, походным порядком выдвинться следом. Руководство объединенными силами Рура беру на себя. Граф… — герцог вперил свой тяжелый взгляд янтарных глаз в Отто. — Ваша задача найти пробравшихся сюда лазутчиков. Хочешь запускай операцию «Бредень», хочешь сеть, что хочешь делай… Но они должны быть! Надеются же восставшие на что-то… Тук, ты крепкий хозяйственник, делать в армии тебе нечего, — заметив вопросительный взгляд старейшины, сказал Берстранд, — будешь потихоньку отправлять из города через северные ворота часть беженцев, ну и фуражирование, и прочее, и прочее, прочее — это все на тебе.

Тук недовольно поморщился, но умом понимал, что в его возрасте и меч-то держать тяжеловато, а нестись в атаку, сломя голову, впереди всех на лихом коне и подавно, а потому согласился.

— Раз все определено, то мне необходимо приступать к своим обязанностям, — поднялся Отто, беспокойно поглядывая на окно, где в щель между шторами назойливо прибивалось робкое закатное солнце, — мне еще надо встретится с несколькими информаторами. Прошу прощения… — он уважительно поклонился, ожидая разрешения откланяться.

— Да… занимайся, Отто, можешь быть свободен.

Граф четко развернулся черз левое плечо и, чеканя шаг, вышел из кабинета. Вслед ему внимательно смотрели две пары глаз. Когда дверь закрылась с негромким стуком, а гул шагов затих вдалеке, Тук тихо проговорил:

— Ты ему веришь? Скользкий тип…

— Как самому себе, — отрывисто бросил Берстранд, — я его подобрал на улице много лет назад. Парень был немытый, одетый в какие-то лохмотья и голодный. Я его научил всему, что сам знал. Верность у него собачья!

— Дай, Единый! — глухо, будто про себя пробормотал Тук.

Дальний форт Твердыни издавна стоял полузаброшенный. Ходили слухи, что там частенько появляются призраки, а тонкая грань между миром живых и миром мертвых там стерта. Жители столицы обходили это место стороной. Стражи Короны не патрулировали этот район. Со временем Дальний форт превратился в прибежище разных банд и мелких воришек. Именно здесь спрятался беглый старейшина Редгорд, воскрешенная королева Катрина, некромант Олау и Маркус Флеминг вместе с несколькими поднятыми из мертвых королями Рура.

Отто выбрался туда поздней ночью, когда оранжевый шар солнца скрылся за черной полоской горизонта. «Завтра прольется большая кровь!» — подумал граф, наблюдая за лиловым небом.

Улица, ведущая к форту неожиданно сужалась к концу. Протискиваясь на своей лошади между узкими арками проходов, граф выехал на небольшую ровную площадку прямо перед фортом.

Неожиданно у него над головой раздался противный то ли писк, то ли свист. Конь под ним недовольно фыркнул, мотнул головой и встал на свечу. Не ожидавший такого граф вылетел из седла, не успев схватить поводья. Больно ударился спиной о каменную брусчатку. Дыхание перехватило, но он быстро перекатился и схватил свою трость, с которой никогда не расставался. Поднялся, огляделся… Свист затих. Конь отскочив в сторону нервно закусывал удила и перебирал копытами, стоя на месте.

Повеяло холодом, ледяным ветром и тьмой. Изо рта графа Отто вырвался клуб пара, а он лишь вытянул из своей трости узкий тонкий стилет, который не раз спасал ему жизнь в похожих ситуациях.

Граф осмотрелся. На стенах форта, на брусчатке площади отчетливо был виден тонкий слой синего льда, который быстро расползался словно зараза по всему вокруг. С удивлением граф ощутил, что лицо начинает покрываться тонким слоем изморози, а холодные оковы сжимают грудь, не давая вздохнуть.

Снова раздался то ли писк, то ли свист. Этого верный конь выдержать никак не мог. Он снова испуганно заржал и исчез в ближайшей арке, оставив Отто один на один с этим ледяным холодом.

Скорее на уровне чувств граф ощутил за спиной какое-то движение. Он резко развернулся на пятках взмахнув стилетом. Острая сталь разрезала лишь темноту позади него, и он отчетливо услышал истеричный смех, от которого мурашки побежали по коже. Голос слышался отовсюду, назойливо лез в уши, внутрь, а холод подбирался снаружи. Отто ощутил, что не в силах поднять правую руку. Она замерзла Покрылась льдом, а рука под его тонким слоем почернела. Смех продолжал давить на виски.

— Выходи! — закричал граф, падая на колени, но не чувствуя боли. Его сворачивала, гнула неведомая сила. — Это я… — с хрипом он выдавил из себя последние слова и казалось, что мир потух перед глазами, накрывшись серой пеленой, но эту пелену вдруг разорвал знакомый голос старейшины Редгорда:

— Маркус, хватит! Он и так все понял… — Редгорд с украшенным шрамом лицом вышел из темноты подворотни.

Лед медленно и нехотя стал отступать, сползая к рукам вышедшего следом за своим хозяином Флеминга. И только лишь тогда, когда последняя струйка ловко юркнула куда-то в область пальцев, Отто смог протолкнуть в свои легкие глоток воздуха. Озноб неожиданно прошел, оставляя после себя сильную слабость.

— Зачем? — немного очнувшись пробормотал граф.

— Чтобы ты знал кто твой хозяин, — зло бросил Редгорд, — чтобы и мысли у тебя не возникало переметнуться на другую сторону…

— Я… я верен тебе…

— Я знаю, — улыбнулся старейшина, — но вся верность людей держится на чувстве страха, а когда это чувство притупляется, то пропадает и верность. Я не хочу в тебе разочаровываться, Отто, мой мальчик… Что сегодня ты нам принес в клювике?

— Берстранд даст бой Зубру завтра прямо у стен Твердыни, — Отто никак еще не мог прийти в себя. Дышалось рывками, остаря боль сковывала легкие. Граф стоял согнувшись перед редгордом, будто в низком поклоне.

— Отлично! Настало время, которого мы так долго ждали… — улыбка исказило лицо старейшины еще больше, теперь, украшенное шрамом, оно стало походить на застывшую посмертную маску. — Ты остаешься в столице?

— Да, хозяин! Герцог посчитал, что именно тут я принесу больше пользы. Официальная версия — это поиск вражеских диверсантов, но мне кажется, что старик не особо надеется ни на свой полководческий талант, ни на талант Тука…

— Это плохо… — задумчиво произнес Редгорд, обойдя по кругу вокруг стоящего в той же согнутой позе Отто. — Как же ты собираешься его убить?