Шлёпая по грязи, я кое-как добрался до шоссе, поднялся на насыпь и по кромке рванул к городу.

Значит Пушкарёв в этом месте остановился и ждал меня! Место и время взрыва ему были известны. И он понимал, что здесь взорвались его часы… И надеялся встретить и спасти своего сына. Но спас, как выяснилось, только меня.

Асфальт был уже мокрым и лужи разливались всё шире. Я не оглядывался и бежал… А через триста метров, когда усталость начала брать своё, вдруг увидел автобус, едущий из города. Он показался из-за недалёкого пригорка и фары, описав в воздухе сияющую дугу, ударили мне по глазам. Часов у меня теперь не было, но по ощущениям, автобус окажется на линии огня как раз к исходу пятой минуты. Спасётся ли при взрыве один водитель, теперь было не важно. Там были пассажиры! И я вышел на промытую среднюю полосу и двинулся навстречу автобусу. Чтобы у водителя не было желания меня объехать, я шёл почти по середине дороги. Автобус по-прежнему шёл, не снижая скорости, и расстояние быстро сокращалось. Тогда я поднял обе руки и встал на месте. Такой знак объехать было невозможно! А для меня, в конце концов — это только моя жизнь, а у всех тех в автобусе были семьи и друзья… Тормоза завизжали только метров за сто до меня. Тяжёлый автобус останавливался медленно и приближался неуклонно. Когда он, качнувшись, встал, не долетев до меня всего нескольких метров, я выдохнул с облегчением. Но упорно продолжал стоять с высоко поднятыми руками. Ведь время, по моим расчётам, практически вышло. И сейчас должен прозвучать взрыв…

— Эй, чучело! Больше стоять негде что ли? — крикнул, вероятно, водитель, высунувшись из открывшейся передней двери.

И тут всё вспыхнуло. Это было много ярче, чем при прыжках во времени. Я зажмурился, а за моей спиной раздался оглушительный удар. От которого вздрогнула земля, зазвенели и посыпались стёкла в автобусе. Меня толкнуло в спину так, что я отлетел к автобусу, из которого послышались уже испуганные крики. Всё моментально стихло. Я открыл глаза и оглянулся. В звенящей тишине над дорогой плавно летели ярко пылающие фрагменты лесного массива: куски почвы, ветки и большие куски древесных стволов и корней…

Сзади водитель встречного, сильно подбитого большегруза, оказавшегося после взрыва уже на нашей полосе движения, неуклонно приближался к нам. Видимо он уже ничего не видел и не слышал. И через какое-то время его путь должен был аварийно пройти через мой автобус. Я и ещё кто-то из автобуса, бросились ему навстречу. Но водитель, видимо, очнулся и резко затормозил. Мы, всё-таки добежали и помогли ему, посечённому осколками, выбраться из кабины. Он, похоже, ничего не видел…

Под дождём то, что выбросило сюда взрывом, лежало чёрными дымящимися кусками. Теперь всё полотно дороги было усыпано разного размера почерневшими ветками и кусками глины, от которых шёл пар. И среди этого мусора какая-то дама в белой куртке с меховым воротником, выбежавшая из автобуса, торопливо бегала, не обращая внимание на сильный дождь, что-то, видимо, в истерике кричала в телефон. Только после того хлопка я уже почти ничего не слышал. Ватная тишина опустилась на окружающий мир. И я вспомнил, что мне тоже надо было позвонить.

Едва слышным в трубе голосом Юрий Маркелович откликнулся почти сразу:

— С кем имею честь?.. — вроде бы сказал он.

Я это, в звенящей в ушах тишине, разобрал весьма приблизительно. И заорал в ответ:

— Юрий Маркелович, это Евграфов! Валерий Евгеньевич! Хочу вас обрадовать, только что я ликвидировал машину времени. — не таясь больше, осчастливил я его. — Это… примерно пятнадцатый километр по трассе на Энск. Неплохо будет и неотложку сюда. Под взрыв попал автобус с пассажирами и грузовик…

Что мне ответили, я уже не смог разобрать и поэтому отключился.

Как я позже обнаружил, в автобусе, кроме водителя, пострадали трое. В основном, от осколков и яркой вспышки. Самое серьёзное ранение было у пожилой женщины. Мелкими осколками ей посекло лицо, а на руке падающим стеклом отрубило два пальца. Вероятно, к счастью, на левой руке. Она громко рыдала, когда я с её соседом туго перетягивал у неё руку бинтом. Водитель, сам окровавленный, нашёл у пассажиров пакет, уложил туда кровоточащие пальцы пассажирки и дунул на них из углекислотного огнетушителя. Я думаю, он поступил толково, пакет от этого изнутри заполнился туманом и сверху покрылся инеем.

Первая неотложка появилась через пятнадцать минут и сразу же увезла пассажирку без пальцев. Сразу после этого приехали Вяземский и Богданов. За ними целая бригада в чёрной форме. Человек семь, наверное. У них с собой были сапёрные лопатки. К тому моменту мой слух немного восстановился. И мы все пошли к месту взрыва.

— Осторожно! — подходя к краю дороги, за которым начиналась уже воронка, прокричал я. — Возможна радиация.

И все, будто я им скомандовал, остановились только начав спускаться с шоссе. Даже Вяземский. По скользкому склону он едва смог не упасть, когда глина под его ногами поплыла.

А воронка, действительно, оказалась чудовищной! Глубиной, как минимум, в четыре-пять метров. Даже с высоты дороги, дно из-за края я не мог увидеть! И на краю под асфальтом вспучилась земля.

Что-то, тронув меня за плечо, мне сказал Богданов. Я не расслышал и приподнял шапку над ухом.

— Чем вы их так взорвали? — вроде бы прокричал он.

— Ничем! — прокричал в ответ я. — Отправил на семь дней в прошлое, пока в яме ещё не было бетона…

— А взорвалось-то что? — мне так показалось. А в глазах у полковника стоял явный вопрос.

То ли от волнения, то ли ещё отчего, Богданов вдруг потерял свою обычную сообразительность.

— Часы! Я думаю, что найти что-либо после этого вряд ли вам удастся… На атомы разлетелись… Оттого и радиация здесь должна быть…

— То есть, в них был ядерный источник, и он взорвался?.. — прокричал мне в самое ухо Богданов.

Я полковника не узнавал. Вопросы были просто какими-то детскими.

— Ориентировочно, да! — чуть тише сказал я, решив, что лучше будет мне на все его вопросы отвечать.

Богданов что-то скомандовал. И все поднялись на обочину. Последним поднялся Вяземский. Очень уж ему хотелось меня за что-то поймать. Но руки уже были коротки.

Потом мы почти полчаса ждали сотрудников МЧС. Слух у меня постепенно возвращался. Опровергая Профессора, спасатели привезли с собой радиометр. Он был не такой крутой, как у нас, но через пятнадцать минут они очертили опасную зону до самой трассы. Сама дорога была почти безопасной. Небольшие камни и фрагменты оплавленной бетонной арматуры, раскиданные на большом расстоянии вокруг, скрупулёзно собирались и сбрасывались в воронку. А саму воронку обтянули лентой и выставили какие-то новые знаки опасности с черепом. Вроде потомков Весёлого Роджера на красном фоне с чёрной треугольной каймой.

За это время всех пассажиров автобуса уже увезли, сам автобус, на прицепе и в сопровождении Госавтоинспекции вернулся в город. А водитель грузовика отказался от госпитализации и, перебинтованный, сам повёл свою помятую и без стёкол машину в город. Зрение к нему тоже возвращалось.

И к часу ночи обычное движение возобновилось. Слух у меня более-менее восстановился, и когда сотрудники МЧС и ФСБ, закончив свои дела, стали собираться, Вяземский заявил, что повезёт меня только как арестованного. Он умел быть милым! И я на это ответил:

— Ну, я тогда пешком! Мне не привыкать. — хотя мне уже давно мечталось о сухой и тёплой домашней обстановке.

Богданов сказал:

— Это шутка! Садись, отвезём!

И я сел в их машину сзади. Почти всю дорогу мы молчали. А потом, когда, перед самым городом лес кончился, внезапно позвонил Олег.

— Как у тебя дела? Всё получилось?

Я сказал:

— Да! Спасибо, что спросил. Меня Богданов с Вяземским сейчас везут арестовывать.

Вяземский за рулём чертыхнулся, а Богданов даже закатил глаза от смеха.

— Как они там оказались? — удивился Олег.

Богданов, который это услышал, тотчас отрицательно помотал головой. И я сказал: