— Совпало, просто! Да ты не беспокойся, это я всё шучу. Через полчаса уже буду дома. Завтра позвоню, как всё прошло.

И я отключил связь. А когда укладывал китайский смарт в карман куртки, в руку попался детектор Арсена Родионовича. Я о нём за последние два часа совершенно забыл. Достал его из кармана, и тот сразу же самостоятельно засветился.

— Что это? — обернулся ко мне Богданов.

— Подарок! — охотно похвастался я. — Кстати, очень интересная штучка из будущего! Определяет близлежащие взведённые джамперы. То есть, запущенные в работу машины времени. Они высвечиваются красными звёздочками. Два часа назад их было две, теперь, ни одной. Но теперь мы знаем, что они могут иногда появляться!.. Сказать вам, что я собираюсь со своим подарком сделать?..

— Только попробуй! — угрожающе сказал из-за руля Вяземский.

Я его реакции рассмеялся. У меня уже не было желания всё разрушать. А детектор ещё ничего плохого мне не сделал.

— Попробую, Иннокентий Семёнович! И даже прямо сейчас! — машина аж вильнула. — Юрий Маркелович, примите за ваше активное участие мой скромный дар! Мне он ни к чему.

Я протянул ему детектор. И Богданов взял чуть дрогнувшими пальцами.

— Царский подарок! Даже не знаю, чем я могу отплатить?

— Зато я знаю! Просто забудьте обо мне! Отвезите только домой и сразу забудьте. И камеру ещё, Иннокентий Семёнович, потрудитесь со входа снять. Мне уже перед соседями неудобно.

Про взрыв на трассе строящегося газопровода на следующий день в новостях сказали, что взорвалась авиабомба времён войны, там, якобы, был какой-то склад. И тех знаков с черепом больше там не было…

А дама в белом, что кричала в телефон и бегала вокруг автобуса, в самый момент взрыва из салона сделала снимок. И в тот же день он разлетелся по Сети. Там я, своими вытянутыми вперёд руками останавливающий автобус. Ослепительная вспышка за спиной. И тонкая полоска дворников, смахивающих сверкающий бисер капель с ветрового стекла.

Она, эта дама, уж точно бы так не написала, знай, кто был истинным виновником всего произошедшего. Ангел-хранитель!

Часть вторая

Мерцающая звёздная пыль

Глава 14

Какая же она, свобода

Шоссе через перелески и поля чёрной лентой жизнерадостно бежало под колёса. Тёмно-синий отцовский Приус, даже среди жидкого потока транспорта, чувствовал себя на дороге королём. Типично городская машина, с размазанной по всему носу будто потоками ветра осветительной арматурой, на этом пейзаже выглядела всё-таки самой подходящей. Ей не хватало только на капоте знаменитой фигурки Духа Экстаза или хотя бы аналога летящей над волнами статуэтки ведьмы, что красовался под бушпритом Катти Сарк. Как жаль, что этому всему благородному и прекрасному великолепию окончательно положили конец ещё в семидесятых годах прошлого века. Из соображений безопасности.

Безопасность… Это слово, как дамоклов меч на конском волосе, висело надо мной. Взаимосвязанность безопасности прошлого, настоящего и будущего…Безопасность всего, чем я дорожил, безопасность очень близких и не очень… И вчера я положил этому конец! От меня больше ничего не зависело…

Но то, что произошло вчера, осталось непрочувствованным. Именно сейчас я внезапно ощутил свободу! Всё, что морально наседало на меня, легко скатилось с плеч, незаметно отошло куда-то на второй план. Меня не сковывают никакие придуманные для себя ограничения. Всё, что случилось раньше, было просто дурным сном с только лишь возможными скверными последствиями. А сейчас моя свобода была мне так необходима! Словно глоток свежего воздуха в насмерть отравленной атмосфере последних дней.

Сегодня в шесть утра мне совершенно нежданно позвонил отец. Он, правда, ещё три дня назад предупреждал меня об этом, но я тогда не был готов воспринимать жизнь такой, какая она есть для всех. Тогда меня волновали дела более высокого порядка. И я не отнёсся к предложению отца достаточно серьёзно. К тому же, засыпая вчера после утомившего меня, полного несчастий, дня, думал про то, что осталось в моём распоряжении ещё целых два дня отпуска. Куда мне было торопиться? О чём вспоминать?

— Ты всё ещё спишь? — удивлённо спросил батя — Я стою уже у твоего подъезда!

Я совсем забыл, что на мой корейский телефон настроены все мои ближние родственники. И не заряжал его со вчерашнего утра. Поэтому очень удивился, когда он всё-таки зазвонил. Но на последнем его издыхании, мне всё же удалось всё понять. Я стремглав оделся, схватил документы и ключи. Подключил Самсунг к адаптеру, сунул в карман китайский смарт, паспорт и водительское удостоверение. Подхватил, пролетая мимо, куртку, ставшую мне почти родной, и пулей вылетел из дома.

Нам с отцом предстоял долгий визит на «родину», к могилам предков. Папа уже года три планировал это сделать. Покрасить там всё, подровнять, помыть и подкопать… И тут такое удачное стечение обстоятельств: начало отпуска у него и конец — у меня.

Сто шестьдесят километров только до деревни Раскольниково, и ещё, самое трудное, километров пять по теоретически существующей дороге, но практическому бездорожью, в которое в это время должна превращаться почти что нехоженая стезя до самой уже давно не существующей деревни Шубинки. Там теперь навечно и остались все наши деды.

Батя посадил меня за руль. Он сам пристегнулся сзади и пробормотал, закрывая глаза:

— Разбуди, когда подъезжать будешь. — и затих.

И мы тронулись. Дорогу, по крайней мере, до Раскольниково, я знал хорошо. Половину пути до самой развилки на энской трассе мы пролетели минут за сорок. Дальше за развилкой шоссе было не таким прилизанным, и, чтобы не разбудить отца, я снизил скорость. И оставшиеся семьдесят километров мы тащились ещё полтора часа.

Так, что приехали мы в деревню только в половине десятого. А ещё после почти получасового ёрзанья по грязи добрались наконец до моста, за которым уже и было кладбище — цель нашего сегодняшнего путешествия. Отец проснулся сам, когда я пытался проскочить очередную грязную лужу.

Мост через речушку уже давно был только пешеходным. И лет десять, как нуждался в капитальном ремонте. Поэтому Приус я оставил, загнав в кусты у тропы, и мы вдвоём отправились через мост пешком со всеми своими сумками.

Здесь я бывал уже дважды. И в прошлый раз мы втроём с мамой приезжали сюда летом 2014 года. Но из-за безостановочно ливших дождей почти ничего сделать не смогли. Поправили с отцом только крест деду Евграфову Сильвестру Павловичу, подлатали скамейку перед могилой у прадеда Евграфова Павла Демидовича, которого все в нашей семье почему-то звали дед Катай, да прикрутили на памятник дедовой матери Егоровой Фаине Онисимовне специально заказанный в мастерской металлический портрет с послевоенной её фотографии.

Мы оказались не единственными, кто решил сегодня навестить это место. На взгорке, на котором расположилось старое скромное, позабытое в лесу кладбище, уже трудилась какая-то женщина. Она прибиралась между не так уж аккуратно расположенными могилками, убирая прошлогодние ветки и листья. Женщина, когда подошла к нам ближе, разговорилась с отцом. Оказалось, у нас было много общего. Елена Трофимовна, как её звали, знала моих дедов и в детстве даже играла с отцом, когда он однажды приезжал в Шубинку лет сто назад.

— Редко приезжаете сюда! — посетовала она. — Да, и вообще сюда мало кто ходит. Я уже лет двадцать каждый год по нескольку раз прихожу. Прибираюсь тут, чтобы всё не заросло. И только три раза за это время других видела. Боюсь, меня не будет — некому будет за порядком следить.

И мы с отцом тоже принялись «следить за порядком». Пока я пропалывал и подравнивал могилки родни, и выравнивал покосившиеся от времени кресты, батя их протирал и подкрашивал надписи. Работа не сложная, но кому-то всё равно делать её было необходимо.

Более-менее освободились мы только к половине первого. Солнце стояло уже в зените. И потеплело. Я снял куртку дяди Вити и положил её на скамейку у последнего места жительства Павла Демидовича Евграфова, которую мы ремонтировали в прошлый раз. Прибрал скошенный мусор, отнёс и закопал его у берега речушки. И мы, с гордостью оглядывая содеянное, сели на скамейку позавтракать. Мама приготовила нам целый пир. Хватило бы на взвод пехотинцев. Поэтому мы пригласили и Елену Трофимовну, которая тоже к этому времени собралась уходить. Но батя сказал, что подвезёт потом её до Раскольникова. И она осталась и устроилась рядом с нами на пеньке.