— В карете нас ждет засада, — сказал Селатии, которая от моих слов глаза прищурила и губы сжала.

— Твои артефакты с ними справятся? — уточнила она у меня.

— Черныш говорит, что порвет, если приказ отдам, — пожал плечами.

— А меня он может слышать и не согласится ли выполнить несколько просьб? — поинтересовалась Селатия у меня, при этом смотря в глаза псу.

Тот ее взгляд выдержал, только чуть слышно рыкнул, а мне сказал:

— Слышу ее вожак, она сильна, под стать тебе и на ней твой запах. Однако в меня заложено, что только вожак может отдавать приказы, и ему ни при каком раскладе вреда причинить не смогу.

— А если прикажу, то поможешь моей… э-э-э… напарнице? — поинтересовался я, понимая, что он не откажет.

Так и есть, Черныш согласился, а после того, как об этом сказал Селатии, та обхватила шею пса рукой и что-то зашептала ему на ухо. Пес выслушал, а потом согласно мотнул головой.

— Что там она придумала? — поинтересовался я у змейки, которая довольно зашипела и заворочалась на запястье, поудобнее устраиваясь и вытягивая свою голову, в сторону кареты, чтобы не пропустить зрелище.

— Веним, не порть представление! Заранее узнаешь — наслаждения от увиденного не прочувствуешь! — ответила та, и я с ней согласился, поэтому ни допытываться у нее, ни расспрашивать филина не стал, а приготовился подождать.

Селатия направляется к карете, позади нее плетется Черныш, еле переставляя лапы.

— К нам приближаются с десяток человек, идут по коридору, могу щит выставить, он их минут на пять задержит, — сказал филин.

— Не стоит, я тут за пару минут управлюсь и сразу назад, — прокомментировал пес, опередив меня.

— Филин, ты на всякий случай будь готов защиту поставить, — сказал я.

— Хорошо, хозяин, — ответил тот.

А Селатия уже берется за позолоченную ручку белоснежной кареты, распахивает ее, но внутрь метнулся Черныш, а женщина дверцу прикрыла. Хм, из окна, выбив стекло, вылетел один, а следом и второй человек, которые устроили засаду. Следом, с окровавленной пастью, грациозно выпрыгнул пес и в два прыжка настиг беглецов, которые придерживают порванные штаны. Пес-охранник, куснул от филейной части одного, потом второго, что-то сотворил, и его противники замерли столбами, вернее, бревнами, так как валяются ничком. А вот пес встал перед ними спереди и плотоядно облизывается, смотря воинам между ног.

— Что там Селантия задумала? — вырвалось у меня, после чего заспешил к месту расправы.

Полем боя это назвать нельзя, прошло секунд двадцать, как моя напарница дверь кареты закрыла, а враги повержены. Женщина торопливо подходит к Чернышу, треплет того по голове, а потом говорит, обращаясь к поверженным:

— Не стоит считать себя умнее других, но с этого дня в ваших услугах не нуждаюсь — свободны! — она разворачивается к карете, но потом оглядывается и говорит: — Увижу ближе, чем за сто метров и этот песик вырвет кадыки, так и своим подельникам передайте!

Ну и хорошо, мужики-то вряд ли виноваты, служивые привыкли приказы исполнять, им даже посочувствовал немного, когда Селатию догонял и невольно посмотрел на укусы, которыми их Черныш наградил.

— Ты почему не предупредил?! — остановилась женщина у кареты и посмотрела на кучера, у которого руки дрожат.

И как это кони не понесли? Такая заварушка произошла, а они как вкопанные стоят! С этим вопросом обратился к Чернышу и тот признал, что это лап дело. Мол, он когда за моей подругой (можно с таким утверждением поспорить, но пока не стал) семенил, то наслал на четвероногих скованность, те даже заржать не в состоянии.

— Госпожа, — прижал руки с вожжами к груди возница, — он сказал, что с вами все согласовал, а если сорву ему план, то… — чиркнул себя по горлу.

— Кто сказал? — спросила Селатия, у которой побелели костяшки пальцев от хватки за дверную ручку кареты. Как бы ручку не оторвала, жалко же такую красоту, стекло из двери и так уже выбили.

Кучер довольно точно описал франта с тростью, но напарница потерла свой висок и недоуменно пожала плечами — не знает она такого.

— Веним, лучше нам тут долго не задерживаться, не стоит терпение богов испытывать, — прошипела змейка.

— Селатия, можно выяснять и в другом месте, — сказал напарнице, которая продолжает выпытывать подробности у своего слуги.

Женщина на меня посмотрела, тряхнула своими черными волосами и залезла в карету, следом последовал Черныш, который своим окрасом очень с Селатией гармонирует. Я сел напротив напарницы, филин же решил добираться своим ходом, заодно осматриваясь по сторонам. Хотя от чего он собрался нас в городе предупреждать — неясно, народа много и каждый встречный может оказаться не тем за кого себя выдает.

В пути мы молчали, Селатия все взгляд от меня отводит и чувствует себя почему-то неуверенно. Как оказалось все дело в том, что она себя винит в моих злоключениях. Это она сказала, когда мы добрались до ее особняка, другим словом дом в три этажа с множеством комнат и залов, кучей слуг и роскоши, назвать не могу. Мне даже неудобно стало садиться на белоснежный диван. На моей одежде еще не везде кровь высохла, а уж грязи и пыли хоть отбавляй. Моя заплечная сумка теперь у меня, как и револьверы нашли свои законные места, и я сразу почувствовал себя увереннее и… не голым. Привык к оружию так, что без него будто какая-то часть тела отсутствует.

— Вениамин, предлагаю отложить все разговоры на потом, а сейчас тебя целитель подлечит, — улыбнулась мне Селатия, которая не горит желанием выяснять отношения.

Потер свой шрамик и улыбнулся, заметив, что та повторила мое движение, а увидев мою реакцию — рассмеялась и сказала:

— Да, дурные привычки заразны!

— С чего ты решила, что они дурные? — решил сделать вид, что обиделся.

Ответить она не успела, в зал вошел знакомый мне целитель в сопровождении своего «слуги». Да, тот, кто меня усыпил, явился собственной персоной и не побоялся. Я еще отреагировать не успел, а змейка сорвалась с запястья, Черныш вздыбил шерсть и оскалил клыки.

— Не нападать, — отдал мысленную команду.

Прощать Балтоса не собираюсь, но мне его как бы и обвинить-то не в чем. Человек выполнял свою работу и нужно признать, сработал на отлично. А вот змейка с филином, да и я тоже, прошляпил и не стоит оправдываться, что все силы бросили на то, чтобы целитель на ноги напарницу поставил.

— Вениамин, приношу свои искренние извинения за своего дворецкого и прошу его простить, — склонил голову Истрон.

— Произошло недоразумение и госпожа Селатия указала на мою ошибку, — глядя прямо мне в глаза, произнес Балтос.

Окно разлетелось на мелкие осколки от воздушной волны, а следом влетел филин и вцепился когтями в мое плечо.

— Хозяин! Предавший раз, второй раз уже не задумается! Разреши разобраться с врагом! — проухал филин, а вот змейка молчит, и атаковать не спешит, хотя ей приказывать и не могу.

— Балтос никого не предал, — медленно произнес я и сделал шаг к дворецкому, подумал и протянул руку. — Надеюсь, подобное недоразумение не повторится. Прежде стоит выяснить все, а потом действовать.

— Согласен! — пожал мне руку Балтос.

— Отлично! — воскликнул целитель. — Рад, что все разрешилось к обоюдному удовлетворению и все мы тут люди здравомыслящие. Теперь же позвольте мне заняться своими прямыми обязанностями, случай хоть и банальный, но потребует определенных усилий, — склонив голову на бок, изучает он мое распухшее лицо.

Ребра, порезы и гематомы, целитель залечил играючи и почти безболезненно. Одно ребро, правда, вправлял долго и ругался как сапожник какой-то, но там случай, по его словам непростой, оно в двух местах сломано оказалось. Но это все цветочки, а вот укрепление шатающихся зубов и выращивание новых… Нет, знаю что процедура болезненна, но у данного целителя явно не профильное умение, не силен он в этом деле. Боль адская, которая не только иголками по мозгу бьет, но уже и в ноги отдает. Да, правы те, кто говорит, чтобы зубки смолоду беречь, а то потом плакать приходится. Конечно, это все утрировано и от удара костолома, зарекаться не приходится. А без зубов плохо, ни еды вкусить, ни горло врагу перегрызть.