— Ни в коем случае! Этот лес присвоен портом, и порт будет отвечать за него. Я на новое преступление не пойду!..

— Но, может, Булатов не знал? — усомнилась я. Никак не укладывалась в голове вся эта катавасия.

— Знал, и прекрасно знал! Он дал письменное указание расходовать чужой груз на строительство домов для грузчиков…

— Этого не может быть, — тихо проговорил Дудаков, — не может быть…

— К сожалению, это так, — ответил Кущ. — Вы подумайте только!.. — возмущался он. — Продавец, у которого обнаружат недостачу, привлекается к ответственности, и это вполне логично, а почему же здесь…

— Но ведь Булатов не в корыстных каких-нибудь целях, а для людей… — вмешалась я.

— Нет, черт возьми, все-таки это кража, как ни поворачивай, настоящая кража! И теперь эти ловкачи хотят оформить ее за счет шторма… Не выйдет, дудки!

— Совсем недавно вы, кажется, хвалили Булатова за умелую организацию строительства домов…

— Откуда я мог знать!..

— Что же делать? Нужно заканчивать акт… — сказал Дудаков.

— Вот и кончайте, но без пиломатериалов. Я бы выяснил у Булатова, в чем дело, но он уехал в райком и неизвестно, когда вернется. Кстати, кто председатель комиссии по определению убытков?

— Минц.

— Вот это хорошо. Он безусловно на преступление не пойдет, и законы на морском транспорте знает, не то что эти…

ГЛАВА XXXIII

Ребятишки Баклановых давно уговаривали Ваню Толмана побывать с ними на рыбалке. Но все как-то не получалось: то Санька, Лида и Лена в школе, то Ваня уйдет на радиостанцию — вахта, ничего не поделаешь. Особенно я понимала Саньку — уж очень ему хотелось испытать, как ловится рыба на Нерпичьем озере. Его одноклассники камчадалы каждое воскресенье ходили на рыбалку и возвращались с тяжелыми куканами — хвосты-махалки волокутся по земле, подметают пыль под окнами. И как это ребята ловят таких здоровенных! Санька прямо стонал от нетерпеливого ожидания. Уж больно завидно!.. И вот я решила попросить Валентина сходить с ребятами на рыбалку. Уговаривала я его подряд три вечера, и наконец он сдался.

— Ладно уж, так и быть!

В воскресенье встали пораньше, Валентин взял в портофлоте лодку, и вся ватага, радостная, веселая, отчалила под Валькиной командой к Нерпичьему озеру.

Домой явились часа через четыре, усталые, злые, неразговорчивые — без улова…

Бабушка пригласила меня и Валентина обедать. Ребята от еды отказались, развалились на полу с медвежонком.

Как только мы сели за стол, Александр Егорович извлек из шкафчика графин и сказал:

— Я думал, придется выпить за хороший улов… но все равно, трудовой народ, по случаю дня отдыха опрокинем по рюмочке.

— Почему же это вы с пустыми руками пришли? — спросила я.

— Клева не было… — ответил Валентин.

— Какой уж там клев! — проворчал Санька. — Только закинешь удочку, а вы уж кричите: «Подымай якорь!» Ни разу и не клюнуло…

Санька уткнулся лицом в густую шерсть медвежонка: того и гляди расплачется.

Мне захотелось узнать причину рыбацкого невезения.

— Валя, в чем же дело?

Он уже выпил рюмку, развалился на табуретке, на лице блуждает самодовольная улыбка.

— Ладно, расскажу все, как было, — начал он. — Выбрал я лодку покрепче, якорек потяжелей, ну, и махнули, значит, на Нерпичье. Только отошли от берега, командую: «Опускай якорь!» Лида и Лена молодцы — выполнили мою команду точно, как заправские моряки: распутали удочки, приготовились закидывать. Гляжу — мимо нас несется на полном ходу катер. Волны — в пляску. Ну, скажите на милость, какая тут может быть рыбалка? Я, конечно, приказываю поднять якорь и идти на тихое место. Подняли якорь, девочки — на веслах, Санька — за рулем. Отвалили в сторонку, опять опускаем якорь…

Валентин пытался все это подать в шутливом тоне, но по глазам ребят я поняла — ничего смешного тут нет. Чем-то вроде издевательства веяло от Валькиных ухищрений. Мне стало жаль ребят.

А они, молча слушая его, лежали на полу с Малышом, и тот лениво толкал их лапой, немножко сердясь на то, что Санька и девочки не хотят почему-то играть с ним…

А Валентин между тем продолжал:

— И так все время: «Опускай, подымай!» Зарядочка — дай бог! Чувствую, силенки у ребят на исходе — веслами еле шевелят. Через какую-нибудь минуту Ленка взмолилась: «Дядя Валя, поехали домой, все равно не клюет». Вот и все. Вернулись без улова, потому и сердитые.

— Будешь сердитым! — вскричал Санька. — Ведь вы, дядя Валя, сами не знали, где водится рыба, а только командовали: «Опускай, подымай!» Лучше бы мы одни поехали, больше б толку было! — сказал он обиженно.

Одна лишь бабушка радовалась неудаче ребят.

— Так вам и надо, — сказала она, — не приставайте к взрослым, у них и без вас хватает забот.

Александр Егорович и Наталья Ивановна делали вид, будто им смешно оттого, что так неудачно прошла для ребят рыбалка. Но я чувствовала, что им совсем не понравилась эта воскресная прогулка. Мне было неудобно за Валентина. В этой затее он сказался весь. Хоть бы крупица тепла была к малышам… Неужели он не мог доставить им хоть немного радости?

— Ну, идем, ты, наверно, устал, — сказала я Валентину.

Он, не уловив иронии, улыбнулся.

— С чего бы это мне устать? Гребли ведь девчонки, а якорь опускал и подымал Санька. Я только делал указания, командовал…

Меня страшно разозлил его наглый тон, и я, едва сдерживая себя, потащила Валентина за руку:

— Ну, идем же!

Мы вошли в комнату, не разговаривая.

— Чего ты надулась? — спросил Валентин. — Если хочешь играть в молчанку, нечего было тащить меня от Баклановых.

Я не ответила ему, подумав: «Неужели он ничего не понял?»

Во мне все кипело от злости. Я остановилась перед Валентином. Взгляды наши скрестились.

— Что я тебе сделал плохого?

— И ты не понимаешь?..

— Нет, не понимаю.

— Зачем ты взял детей на рыбалку? Чтобы поиздеваться над ними?

— Осточертело мне все! Да, я сделал это специально, понимаешь, специально, чтобы им неповадно было отнимать у взрослых время!

— Негодяй ты, злой негодяй, больше никто! — прошептала я. — Мерзкий ты человек, Валентин! — Не выдержав, я присела на табуретку и заплакала. — Нечего сказать, вышла замуж!..

— Ты потому и вышла замуж, — зло сказал Валентин, — чтобы кто-то за тебя колол дрова, носил воду, чтобы тебе и на Камчатке было тепло и весело… да-да, весело, денежки бы сыпались. А я, дурак, и в командировке рубли выколачивал, недоедал, старался каждую копейку на книжку положить для нашей же с тобой пользы, считал, что жена одумается, а она, видите ли, заскучала, медведя завела, сгущенное молочко ему покупает, мало того — хахалей начала водить, да еще и спиртиком потчует их!

— Как тебе не стыдно, как у тебя язык повернулся сказать такое? Собрались друзья после охоты, а ты наплел здесь бог знает что. Ты только и думаешь о деньгах да о выгоде для тебя.

— Ну вот, заговорила ходячая газета! «Для всех, не для себя!» Мелешь не то, что думаешь, а то, что пишут в газетах или кричат по радио. В жизни все не так!

— Что не так?

— Квартирку получила по блату — раз… — Валентин загнул на правой руке мизинец, ехидно улыбнулся и загнул следующий палец…

— И тебе не стыдно?

— А чего мне стыдиться? Я ни у кого не украл ни полушки. Это ты вот коришь меня за то, что я живу нынешним днем, не думая о завтрашнем. Надо сначала разобраться, кто из нас думает о завтрашнем дне и кто не думает. Не успел я приехать, а уже засолил и чавычу и селедку. Зима велика. А ты? Ты только и знаешь собирать за столом своих дружков да…

— Замолчи!..

— Что, не нравится? Молчаньем прав не будешь. Ты молила, чтоб я вернулся. Я из-за тебя поссорился с родителями, не к ним пошел, а к тебе, а ты, ты!.. К чему мне твои Баклановы, Толманы!.. Я хочу жить один… с тобой! И без этих медведей, черт бы их побрал! — выпалил он.

И я с горечью подумала: «До чего же мы с ним разные люди! Разве сможем мы прожить всю жизнь вместе? Нет, конечно, не сможем!»