— Организуйте у себя на флоте так, чтобы люди работали меньше. Эта ваша забота, товарищ Бакланов, как начальника портофлота, а не моя.

— А вы подскажите: как это сделать? Разве укомплектуешь из пяти человек экипажа три смены?..

— Я подскажу, как это сделать, — вмешался Минц. — Надо организовать курсы по совмещению профессий. Команда катера в таком случае будет состоять их тех же шести человек: капитан — он же старший механик, старпом — он же второй механик, второй помощник — тоже по совместительству механик, плюс три матроса. Вот вам и три смены.

— Я согласен. Это выход из положения. Но пока идет обучение людей, катера с двухсменной вахтой в океан не выпущу, — настойчиво проговорил Ерофеев.

Я следила за перепалкой между начальством и думала о том, что Булатов в какой-то степени прав — нельзя же так, вдруг, застопорить работу порта! В то же время все мои симпатии были на стороне Ерофеева. Все-таки он правильно ставит вопрос. Команды катеров должны быть укомплектованы полностью!

Пышный сидел за столом красный от напряжения. Я понимала, что Толе не по плечу решить спор между такими китами, как Ерофеев и Булатов. Булатова он боготворил, да и с Ерофеевым нельзя было не считаться: как-никак самый старый член партии в нашей организации, да и к тому же один из старейших работников морского транспорта.

— Илларион Ерофеевич, поймите, — чуть ли не простонал Толя, — у нас план да и рабочие простаивают. Спасибо они вам не скажут, если сегодня и завтра не заработают ни рубля.

— В том, что рабочие простаивают, вина руководства, — ответил Ерофеев, — но от государственного подхода к делу отступиться не имею права!

— Ладно, не будем уговаривать да шапку ломать, — подвел черту всему спору Булатов. — Я сейчас дам телеграмму в пароходство, и тут же поедем в райком…

— Давайте хоть десять телеграмм, — отпарировал Александр Егорович. — Я тоже дам радиограмму, но в поддержку Ерофеева. Понимаю, что мне надо было раньше, чем началась навигация, ставить этот вопрос. Виноват, что не довел его до конца, когда Воробьева подняла его. За это, между прочим, ее и сократили…

— И я виноват, — краснея, тихо обронил Минц. — На конференции решили одно, а здесь…

«Вот это бюро! — подумала я. — Чем же все-таки оно кончится?..»

— Значит, все поддерживают Ерофеева… — сквозь зубы процедил Булатов. — Так, так… И ты, Минц?

Минц промолчал. Наступила тяжелая пауза.

Я видела, как побелели желваки на скулах Александра Егоровича.

— Нельзя, товарищи, ставить вопрос в такой плоскости, — снова заговорил Толя. — План — дело государственное…

— И люди тоже, — перебил его Бакланов.

— Баста! С нашими коллегами каши не сваришь. Едем, Пышный, в райком!

Толя заерзал на стуле — ему явно было не по себе.

— Сейчас, сейчас… Может, с нами поедет и товарищ Ерофеев или кто-нибудь еще?

— Я с удовольствием поеду, — заявил решительно Бакланов.

Я вышла из парткабинета последней. В коридоре управления грузчики окружили Булатова. Разводя руками, он стал объяснять им:

— Что я могу сделать, товарищи!.. Я здесь ни при чем — капитан порта не выпускает на рейд катера и баржи. Пока что другой работы в порту нет. Вот разгрузятся стоящие на рейде суда, тогда и здесь, на берегу, появится работенка.

Было неприятно, что Булатов старается таким вот образом заручиться симпатией и поддержкой со стороны грузчиков.

Мне очень не понравилась эта сцена. Разве можно вводить людей в заблуждение?

— Братцы, да что ж это? Который день сидим на берегу и ждем у моря погодки. То шторм, то начальство не поделило! — разорялся Покровский-Дубровский.

— Ты чего, Виктор, шумишь? — не утерпела я.

— Хоть бы вы дали работу, Галина Ивановна! Может, опять перетащим доски. Шторм кончился, а голод не тетка. Деньгу надо заработать. Вы посмотрите, вот они, начальнички-то, жирок нагуливают…

Он хотел еще что-то добавить в адрес начальства, но в это время мимо нас прошел по коридору Ерофеев. Шел он степенно, не торопясь, заложив руки назад, с чувством собственного достоинства и веры в свою правоту.

— Вот, пожалуйста, ходят в парадных костюмчиках, оклад — будь здоров, а мы на хлеб не можем заработать! — снова пробурчал Покровский-Дубровский.

Ерофеев остановился, наступила тишина. По лицу Булатова, стоявшего рядом, расплылась довольная улыбка.

— Так, хлопцы, значит, кричите, что нет в порту работы, да? — спросил Ерофеев.

— Нету, — ответил кто-то.

— Есть работа! Непочатый край!..

— Где ж это? — спросил Булатов.

— После шторма размыты причалы на лесном, около управления, возле потребсоюза. Ведь пока их не отремонтируют, нельзя баржи швартовать под погрузку и выгрузку. Ясно?

Булатов покраснел, но тут же нашелся!

— Комиссия еще не подсчитала убытков…

Неизвестно, какое бы направление принял разговор, если бы в самый критический момент не подбежал Пышный и не заторопил их:

— Поехали, поехали, товарищи!

Начальство пошло к выходу, грузчики смотрели ему вслед, потом вдруг Покровский-Дубровский решительно махнул рукой:

— Айда, хлопцы, в район, к диспетчеру, — подскажем, с чего начинать!..

Они всей ватагой вывалились из коридора, а я пошла в коммерческий отдел. Дудаков, озабоченный, неподкупно строгий, сидел за составлением акта убытков, нанесенных штормом. Едва я вошла, как он обратился ко мне с вопросом:

— Галина Ивановна, много пиломатериалов и деталей засольных сараев смыло?

— Ни одного кубометра.

— Это точно?

— Да, в чем дело?

— Понимаете, Булатов дал команду включить в акт и пиломатериалы, и детали засольных сараев.

— Как это команду! — возмутилась я. — Говорю же, что ничего не унесло, я почти все время была на лесном. Несколько партий клепки лежало на берегу, и те грузчики успели поднять на незатопляемое место.

— М-да… Интересно, очень интересно… — вздохнул Дудаков.

— А где Кущ? — спросила я.

— Помчался на лесной, выяснять что-то у завскладом…

Не успел Дудаков сказать это, как влетел Кущ, а с ним начальник складской группы.

— Это черт знает что такое! — заорал Кущ на своего попутчика, садясь за стол. — Почему вы молчали?

— Понимаете, начальник порта дал команду… Я не мог не подчиниться… — мямлил начальник складской группы.

— Но ведь это же чужой груз! Чу-жой! Мы за него отвечаем! Нам доверили его хранить!

— Начальник порта сказал, как только по реке пойдут баржи, сразу возместится…

— Чем же это возместится-то? Кто даст детали засольных сараев? Дошло ли до вас, что вы совершили преступление?

— Никакого преступления я не совершал. Мне приказал начальник порта выдавать пиломатериалы застройщикам, у меня есть расписки…

— А иди-ка ты к чертовой бабушке со своими расписками, — вышел из себя Кущ. — Уходи отсюда, пока… И кто только мог додуматься до такого?.. Неужели сам Булатов?

— Нет, не Булатов, — проронил уже в дверях начальник складской группы, — Карпухин… Ведь он раньше был начальником коммерческого отдела и законы знает не хуже вас!

Кущ так и ахнул:

— Вот оно что!..

— В чем дело-то? — спросили мы у него одновременно с Дудаковым, когда начальник складской группы вышел.

Кущ вскочил со стула с пачкой коносаментов в руке и, размахивая ими, заходил по комнате.

— Нет, вы бы до этого ни за что не додумались! Это же самое настоящее воровство, и за него придется отвечать! Но, представьте, был шторм, и все можно списать за счет океана-батюшки. Поистине светлая голова у нашего шефа!

— Что списать? — не поняла я.

— Вот этот груз, — кладя на мой стол коносаменты, проговорил Кущ. — А кто виноват? Мы сами. Работали, не проверяя, что делается на складах, — и вот, пожалуйста, результат: в течение двух месяцев с лесного склада убывал груз на строительство домиков, и мы ни черта не видели. И надо же додуматься! Нет, дорогие мои, я немедленно иду к прокурору. Этого так оставить нельзя!

— А как быть с актом, включать или не включать в него пиломатериалы? — спросил Дудаков.