«А где же сам повелитель огня?» — подумала я.
При входе в дом мы встретили пожилого человека, старчески прищурого, совсем не похожего на моряка, нарисованного моим воображением, — богатыря, зажигающего мощный свет. Но так или иначе Слива был моряком, об этом свидетельствовал треугольник тельняшки, видневшийся из-под воротника рубахи.
Мы поздоровались, Валентин кивнул на меня:
— Вот моя половина хочет познакомиться с маяком.
Слива потоптался на месте, вынул из кармана связку ключей, улыбнулся и сказал:
— Что ж, это можно.
Он открыл дверь прихожей, взял в углу щетку с длинной рукояткой, протянул нам.
— Обметите, пожалуйста, обувь. Сами понимаете, тут у меня как на корабле.
Несложное хозяйство Сливы блещет чистотой. В специальном месте баллоны с ацетиленом. От одного из них, выкрашенная ярким суриком, устремляется вверх трубка. Поднимаемся по узкому крутому трапу на маяк. Вот и последняя площадка. Через небольшую дверь выходим на балкон, опоясывающий башню маяка. На той стороне, что обращена к океану, укреплена лампа. Слива достает из кармана замшу и начинает, в который уж раз, шлифовать линзу…
— Впервые я увидел огонь этой лампы, — проговорил задумчиво Слива, — лет тридцать назад. Тогда мы с отцом завербовались и приехали сюда на путину. Помню, вышли рыбачить затемно. Смотрю — с берега мигает огонек, будто в прятки затеял с нами играть. «Что это, батя?» — спрашиваю у отца. «Маяк», — отвечает он. Сколько таинства тогда показалось мне в этих огнях и так я позавидовал труду человека, зажигающего их, что долго не мог успокоиться…
Слива умолк.
— Ну а потом? — нетерпеливо допытывалась я.
— Потом попросился на маяк. Семь месяцев практики — и сам стал кудесничать…
— А не страшно вам тут? — спросила я. — Волны такие бывают…
Слива притих, задумался.
— Волны у нас — что верно, то верно — громадные, — вымолвил он. — Не каждый против них устоит, всякую шваль, вроде людишек, приехавших на Камчатку за длинным рублем, сразу сметают.
Я поглядела в сторону океана, и мне припомнился Шурка Бакланов. Вот этот, пожалуй, со временем заменит Сливу, укоренится тут…
Я подошла к Сливе и спросила:
— А вы не смогли бы выступить перед молодежью и рассказать о своей жизни на Камчатке?
— Как это выступить? — стушевался Слива.
— Очень просто. В Усть-Гремучий понаехало много девчат и парней. Они наслушались разговоров о волнах, землетрясениях и прочих страхах и, конечно, немного трусят. Чего греха таить, я тоже побаиваюсь этих самых цунами.
— Да что вы, разве я смогу растолковать…
— Сможете, сможете! — торопливо перебила я его. — Вы только расскажите, как жили тут эти долгие годы, как работали…
— Ну, если что так…
Мы спустились с башни и зашли по приглашению Сливы к нему в дом. В нем было всего две комнаты и кухня. Все так и сверкало чистотой.
Слива познакомил меня со своей женой, и они вдвоем начали уговаривать нас попить чайку, но мне уже хотелось скорее добраться до дому.
Мы попрощались и вышли. Отойдя немного от дома, Валентин вдруг расхохотался.
— Ох, и уморила же ты меня!
— Чего ты гогочешь?
— Да как же — хочешь заставить этого чудака рассказать молодежи о Камчатке! — И Валентин опять залился смехом.
— В чем же дело? Скажи, — может, и я буду смеяться вместе с тобой…
— Да ведь он немного того!.. На маяке должны работать три человека. А Слива работает один. Ему предлагали жену зачислить в штат, ведь она же все равно помогает, а старый чудак ни в какую. И отпуск не берет, потому что не хочет никого допускать к «звездочке», как он называет маяк.
— Ну и что же тут смешного?
— Да как ты не понимаешь! Слива мог бы кучу денег отхватить, а он, как дурак, от всего отказывается.
Я рассердилась.
— Ты все меряешь на рубли, тебе не понять, что в маяке, в служении людям, возможно, и вся жизнь Сливы.
Валентин подошел ко мне, обнял и примирительно сказал:
— Ну ладно, не сердись из-за пустяков! Не хочешь, чтобы я смеялся, — не буду, только не злись…
ГЛАВА XIII
Время летит — не успеешь оглянуться. Хотя и кончилась навигация и должна наступить передышка, да как бы не так — дел хватает. Строители в том месте, где стояли палатки, закладывают фундамент под будущий дом, Бакланов со своими моряками готовит флот к навигации, мой начальник улетел на Пристань знакомиться и заключать с клиентурой договоры на перевозку грузов по реке Гремучей, ну, а мы с Дудаковым читаем лекции складским работникам о правилах перевозки и хранения грузов. Это в порту. А что делается на улице? Чем живет наша кошка? Мы так прозвали песчаную косу, на которой стоит наш поселок. На улице холодище — носа не высунешь, мороз достигает тридцати градусов. Старожилы говорят, что давно не случалось такой морозной и снежной зимы.
Три дня тому назад было сильное землетрясение. Небольшие толчки повторяются ежедневно, и мы как-то к ним уже привыкли. Но это было ужасно!.. Даже постройки трещали. У нас в комнате отошла печь от стены. Случилось это под вечер. Люди выбегали из домов раздетые. Часа через полтора опять толчок, но уже не такой сильный. Наташа и Ваня приютили у себя приехавших из Панина двух инженеров, супругов. Они было уже и купили кое-что, приступили к работе, как вдруг землетрясение!.. Прошло несколько часов, люди успокоились, вечером мы пригласили их в рыбокомбинатовский клуб на кинофильм. Посмотрели половину фильма, неожиданно киномеханик включил свет и сказал:
— Товарищи, расходитесь по домам и подготовьтесь, — ожидается волна цунами.
Что тут началось! Паника, давка, все рвутся к дверям, а я почему-то не так сильно перетрусила. Может быть, оттого, что Валентин сказал: «Ничего страшного. Не первый раз». Ведь он на Камчатке живет уже столько лет!
Наконец и мы выбрались на улицу. Обстановка как будто бы не предвещала ни волны, ни шторма. На небе багрово-красные полосы северного сияния. Красиво, но мне было как-то не по себе — сияние казалось заревом огромного пожара. Мы с Валентином заторопились к бараку. Было очень тихо. Впереди нас шла та молодая пара, которую приютили у себя Наташа и Ваня. Я вдруг услышала взволнованное дыхание инженера и его голос:
— Мы должны уехать, немедленно уехать!..
— Куда? — спросила жена.
— Хоть в Питер… Это же пытка, а не жизнь! Воды и той нет, приходится таскать лед в мешке на собственном горбу. Что я, грузчик, что ли? Да еще жди каждую минуту землетрясения, того и гляди полетишь в тартарары. Одни ненормальные тут и могут жить. Для того ли мы учились?
— Но ведь нас не отпустят!.. — проговорила жена.
— Мне плевать на то, что не отпустят! Сядем завтра утром на самолет — и все!
Тут я не вытерпела и сказала:
— Бегите, никто вас не задержит! Испугались землетрясений, соленой воды? Слышите, быстрей сматывайте удочки! Только имейте в виду — и в Питере землетрясения бывают. Авачинский вулкан даст вам прикурить! Камчатка — земля вулканическая и под ногами таких трусов, как вы, горит!
Здорово я рассердилась. Вот негодяи, и как это я не заметила в Панине, что они трусы. Еще посоветовала Булатову послать им вызов. Вот это порекомендовала, нечего сказать!
Войдя в барак, я постучалась к Ване Толману и предупредила, что его жильцы собираются бежать. Ваня очень удивился, а когда появились супруги, начал уговаривать жену инженера.
— Однако, засем безать? Посему безать? — страшно огорченный, говорил он. — Люди на Камсятке спокон веку зивут, я сам тут родился и никуда не собираюсь уеззать. Оставайтесь с нами — будем медведя бить, рябсиков стрелять.
Женщина, казалось, не слышала его слов — она торопливо сбрасывала повешенные на палочке платья и укладывала в чемодан. Мне было неприятно видеть ее несчастное лицо, и я поспешила выйти в коридор. Там я увидела Валентина, стоявшего с инженером, и сказала:
— Валя, пойдем.
— Иди, Галинка, я сейчас.