— Не брали и не будем!

— Нет, будем! — настойчиво рубанула я ладонью. — Мы порт, и за складские помещения и за территорию должны взимать плату согласно тарифному руководству.

— Пока я возглавляю отдел, все останется по-прежнему…

— А я с сегодняшнего дня начинаю взимать доходы!

— Не командуйте! — чуть не задохнулся от гнева Карпухин. — Извольте применяться к местным условиям. Вы на Камчатке!

— Да, я на Камчатке, и Камчатка — советская земля, на ней стоит наш торговый порт, и жить он должен по законам, существующим на морском транспорте во всем Советском Союзе!

— Ну, знаете ли, не вам, девчонке, учить меня! — выйдя из себя, рявкнул Карпухин и в сердцах хлопнул дверью.

Дудаков, сидевший за своим столом, пристально посмотрел на меня и сказал:

— Галина Ивановна, не рано ли скрестили шпаги? Сперва ознакомились бы с обстановкой: ведь Карпухин — снабженец Булатова. Теперь наверняка побежал к нему жаловаться.

— Ну и плевать. Я права!

— Оно, конечно, так, но…

И замолчал.

Я тоже умолкла. Настроение испортилось, а тут, как назло, вошла Шура, заплаканная, утирая слезы.

— Ты чего это?

— Понимаешь, — всхлипнула Шура, — Булатов накричал на меня и сказал, чтоб я не лезла не в свои дела. Но ведь это же мое дело! Что я скажу теперь ребятам?

В голове у меня мелькнула мысль: надо обратиться в конфликтную комиссию!

— Пров Сергеевич, кто здесь в конфликтно-расценочной комиссии от администрации?

— Я. Выдвинули как юриста.

Облегченно вздохнув, я положила перед ним на стол панинский колдоговор. Минуту спустя мы достали трудовое законодательство, обложились различными решениями, Шура тоже подсела к нам.

— За дело, братцы! — подбодрила я Шуру.

Когда вошел в кабинет Карпухин, мы все сразу замолчали, заговорщицки переглянулись.

— Вечером зайду к вам в палатку, — пообещал Дудаков.

ГЛАВА VII

Прошло несколько дней. Договоры на аренду складской площади я подготовила, составила расчеты по задолженности и передала в бухгалтерию. Главбух, подбадривая меня, сообщил, что рыбокомбинат хоть и со скрипом, но уже отсыпал из своей мошны должную толику за территорию, на которой лежит соль. Патрон мой, узнав об этом, рассмеялся:

— Быстро разбогатеете, если за землю начали собирать гроши!

Бухгалтер за словом в карман не полез:

— А с вами и без штанов останемся!

Карпухин промолчал. Он последние дни все помалкивал. Очевидно, Булатов уже сказал ему о скором приезде начальника коммерческого отдела. Но все-таки многозначительно подмигнул Дудакову: посмотрим, мол! Разговор на этом кончился.

Петр Федорович, судя по всему, вынашивал на меня обиду. Я была настороже, часто задумывалась над тем, как же работать дальше.

Однажды, когда я по горло была занята договорами, в кабинет вбежала Лена Крылова, подошла ко мне. Глаза так и сияют от радости. Быстро-быстро затараторила:

— Галина Ивановна, мне и вам с Шурой дали домик — три комнаты… Скорее, а то кто-нибудь займет!..

Я засуетилась. Уходить без разрешения с работы мне не хотелось, а отпроситься у Карпухина не могла — ушел куда-то. Заметив мою растерянность, Пров Сергеевич сказал:

— Бегите, бегите, ничего не будет, а если что, — вечером отработаете свои часы.

Я быстренько собрала со стола бумаги, схватила сумку, моргнула Лене:

— Айда!

И только было протянула руку, чтобы открыть дверь, как на пороге появился Карпухин.

— Куда это, голубушки, разогнались? — не без ехидства спросил он, посматривая то на меня, то на Лену.

— Понимаете… — начала было я, но он тут же перебил:

— Квартирку получили? Ну, бегите, бегите, ордерок-то где?

— Вот он… Вот! — обрадованно протянула ему бумажку Лена.

— Раз документ на руках, считай, хоромы уже ваши.

И вот мы, наскоро собрав свои вещички и уложив их на телегу, плетемся по грязи вслед за худющей клячей, на которой в Усть-Гремучем возят воду. Плетемся к своему местожительству… Для нашей палатки ордер на квартиру — событие. Сашка не находит себе места. Это он достал нам на радостях клячу.

— Смотрите не зажильте новоселье! — подзуживает он.

Мы отшучиваемся, посматривая на скудную свою кладь. Топчаны из палатки нам не разрешили увозить, а кроватей с пружинными матрацами еще не успели приобрести. Лена встревожена — на чем будем спать? Я со смехом ей отвечаю: «На полу. Ведь дом не палатка».

Вдруг Лена споткнулась и шлепнулась. Кастрюля, которую она несла, выпала из ее рук, и пролился суп. Меня разобрал смех. Я сама едва не выронила банку с чайным грибом и сковородку с рыбой. Глядя на нас, улыбнулся и суровый возчик. Кое-как, с горем пополам, добрались мы до того дома, который предназначался для нашего жилья. Возле него уже стояли Шура и Лешка. Лешка смерил нас косоватым взглядом, спросил:

— Чего это вы заторопились?

— Как чего? — ответила я. — А вдруг кто-нибудь займет?

— Займет!.. — зло усмехнулся он — В домишке давным-давно живут люди и никуда не собираются уезжать.

Лена в недоумении посмотрела на меня, я — на Лену.

Возчик решительно начал скидывать чемоданы и наспех свернутые узлы.

— Эй, дядя, подожди швырять-то, — нахмурился Лешка, — придется везти обратно.

— Как обратно? — удивилась я.

— А вот так, — окончательно рассердился Лешка, — езжайте восвояси подобру-поздорову. Никто нас в этот дом не пустит.

— А ордер?

— Ордер твой только для одного дела годится!..

И тут я вспомнила ехидный смешок Карпухина… Так вот что означал этот смешок!

— Стой-ка, Леша. А кто тут живет и почему нам дали ордер? — спросила я.

— Живет здесь вот уже шесть лет бухгалтер рыбокомбината, у него пятеро детей, и никуда он не собирается уезжать, да вот и сам он… Легок на помине.

Из дома вышел пожилой мужчина. Я — к нему:

— Скажите, пожалуйста…

Обитатель дома перебил меня:

— Разговаривайте, девушка, со своим начальником, да посмелее, чтобы он зря не гонял подчиненных.

Недолго думая я понеслась в ЖКО.

— Какое вы имеете право выписывать ордер, зная, что в доме живут люди? — накинулась я на Жлобу, начальника жилотдела.

— Булатов приказал, мое дело маленькое, — развел руками Жлоба.

— А к чему торопили?

— Чтоб урок преподать вам. Законники! Надо же было убедить вас, что вы приехали на Камчатку.

Мимо протрусила подвода с злополучными нашими пожитками. Ни с того ни с сего вперемешку со снегом припустил дождь. Лешка кивнул мне:

— Пошли к Булатову!

Я попыталась пригласить и Шуру, но она безнадежно махнула рукой и, опустив голову, поплелась к палатке.

У начальника порта — никого; сидит за столом, пыхтит, пишет. Губы по-деловому суровы, из угла в угол рта ходит папироска.

— Что скажете, молодые люди? — исподлобья уставился он на нас.

Лешка молча посмотрел на меня. Я же — удивительное дело! — с непостижимым спокойствием села против Булатова и раздельно, как бы диктуя, произнесла:

— Мы бы хотели поговорить с вами в присутствии юриста и парторга.

— Можно, — с неожиданной охотой согласился Булатов и нажал кнопку. — Рая, — обратился он к вошедшей секретарше, — пригласи-ка, пожалуйста, парторга и юриста. — Ну-с, а пока они подойдут, будем толковать…

Я мучительно думала, с чего бы начать разговор. Булатову должно стать ясно, что, приехав в Усть-Гремучий, я уважала его, теперь же за издевательство над людьми ненавижу. С чего начать?.. И вдруг я услышала голос Лешки:

— Семен Антонович, скажите, пожалуйста, вы знали, что дом занят, когда давали указание выписывать нам ордер?

— Знал.

— Так зачем же вы обманули нас?

— Минуточку. Сейчас вам все будет понятно…

В это время в кабинет вошли юрист и парторг. Я старалась не смотреть на самодовольное лицо Булатова. Он тем временем достал из стола какую-то кипу бумаг.

— Вот, — сказал он, — по акту нам отошли те дома, на которые мы претендуем, но в них живут работники рыбокомбината, и ни один прокурор не даст санкции на их выселение.