— Я знаю. Вышел из строя ТЭН!

— Температурный регулятор? С чего ты взял? — грубовато спросил Полынин, бросая недоверчивые взгляды на Абызова.

— Смотрите! — Абызов нисколько не обиделся на тон ефрейтора, а, достав из кармана карандаш, стал водить им по схеме.

Не слушая его объяснений, я и так уже все понял. Это был единственный верный вариант! Как же я не догадался сам?

— Ну-ка, ну-ка! — Капитан опустился рядом с нами на колени — обоснуйте. Только говорите громче, у меня заложило… — И он показал пальцами на уши.

Когда Валерий кончил, капитан удовлетворенно кивнул.

— Ваше решение?

— Заменить ТЭН! Он есть в ЗИПе. Я знаю, где лежит, — отрапортовал Полынин. — Разрешите принести?

— Отставить! — Капитан взглянул на часы. — Вводная решена с отличным временем. Кстати, как ваша фамилия? Давно дежурите? — стал он расспрашивать Абызова.

Валерий представился, а с ответом на второй вопрос произошла заминка.

— Первый раз он дежурит, товарищ капитан, — доложил за него я.

— Как первый? — не поверил офицер.

— Так это его вторая специальность. Он на усиление дежурной смены прибыл, а так-то он…

— Похвально, — перебил меня капитан и стал расспрашивать Абызова, где учился, что окончил, откуда родом.

Абызов сдержанно рассказал о себе.

— Зачем же вы ушли с третьего курса? — недоумевал капитан. — Я тоже окончил политехнический. За первые два года мы прошли полный курс электротехники, автоматики… Советую после армии продолжить учебу.

Абызов охотно согласился. Странно, подумал я, мне он говорил, что хочет в следователи.

Капитан, удовлетворенный ответом, повернулся к столу и что-то помечал в объемистой записной книжке.

— Ты знаешь, я сам чуть не дошел до этой идеи, — подтолкнув Абызова локтем, сказал Полынин. Он явно старался держать марку. — Еще бы минутки три… Но ты молоток. — И он с уважением оглядел Валерия.

— Да брось ты… Вместе решали, — опустив глаза, проговорил Валерий. — Оружие-то у нас коллективное.

— Верно, — обернулся капитан, — но соображать должен каждый.

Вскоре капитан, довольный результатом проверки, ушел, а мы обрадовались, что можно сбросить куртки. Жара в зале давала себя знать.

…Отбой учений… Во всю мощь заработала приточно-вытяжная вентиляция и кондиционеры. Приятная прохлада разлилась по сооружению, а в нем уже хозяйничала новая смена. Наконец-то пошли доклады.

— Дежурство принял!

— Дежурство сдал…

Сказал я эти два слова — и будто пудовая тяжесть свалилась с плеч. Все, дело мы свое сделали, «отвоевали», и, по предварительным результатам, неплохо.

В колонне по одному по подземным переходам идем на выход. Замыкающим прапорщик Морозов поставил Полынина. После прохода смены он «задраивает» гермодвери. Вслед нам щелкает замок автоматической блокировки. Как долго возится с дверьми Полынин!.. Терпение мое готово вот-вот лопнуть, но за спиной раздается последний щелчок, и в грудь вливается пахучий, настоянный на сосновой хвое, воздух. А какое небо над головой — высокое, прозрачное, голубое! Как я соскучился по этому небу! Не могу воздержаться от возгласа:

— Смотрите, какое небо!

Идущий за майором Коровиным офицер оборачивается. Это старший лейтенант Белов. Лицо его осунулось, потемнело, но глаза блестят весело.

— Голубое, Ковалев, небо и, что важно, — мирное! — Теперь он обращается уже ко всем: — Мирное над нами, товарищи, небо, и от нас зависит, чтобы оно всегда было таким. От каждого…

КОМЕНДАНТ УЧАСТКА

Летняя жара тяжело навалилась на военный городок. На небе — ни облачка. От бетонных плит строевого плаца струйками поднимался горячий воздух, и вся его ровная, отшлифованная тысячами солдатских сапог поверхность казалась зыбкой, призрачной.

— Поваляться бы в одних плавках на солнышке возле речушки!.. — мечтательно шепчет кто-то в строю.

Слова западают в сердце. Действительно, хорошо бы полежать на травке возле воды… На ум приходит родной дом, Клязьма, песчаный берег возле моста… Часто мы собирались на пляже своей компанией, почти все бывшие одноклассники. Недалеко от спасательной станции под густой ивовой кроной у нас было любимое местечко. Рука моя машинально опустилась в карман за носовым платком, чтобы вытереть пот, но и этого нельзя — строевая подготовка, жди команды.

— На этих плитах хоть блины жарь, — проворчал стоящий за моей спиной Копейкин.

Я облизнул сухие губы. Мучительно захотелось рвануть крючок тесного воротника, расстегнуть на груди пуговицы, вздохнуть полной грудью, но я невольно скосил глаза на ефрейтора Кашубу, с которым познакомился еще в госпитале, стоявшего в строю третьего расчета. На его широком, с раскосыми глазами лице полная невозмутимость, словно у индийского Будды. Привык он, видимо, за полтора года службы к жаре и холоду или просто не подает вида перед молодыми солдатами. Придется терпеть и мне — не такой уж я слабачок.

Солдаты нашего отделения с механическим упорством отрабатывали строевой шаг, так как лучше уж ходить, чем стоять на одном месте, ибо даже сквозь подметки сапог жгло ступни. Дышал я открытым ртом, под хлопчатобумажным кителем ручейками стекал пот, и я молил бога, чтобы скорей кончились наши мучения. Видимо, молил не я один, и спасение пришло прибежал вдруг посыльный по штабу и передал команду прекратить занятия и всем подразделениям немедленно вернуться в казарму. Должно быть, случилось что-то важное, так как на моем веку с занятий не снимали ни разу. Мы заволновались, загалдели, но сержанты быстро нас успокоили и повели в казарму.

В здании держалась приятная прохлада. Были открыты все окна, и легкий сквознячок освежал лицо. Никто не знал, почему прекращены занятия. Посыпались догадки, предположения:

— Это Коровин нас пожалел. Жара под сорок, мозги плавятся.

— Жди. Он пожалеет, — ответил скептический голос. — С его теорией он и в пятьдесят погонит на строевую.

— Братцы, комиссия едет. Сейчас казарму будем драить.

— Сказал тоже. Вся комиссия в полном составе в эту пору на Черноморском побережье Кавказа.

— Майор Коровин, слыхал я, тоже в отпуск собрался. Решил, наверное, попрощаться с любимым личным составом.

— Кончай, ребята, трепаться. В колхоз пошлют. Наверняка.

— Эх, понежиться бы на коечке минуток шестьсот! — мечтательно произнес Копейкин.

— Строиться! — звонко прокатилась по казарме команда и разом прервала нашу перепалку.

— Вот тебе и отдохнули шестьсот минуток! Айда, ребята, строиться! — крикнул кто-то, и мы побежали на построение.

К строю вышел майор Коровин. Несмотря на зной — подтянутый, свежий, стройный. Видно, не берет его жара. Он объявил нам, что в соседнем районе горят леса и мы по приказу командования едем помогать населению тушить пожары.

Вдоль строя прошел гул. Тушить пожары!.. Подходящее дело!

— Что за шум? Левый фланг, в чем дело? — Майор бросил недовольный взгляд в сторону фланга. Наступила тишина. — Командирам отделений взять с собой по два человека и получить шанцевый инструмент. Остальным наполнить фляги водой и приготовиться к построению внизу. Машины подойдут с минуты на минуту.

— А с дежурством как? — спросил кто-то в строю.

— Дежурство организовано оставшимися силами.

Старшина Чукавин распустил строй. Что тут началось! Все волновались, шумели. Такое событие! Мы с Федором Копейкиным кинулись в умывальную комнату заполнить фляги водой. У кранов уже толпились солдаты, толкались, мешали друг другу набирать воду. Кто-то предложил пить впрок. Пили из фляжек, из-под кранов, брызгались, кричали, обливались, зажав пальцем кран.

Я повесил на ремень отяжелевшую флягу, вышел в коридор и подумал о Валерии. Жаль, что он в наряде и не сможет ехать с нами. Он бы наверняка отличился.

Не успел я пройти и нескольких шагов, как увидел Абызова. Легок на помине! Тряпкой он обметал со стендов пыль.

— Валерий! — подошел я к нему. — Бросай тряпку, едем с нами. Сейчас подойдут машины.