«Значит, в буераке целая стая! — удовлетворенно подумал Василий Васильич, натягивая поводья, потому что жеребец, перепрыгнув через волчью тропу, как через препятствие, наподдал ходу. Василий Васильич похлопал его по горячей шее: «Успокойся, дурашка, тебе же не впервые!..»

Зверь появился из кустов, как это всегда бывает, неожиданно. Да не один, а два! Первый громадный, с седым загривком и выжелтевшими от матерости боками, а второй поменьше, видимо сеголеток. Матерый тяжелым скоком брал подъем, по брюхо проваливаясь в снегу, розовой пастью выдыхая морозный пар. Младший прыгал следом. Всадника увидели разом и разом, опешив, остановились, уставившись на него немигающими желтоватыми глазами. Всхрапнув, резко затормозил, уперся конь, попятился, приседая на задние ноги.

«Уйдут! — забеспокоился Василий Васильич. — Повернут обратно и проскочат по верхнему краю мимо собак… Слишком близко я оказался… — Он вздыбил жеребца и бросил его на волков, стараясь отрезать от уклона. — Отсечь, выгнать в степь!..»

Да, самое верное для зверей было бы повернуть почти навстречу ринувшемуся на них охотнику, проскочить мимо него и по кустам верхней кромки уклона прорваться к уральной пойме. Но, видно, старому самцу захотелось уберечь молодого подъярка. Он глухо рыкнул, хватнул пастью снег и тем же тяжелым скоком взял остаток склона, оказался наверху и теперь уже легче, резвее поскакал в степь, выманивая на себя охотника, не сомневаясь, вероятно, что уйдет от него. А молодой, чуть приподнявшись на задних лапах, всем своим сильным, крепко слитым туловищем перекинулся в обратную сторону и тут же скрылся в кустах. Похоже, встреча с человеком буквально носом к носу его больше напугала, чем улюлюканье Шукея и лай собак в глубине распадка.

Василий Васильич погнался за матерым. Тот только для виду рванулся в открытую степь. Отмахав с километр и убедившись, что охотник погнался за ним, он стал забирать влево, к лугам. Пока доскачет до него всадник, он, многоопытный зверь, будет возле поймы с ее спасительными перелесками и кустарниками.

Разгадав его тактику, Василий Васильич подхлестнул коня, но не стал догонять хитреца, а свернул еще круче, чем зверь, влево, чтобы выйти тому наперерез. Волк, в очередь, понял маневр охотника, однако ни в сторону, ни назад не повернул, а все так же стлал свой бег к недалекой пойме, только машистее, длиннее стали его скачки. Он или надеялся опередить Василия Васильича, или не очень боялся близкой встречи с ним.

Расстояние между ними сокращалось под острым углом. Ни конь, ни зверь еще не выдохлись, хотя обоим было нелегко: глянцевитый искрящийся наст не держал ни того, ни другого. Может, именно это недоучел зверь, уводя охотника от оврага в степь. Если бы он шел шагом или бежал легкой трусцой, то наст нес бы его, а при намете легко проламывался. Будь снег чуть поглубже, волку совсем плохо пришлось бы.

Морозный ветер бил Василию Васильичу в лицо, стегал по глазам, но у него была своя степняцкая прищурка, при которой ни ветер, ни солнце не ослепят, не выдавят слезу. Прижавшись к колючей, коротко подстриженной конской гриве, он не спускал с волка глаз. Снова отметил, что зверь необычайно крупный и мощный, что таких ему еще не приходилось брать. Похоже — вожак стаи.

Еще немного, и конь стопчет его, если тот не остановится или не увильнет. Василий Васильич был уверен, что произойдет последнее, и тогда он сумеет отжать зверя снова в степь. Но тот оказался коварнее и смелее, чем думалось. В последнее мгновение волк как бы сложился вдвое, подобно стальной пружине, и сделал огромной силы прыжок к горлу коня. В ту же секунду Василий Васильич рванул поводья и вздернул жеребца на дыбки, и волк, клацнув зубами, косо пролетел мимо. Однако он вновь не стал уклоняться от поединка, рыча, развернулся и снова взвился в могучем прыжке, только теперь метил сомкнуть челюсти не на конской шее, а на самом охотнике.

«Этот постоит за себя!» — мелькнуло в голове Василия Васильича, и он с левой руки стеганул летящего на него зверя камчой по оскаленной треугольной морде. Камча сбила волка, оглушенный, он с урчанием перекувырнулся в снегу, но отступать не собирался, опять скакнул к лошади…

Хрустел снег под копытами, перемалываясь в муку, ржал и всхрапывал напуганный не на шутку конь, рычал и щелкал зубами разъяренный зверь. Тревожился и сам Василий Васильич, не ожидавший такого отпора. Матерый не зря был вожаком стаи, он умел не только душить и рвать беззащитных овечек, но и, коль уж пришлось, сражаться, а не уходить. Тут, охотник, не зевай, тут зверю достаточно одного щелчка стальных челюстей, чтобы выпустить коню кишки.

У Василия Васильича не было ни ружья, ни ножа — только гибкая, из сыромятных ремней сплетенная камча — подарок Шукея. Да еще — надежный быстроногий конь. Камчой трудно отбиваться от ловкого и смелого зверя, но и показать ему конский хвост удирая — из позора позор. Редкостное упрямство оказалось у волка. Похоже, он всерьез намерился разделаться с охотником и конем и не помышлял о бегстве. А может быть, просто-напросто понимал, что бегство грозит неминуемой смертью? Кто знает. Во всяком случае, Василию Васильичу стало жарковато. Он то вскидывал коня на дыбки, то бросал его в сторону или вперед, стараясь, чтобы волк был справа от него, под ударами камчи, которую он перекинул-таки из левой руки в правую. Зверь, дыбя седую шерсть на загривке, отскакивал назад, приседал, плотно прижимаясь животом к снегу, и с новой силой, опять и опять кидался на охотника, норовя намертво вцепиться ему в бок или ногу, резануть клыками по брюху или горлу коня. Он ловко увертывался от ударов, тонкая, дрожащая от ярости верхняя губа задиралась, оголяя розовые десны и крепкие острые зубы. Лют и нещадящ был огонь волчьих глаз.

Несколько секунд человек и зверь смотрели друг другу в глаза. Волк лежал, прижавшись к снегу, готовясь к длинному прыжку. Всадник, удерживая коня, ждал его. Уши волка словно впаялись в затылок, но Василий Васильич разглядел на правом боку рваную дырку.

— Шукеева метка! — сразу же вслух решил он. — Такую дыру только рубленые гвозди могут сделать. Дробь или картечь ровненькую прожгли бы. Э, на вот тебе!

Удар камчи встретил метнувшегося к охотнику волка.

Василий Васильич искал момент, чтобы прыгнуть на зверя и в схватке переломить ему горло. Обстоятельства неожиданно сложились так, что тут не то что живого, а хотя бы шкуру хищника привезти. Однако тот, казалось бы, ни с того ни с сего кинулся вдруг наутек, причем не к пойме, а в степь. Василий Васильич оглянулся и увидел, как невдалеке, ближе к пойме, из буерака клубком выкатилась свора собак, настигающая молодого волка. Следом выскочил на иноходце Шукей. В пылу погони старик где-то в кустах потерял свой малахай. Видно, шибко велик был его азарт, если не остановился, чтобы поднять любимую шапку, которую редко снимал даже в летний зной.

Волк за считанные секунды ушел довольно далеко, на скаку хватая пастью и заглатывая снег. Видно, нешуточная жажда одолевала зверя, похоже, ночью была трапеза: то ли на скотомогильнике палую скотину всей стаей раздирали, то ли удачно наведались в кошары соседнего колхоза. Оттого, верно, и уходил он хотя и быстрым, но все-таки тяжеловатым наметом.

Василий Васильич направил коня вдогон. Теперь он был почти уверен, что возьмет волка живьем, «тренит» его, как говорят казаки. Жеребец, заломив назад тонкие уши, летел, быстро настигая зверя, который чуял погоню и теперь отжимался вправо, к оврагу, чтобы в критическую минуту метнуться в его едва проходимые для коня заросли. Василий Васильич разгадал замысел и взял несколько правее. Волку пришлось бежать в степь.

Километра три они, руша наст, неслись с одинаковой скоростью: волк впереди, охотник сзади. Наконец, когда кругом оказалась ровная степь и волку некуда было податься, чтобы укрыться, Василий Васильич подстегнул коня и нагнал беглеца. Охотник и не равнялся с ним и не отставал сильно, так, чуть-чуть сзади и справа скакал, вынуждая волка выворачивать голову вбок настолько, насколько позволяла его короткая толстая шея. Такая гонка не будет длиться долго, можно сказать, минуты матерого сочтены. Если, конечно, охотник не зазевается. Вот проскачут они так версты полторы и…