- А вам нужен, так сказать, лифт с односторонним движением?

- Точно. Да ты, я вижу, в этом деле разбираешься!

И смеется. А я весь напружинился: это что, намек? Знаю, мол, чем ты по чужим дворам промышляешь?… Нет, погоди, любезный! И рвусь вперед:

- А «Жигули» зеленые, которые лают, тоже ваши?

Он прямо-таки изумляется. Ну и артист!

- И их уже заприметил? Но тут ты не угадал. Не мои это «Жигули», а знакомого одного. Я, братец, хоть и механик, но пешеход. Им, наверное, и останусь.

И, как ни в чем не бывало, шагает дальше, веревочкой поигрывает. Дернет за нее - ножницы «клац-клац», то ли звенят, то ли поскрипывают.

А я тем временем разглядываю его исподтишка. По правде говоря, не такой уж он великан, Аугустин Алексеевич, просто я вчера, видать, струхнул от неожиданности. Вполне даже обыкновенный дядька, только сам смуглый, а волосы светлые. Разве вот что еще: когда он спросил вначале: «Хочешь составить мне компанию?», - то прищурился, одна бровь нависла, и глаз наполовину спрятался, а потом вынырнул и, уж не припомню при каких словах, опять спрятался.

- Постой, - вдруг вспоминает он и даже приостанавливается. - Кажется, у нас вот-вот истекает срок эксперимента? Верно я говорю?

По-видимому, я кивнул.

- Тогда не будем терять времени, - решает он. - Отдадим кому следует эту палочку-выручалочку и пойдем расшифровывать показания приборов.

То, что произошло начиная с этого момента, я просто не в состоянии спокойно пересказать.

Подошли мы к дому. К тому самому, с табличкой, к которому подходили двумя отрядами. Аугустин Алексеевич что-то сказал, раздался лай, мы прислушались, и из глубины двора до нас донесся тот, второй собачий голос. Выглянул хозяин, поблагодарил за съемник, и на обратном пути Аугустин разъяснил мне суть дела: очень уж этот Рекс ретивый и громкоголосый, спасу нет. Чтобы замолчал, требуется одно - перекричать его, но больше всего на него действует чужой лай. Вот хозяин и попросил что-нибудь придумать. Пришлось оборудовать «Жигули» нехитрым таким устройством - микромагнитофоном. Хотя лучше было бы - синтезатором звука. Синтезатором? А что это такое? Ну, электронный имитатор, как в некоторых вычислительных машинах. Или в приборах-самоучителях, что помогают усвоить произношение на иностранном языке. Как говорится, подрастешь - узнаешь.

Мы прошагали мимо входа в тайник, но я, признаться, даже не подумал, следят за мной ребята или нет, я на какое-то время вообще забыл об их существовании. Мы поднялись на пятый этаж, вошли; из соседней комнаты выпорхнула ненаглядная наша бабуля, увидев меня, что-то, по обыкновению, проворчала, но сразу исчезла, и мы с Аугустином присели к его столу. И тут наступило самое главное.

Повелитель Черного Треугольника спросил, интересно ли мне знать, о чем я думал в эти сутки. От такого вопроса меня, признаться, слегка затрясло, но Аугустин Алексеевич и виду не подал, только полистал записную книжку. После чего заявил, что, ясное дело, думал я о том, как бы это время продержаться, не огорчить его, - это было бы, дескать, невежливо, не по-соседски. В общем и целом это у меня получилось, не считая, конечно (тут он опять полистал книжку), не считая… гм… отдельных всплесков, - можно назвать точное время каждого из них, но, по-видимому, я и сам их прекрасно помню. Честно говоря, мне стало как-то скучно: сосед, похоже, собирался меня воспитывать, недаром он поселился под одной крышей с бабулей. Я чуть было не сморозил что-то по этому поводу, но в последнюю минуту все же вспомнил о Черном Треугольнике, он ведь по-прежнему торчал у меня на лбу, - и тогда Аугустин Алексеевич подвинул поближе ко мне небольшой такой приборчик, вроде наших, из школьного кабинета, но кроме циферблатов со стрелками была у него еще бумажная лента, а на ней выведена длинная зубчатая линия. Вот тут, указал Аугустин Алексеевич на зубцы повыше и пореже, ты вел себя прилично, ничего не скажешь, а тут, - выступы стали совсем редкими, плавными, как извилины реки на карте, - ты и вовсе паинька, потому что спал, зато вот тут, братец, - зубцы пошли мелкие и частые, будто их пробирала дрожь, - ты затевал дела, за которые хвалить тебя не стану. «А какие именно»? - снова чуть не вырвалось у меня, но тут хозяин легким движением снял с меня кепку, высвободил голову от датчика и даже отодвинул подальше злополучный прибор, как бы давая тем самым понять, что эксперимент окончен, я свое дело сделал «вновь обрел полную свободу. Но я прощаться не торопился, и он вопросительно на меня посмотрел. А не торопился я потому, что обидно стало вдруг. Как это? - помогаешь человеку, сам же он говорил, что это в интересах науки, он заполучил какие-то там свои данные, и что же дальше? Со мною-то как будет?

- Э, да ты, я вижу, сегодня оказываешь мне куда больше чести, чем вчера! - Еще раз пристально взглянув на меня, он улыбнулся. - Что, исчерпана дневная развлекательная программа?

Я не отвечал, и он, покачав головой, продолжал:

- Что ж, в этом можно было бы вам и помочь, но, с другой стороны… С другой стороны, вы ребята самостоятельные, как-никак, в седьмой класс перешли, если не ошибаюсь? Ну, а раз так, вряд ли вы станете согласовывать со мной свои летние планы. Хотя…

Туг он запнулся. Настала моя очередь набираться терпения.

- Хотя, - наконец вымолвил он, - ради той же науки можно было бы проделать с вами другой эксперимент. Видишь ли, дружок, - он говорил теперь неторопливо, даже осторожно, подбирая слова, - если прикрепить ко лбу миниатюрный радиопередатчик, мы получаем картину электрических явлений в мозгу. Ты ведь знаешь, наверное, что организм наш вырабатывает электричество… Но он и воспринимает его. Иными словами, источник передачи становится приемником. И появляется возможность тебя усыпить или просто успокоить. Или…

- Или? - переспросил я, чуя неладное.

- Ну, скажем, внушить тебе кое-что… подсказать, что ли. Хотя бы по части тех же летних планов. Я понимаю, конечно, что, плавно опускаясь на дно канавы во дворе, ты совершил небольшое путешествие в сторону земного ядра. Но ведь можно исследовать и поверхность нашей планеты, для этого надо лишь выйти со двора…

Я дотронулся до лба. Он показался мне горячим, как чайник на плите.

- А-а, ясно, - отозвался Аугустин Алексеевич. - Ты хотел ‹бы знать, куда прикрепляется такой приемник. Некоторые вводят, или, как еще говорится, вживляют его непосредственно в мозг подопытных животных, настолько он мал. Это совершенно безопасно, но, по-моему, такой метод обходится дороговато… Можно ведь воздействовать на поступки и иным путем…

Я отнял руку, и она повисла в воздухе. В самом деле, какой же это путь? Куда он ведет?

- Путь этот самый прямой и простой, - заключил Аугустин Алексеевич. - Таким приемником можешь стать ты сам.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в конце которой звучит новое имя

Чем хорош наш новый сосед, так это тем, что оставляет время на размышление.

Ведь как обычно бывает? Вызовут к доске и говорят: отвечай! Или в любой игре: ходи, шевелись, не зевай! Не продохнуть! А Аугустин Алексеевич совсем вроде бы даже наоборот действует.

Спустился я во двор, тут и вечер. А вечером, известно, свои заботы: не вспомнили бы вдруг домашние про какие-то твои грешки, не оставить бы на завтра то, что не договорено сегодня, узнать последние новости уходящего дня… На вечер, короче, больше всего дел и выпадает.

Наши, понятно, тут как тут. Прогуливаются чинно, не спеша, только что не под ручку. Из тайника-то они вылезли, не век же им там сидеть, но попритихли. Ничего, как увидят меня без кепочки, - заговорят.

- А-а, привет! - встречает мое появление Заморыш, - вышел свежим воздухом подышать? А то, может, устроим небольшую охоту на китов?

- Охоту так охоту, - отвечаю. А сам настораживаюсь.

Во-первых, со всякими соревнованиями на сегодня вроде бы покончено, так ведь договорились. Во-вторых, скоро ночь, а такую охоту, как наша, полагается начинать при стопроцентной видимости.