К а р а г и н (удивленно). Ну-у! (Спохватившись.) А раз уходишь, так и кричать нечего.

Л е н а. То есть как это нечего? У меня комсомольцы рук не жалели, работали на севе, растили, растили урожай, а ты его упустить хочешь? Да ты что думаешь, мы тебе это так разрешим? Ты учти, я с тобой последний раз говорила.

К а р а г и н. Что ты языком мелешь? Кто хочет упустить? А ты сообразила, с какой стати Богунов нам позволит рыть, когда они с нами соревнуются по всем показателям? Да что он — дурак?

Л е н а. Ничего подобного. Это к делу никакого отношения не имеет. Если хочешь знать, так они нам должны помочь в трудную минуту, и мы им тоже. Таков принцип.

К а р а г и н. Принципы мы не хуже тебя знаем.

Л е н а. В общем, я сейчас иду к Куськову, и учти: все, что я сказала, это не на ветер. Помни, за весь колхоз отвечаешь!

К а р а г и н. Помним! Ты бы так за колхоз болела. А то вот задрала хвост да и замуж в чужую деревню, очень хорошо!

Л е н а. Сердцу не прикажешь!

К а р а г и н. Вы только другим приказывать умеете.

Лена уходит.

(Упрямо.) Как же, пойду, разбегусь! (Нервно ходит по комнате, подходит к бадье, берет ковш.) Ну и дом. Воды и то нету. Тьфу! (Бросает ковш. Резко распахивает дверь, сталкивается с Настей, несущей воду. Облитый, вбегает назад, отряхивается.) Будь ты трижды неладна! Крутишься ты, Настя, целый день крутишься, черт тебя знает, чего крутишься! Сепаратор из тебя сделать, людям бы толк был.

Н а с т я (ставит ведра). Ты уж у меня больно толковый языком-то трепать. Ты вот лучше иди договаривайся с человеком. Посмотри, что кругом толкуют.

К а р а г и н (зло). Не твое это дело. Чего ты суешься, куда тебе не положено?

Н а с т я. Что значит, не положено? А тебе положено людям вред делать? Не хочу я срамиться, жена я тебе или кто?

К а р а г и н. Вот то-то и оно, что жена. Да больно часто что-то жалеть об этом стала. Знаем, почему.

Н а с т я. Врешь! Я никогда не жалела. Два года прожили, не жалела. И сейчас не жалею. Почему ты всегда был человеком, а сейчас виляешь, как червяк? На тебя люди с уважением смотреть перестали. Что ты хочешь — позора? Да, я жена тебе и во всем с тобой связана. Когда я выходила за тебя замуж, я думала, — ты большой человек. И ты им был. Я знала, что у тебя плохой характер, но ты меня жалел. У тебя было доброе сердце, и за это ты мне нравился. Я знаю, что ты неплохой. Но почему ты стал крохобором? Почему ты не можешь пойти и сказать: да, я поступил неправильно! Зачем тебе нужен скандал перед народом?

К а р а г и н (мрачнея). Ты оставь свои советы при себе. Поняла? Знаю, тебе очень хочется, чтобы я пошел к твоему ухажеру, чтобы унизился перед ним. Ну что ж, если он тебе нравится, назначь ему свиданье, он, наверно, не откажется, не из таких. Порадуй своего обожателя. Я мешать не стану. Веревкой не связаны.

Н а с т я (поражена). И это ты, ты сказал такую гадость? Что ты можешь о нем знать, что? Что он порядочный человек? Что он всегда им был, что я не смогла его понять, а ты и подавно? Что я вышла за тебя замуж? Да, ты был проще, покладистей, ясней. Но дни, когда мы гуляли с ним, хорошие, светлые дни, и ничего плохого тогда не было. Да, это память для меня. Понимаешь, память! И ты не смей! (Кричит.) Слышишь, не смей на нее с грязью лезть! (Растерянно останавливается.) Ох, что же это! (Закрыв лицо руками, плачет, убегает в соседнюю комнату.)

К а р а г и н (потрясенный, делает шаг в сторону Насти). Настя!

Входит  К у с ь к о в.

К у с ь к о в (протягивает несколько колосьев Карагину). Вот, погляди.

К а р а г и н (мрачно). Ну и что?

К у с ь к о в. Как что? Хлеб на корню сохнет. Это разве не твое дело?

К а р а г и н (истерически кричит). Да что вы все ко мне привязались?! Что я вам, рожу воду?!

Пауза.

К у с ь к о в. Ты, Семен, вола не верти. Тебе сказано, что надо делать. Иди, договорись.

К а р а г и н (внутри у него все кипит). Ступай сам! (Ехидно.) У тебя хорошие отношения с Богуновым. Ты не забыл еще, как он приходил. К тебе тоже обращался.

К у с ь к о в. Это сюда сейчас отношения не имеет. У нас хлеб горит.

К а р а г и н. Хлеб горит? Очень, думаешь, его это волнует? Сходи, попытай счастья, а я зря ноги бить не буду.

К у с ь к о в. Ты председатель, я тебя спрашиваю? Ты что же хочешь, чтобы я тут все лето пот лил, урожай поднимал, а потом это все в дым пустить? (Наступая на Карагина.) Да ты кто есть? Ты мне ответь! Ты, может, кулак какой? Или враг наш? Так мы таких били! (Хватает табуретку, замахивается.)

К а р а г и н (отступая). Ты что, сдурел?!

К у с ь к о в. Все! Кончено! Я к тебе пригляделся. Сам сейчас иду к Богунову. Собираем людей и начнем рыть. Но учти: нет у нас больше председателя. Такой, который позади народа идет, нам не нужен. Кончено!

Пауза.

К а р а г и н. О! Нагромыхал… Взорвался! Не будь ты бабой… (Меряет комнату шагами.) Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но знайте, откажет — делайте что хотите, я пальцем о палец не ударю.

К у с ь к о в. Я собираю народ, идем рыть. (Уходит.)

К а р а г и н (нервно ходит по комнате, потом хватает со стены фуражку, оглядывает себя, отшвыривает ногой попавшуюся на пути табуретку. Истошным голосом кричит). Настя!

Н а с т я (вбегает перепуганная). Ты что, ошалел?

К а р а г и н (спокойно). Подай чистую рубаху.

З а н а в е с

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Правление колхоза «Авангард». Комната председателя. (Декорация седьмой картины.) Вторая половина дня. В комнате за столом сидят  М а н я,  Д у н я  и  Б о б р о в, который правит косу. Входит  Б о г у н о в.

Б о г у н о в (Боброву). Как себя чувствуешь?

Б о б р о в. Да ничего. Ночью плохо. В избе спать не могу. Жарища с ума сводит.

Б о г у н о в. Я беспокоюсь, выдержит ли хлеб? Как думаете, девушки?

М а н я. Сергей Сергеевич утром смотрел, говорит — ничего.

Б о б р о в. Вот у соседей, говорят, беда.

Б о г у н о в. Неужели так плохо?

Б о б р о в. Кто их знает. Брат сестре не указ в стряпне. День хвалится вечером.

Б о г у н о в. После обмолота и мы прикинем, сколько заработали. Кое-что, кажется, будет.

Б о б р о в. Кое-что? Скромничаешь, Егор Васильевич!

Б о г у н о в. Это вот их, я слышал, уже богатыми невестами величают. Так, что ли, Маня?

М а н я. Не знаю.

Б о г у н о в. Ну вот, «не знаю». Сколько трудодней имеется?

М а н я (посовещавшись с Дуней). Семьсот и поболее теперь уже.

Б о г у н о в (изумившись). Семьсот? Да как же это можно столько выработать?

М а н я (переглянувшись с Дуней). Так оно вместях…

Д у н я. Да, да… вместях.

Б о г у н о в (смеется). Опять вместях? (Боброву.) Ну что ты с ними будешь делать? (Сестрам.) Замуж, что ли, вас выдать вместях?

М а н я (посоветовавшись с Дуней). А мы не хотим.

Д у н я. Да, да, не хотим.

Б о г у н о в. Вот тебе и на!

Б о б р о в (весело). Вы что же, девчата, никак в монашки собрались?

М а н я (переглянувшись с Дуней). А мы другое решили.

Д у н я. Вот, вот.

М а н я. Мы учиться поедем. Товарищ Широнин сказал, будет в районе агрономическая школа.

Д у н я. И нас туда возьмут.

Б о г у н о в. Мы вас на совещание посылаем. Смотрите не подкачайте.