Лейн кивнул. Из–за злости поднималась тошнота. Ему вообще все это не нравилось.

– Да. Ты называл его тренером.

– Вот именно. И он обольстил меня. По самое “не могу”. До этого я развлекался с парнем. Ничего удивительного, что я клюнул, но спать с тренером – совершенно другая игра. Прости за плохую шутку. Эндрю знал, что сказать, понимал, чего именно я никогда не слышал, как и знал, что сможет получить от меня все. Все. Если убедит меня, что он серьезен. И он был умен. Он начал с дополнительных сеансов и работал со мной в частном порядке. О, моя игра наладилась. Разумеется. У меня вылетело из головы, что я отличный игрок и неплохо справлялся, и мог попасть в команду своими собственными силами. Я поверил, что был именно тем, кем он меня называл. А потом он начал странно себя вести. Говорил, что видеться и тренироваться мы больше не можем. А мне думалось, что моя карьера полностью зависела от его веры в меня, что я не смогу учиться в процессе игры. О, нет.

Джаред затих и отпил пива. Голос звучал разъяренно, и Лейну захотелось ударить чертового Эндрю Уиттакера по яйцам. Несколько раз. Своей “короллой”.

– И я так переживал, считал, что дело во мне. Что моих стараний было недостаточно, и что надо было что–то делать. Потом он заявил: “Дело не в тебе, Шор. Просто у меня появились к тебе чувства, а со мной никогда такого не случалось”. – Рот Джареда скривился от отвращения. А борода делала его облик еще яростнее. На секунду он стал выглядеть как тот парень, которого Лейн встретил тем вечером в баре, – мрачно из–за напряжения и застарелой злости. – Он убедил меня, что подобные чувства к мужчине были для него в новинку. Что он понятия не имел, что делать, и не мог поставить под угрозу нашу карьеру.

– Я не... – Лейн покачал головой. Он ощущал себя совершенно беспомощным и не мог ничего исправить или избавиться от этого чувства. – Черт, Джей.

– Мне нравится, когда ты меня так зовешь, – прошептал Джаред настолько тихо, что Лейн едва разобрал. – Короче говоря, ясное дело, я был идиотом и купился.

– Ты не был идиотом, – завопил Лейн и поднялся. Дыхание его сбивалось, и он пролил пиво. – Ты был... Ты ему доверял, а он над тобой надругался. Тренерам полагается быть надежными, – буркнул он и снова уселся. Задумался о тренере Спэнсере, как он ради блага Лейна позволил ему самом выпутываться, его “я знаю, что ты пытаешься сделать, Кортэлл”. Ему стало любопытно, как долго тренер был в курсе, что он был геем.

– Знаю. И, безусловно, я не был первым, с кем он так поступил. Но поначалу я этого не знал. Я сказал, что беспокоиться не о чем. Блин, я даже сказал, что раньше уже это делал. На самом же деле, единственное, что я делал – ужасный минет другу моего старшего брата. Но когда он меня поцеловал, мне показалось, что все всерьез. И я отправился с ним в постель. Но мне хочется, чтоб ты понял, Лейн. Это случилось, не потому что я был обязан. Я хотел. Я его хотел. И пускай он спровоцировал это желание дурным способом, я не отказался.

– Неважно. Ты тренер, на тебя возложена ответственность. И кроме того, ты говорил, что он знал, чем именно занимался и что нужно было сказать, чтоб получить желаемое. Пошел этот парень на хрен. Серьезно.

– Только вот на хрен пошел я, – ровно ответил Джаред. – Я ему позволил. Я его умолял. Сказал, что все нормально... что я его любил. Обучаясь на втором курсе, несколько недель я пробыл в тренировочном лагере. Тогда–то я и поймал его в раздевалке с новеньким. Он толкал ему ту же хренотень. Дословно, Лейн. Одуреть как дословно. Я отправился домой, в свою крошечную квартирку, и до меня дошло, что у меня не было друзей, не с кем было поговорить. Я себя изолировал. У меня не было друзей в команде, потому что он не разрешил бы. У меня не было друзей вне команды, потому что все свободное время я проводил с ним. Но у меня имелся ключ от его офиса. Поэтому я отправился туда и пробежался по личным делам. Этот новенький первокурсник, я даже не помню его имени, но его история была почти идентична моей. Коротышка–хоккеист, особо не интересовавший лигу развития, был оценен на четыре из семи баллов по шкале, которую я не понял. Потом я просмотрел свое дело. Я был оценен так же. На четыре. Он меня выбрал, Лейн. Он выбрал меня еще до того, как я туда попал. То же самое было с парнишкой после меня и со следующим после него. А самое паршивое – он знал, как нас заманить, и знал, что мы свалим, как только ему надоедим. И команде это не повредило бы. Мы были незначительной потерей. Можно не сомневаться: он всего лишь тренировал детишек, которые на что–то надеялись. Пятерки и шестерки, и семерки. А четверки были для него только новой задницей.

Лейн спокойно взял пивную бутылку и швырнул – сильно – в противоположную часть комнаты. Не в Джареда, но ему хотелось ее разбить. Вместо этого она без вреда отскочила от кресла, упала на ковер и печально покатилась в угол.

Джаред ее поднял, отнес в кухню, промыл и выбросил в мусорное ведро.

– Спустя пару дней я отправился его искать. Столкнулся с ним и произнес: “Мне казалось, ты меня любишь”. И спросил, почему он так поступил. Знаешь, что он ответил?

Лейн не хотел знать. Но покачал головой, встал и подошел ближе к Джареду. Он планировал найти этого парня и донести на него. Хоть о чем–то. Убрать его подальше от коучинга. Его тошнило от мысли, что кто–то мог так поступить с Джаредом. С кем угодно. Тошнило.

– Что?

Джаред немного приподнял подбородок, словно собирался нанести удар. Насмешка и ярость в его голосе, его выражение лица, язык тела – Джаред был бойцом до мозга костей, и Лейн очень им гордился.

– Он сказал, что я был глупцом. Что он говорил все эти слова для того, чтоб я лучше играл. Тренерская тактика. Он хотел, чтоб меня задрафтовали. Я нуждался в человеке, который в меня верил бы. И он верил. Ему жаль, что все зашло так далеко. Он не должен был позволять мне продвигаться дальше. Мне стоило отправиться домой и поспать, потому что если я продолжу так жалко играть, он вышвырнет меня из команды, и вместе с этим испарятся мои шансы на драфт. Если мне не удавалось играть за него, значит, я не сыграю ни за кого.

– Пожалуйста, – сказал Лейн дрожавшим от ярости голосом. – Пожалуйста, скажи, что ты врезал ему по яйцам и дал кулаком по роже. Очень сильно. И даже что–нибудь сломал.

Джаред глянул на него и улыбнулся.

– Кровожадный Лейн. Боже. Нет. Я собрал свое барахло и свалил. Уехал в Цинциннати, штат Огайо, и остался у друга, который там жил и играл за “Циклонс”. У Алекса, – пояснил он, имея в виду своего друга.

Лейн задумался, существовала ли какая–нибудь подходящая открытка, которую можно было бы отправить Алексу в знак благодарности. Может, лучше было спросить у Зоуи? Девчонки разбирались в подобных вещах.

– Алекс замолвил за меня словечко, и я отправился на пробную тренировку в “Циклонс”. Невзирая на потерю права на драфт, когда мне предложили контракт, я его принял. Сроком он был на год, и я, спесивый и темпераментный, стал центром четвертого звена. И я пользовался кулаками чаще, чем коньками, потому что внезапно хоккей начал ассоциироваться у меня с яростью. Спустя несколько лет я играл в Толедо и увидел его после матча... Уиттакера. Он стоял рядом со своим игроком и общался с нашим тренером. Я смотрел прямо на него. Он смотрел прямо на меня. И он сделал вид, будто меня не узнал.

Лейн уставился на Джареда.

– Никогда в жизни я не был так зол. Можно я что–нибудь сломаю? Мне полегчает, если я что–нибудь сломаю.

– Не сработает. Поверь. Я переломал много “чего–нибудь”, включая носы некоторых парней. И я возил с собой эту ярость в каждый город, в который переезжал. В один год у меня был довольно хороший сезон, и я поехал на отбор во “Флайерс”. Этим моментом в своей жизни я горжусь больше всего, хотя ничего и не вышло. Меня пригласили, потому что... Ну, ты понял. “Хулиганы с Брод–стрит”.

– Тебя пригласили, потому что ты невероятно хороший игрок. И, по–видимому, ты можешь играть как форварда, так и вратаря, – огрызнулся Лейн. – Мне все равно хочется что–нибудь сломать.