Мать Лейна молниеносно прицепилась к матери Джареда в очевидной попытке объяснить хоккей и его историю в Канаде, и его значение для страны в целом. Казалось, тема захватила Элизабет Шор. Или она просто хотела быть вежливой.

Отец Лейна, как обычно, давал советы Джареду для “Ваксерс”. По–видимому, отец всегда мечтал стать хоккейным тренером. Слышать, как он говорил:

– Теперь у меня есть сын, выступающий в НХЛ, и сын, который занимается коучингом, – одно из самых лучших мгновений в жизни Лейна.

Он велел Джареду сделать из Лейна честного человека, что было забавно. Классно было лицерзеть, как Джаред зарделся.

– Ты уверен, что Джаред их ребенок? – прошлым вечером во время обеда шепотом поинтересовалась Зоуи. – Может, его подкинули на порог?

– Кто? – заинтригованно зашептал Лейн в ответ. – Люди так поступают? Не знаю, но могу спросить. Элизабет? Нам с Зоуи любопытно... ай...

– У Джареда реально шрам от конька, или он поссорился с кухонным секатором?

– Кто держит секатор на кухне? Он для овец, – выдал ей Лейн, а она вздохнула. – Ты по мне скучаешь. Не обманывай.

Лейн оглядел людей за столом, праздновавших новую веху его карьеры, и его потрясло, что так много людей беспокоились о нем, приехали и прилетели издалека, просто чтоб посмотреть игру, в которой он выйдет не дольше, чем минут на шесть. Он припомнил, как сидел в номере в Джексонвилле и поедал пончики... и чувствовал себя совершенно одиноким.

Казалось невероятным, что все происходило лишь год назад. И с тех пор он не ел пончиков.

Еще казалось невероятным, выезжая на лед исполнить гимн, слышать “Вечер хоккея в Канаде”. Ее же проигрывали только по телевизору. Век живи – век учись. Вроде такая поговорка?

Он подпевал “О, Канада” и пытался все запомнить – освещение на льду, значок синего листа в центре, очень–очень огромных парней, стоявших напротив в черно–золотых свитерах “Брюинз”, когда они выстроились на розыгрыш шайбы, чтоб начать игру. Торонто против Бостона – Лейн наконец–то играл в Оригинальной шестерке.

Лейн ждал, пока центровой “Брюинз” опустит клюшку, и только потом опустил свою. Парень спросил, не заблудился ли он по пути на матч дивизиона малолеток. Лейн обрадовался, что его первый оппонент в НХЛ что–то ему балаболил, просиял и ляпнул:

– Нет!

Игрок “Брюинз” хохотнул, но не подло. Когда–то он сам был в коньках Лейна. Образно говоря. Потому что Лейн не сомневался: парень носил коньки большего размера. Чем кормили этих людей? Нужно заставить Джареда готовить что–нибудь еще, помимо сырных тостов.

Ледовое покрытие было похоже на стекло, и Лейн вновь вспомнил себя ребенком на пруду, готовым мчаться к пустым воротам, и пришел к выводу, что находился сейчас в правильном месте. Он знал, что этот момент был, возможно, самым важным в его карьере. И не потому что был шансом показать команде, что он мог играть в этой лиге. А потому что он разделял его со своей семьей и друзьями, и любовью всей жизни.

Было бы вполне недурно, если б он сумел забить гол или что–то наподобие.

Но вспомнив всех, кто прошлым вечером окружал его за столом, как они сидели все вместе, ему стало ясно: что бы ни случилось в матче, он уже победил.

КОНЕЦ