- Ложись, Алька. И вы, мама, ложитесь.

- Вы моя бабушка?!

Алька во все глаза смотрел на женщину, а она стояла подле его раскладушки, не зная, можно ли ответить, не смея обнять внука. Томительная неловкость охватила всех. Кира закусила губу и быстро вышла из комнаты.

- Это твоя бабушка, - сказал Вадим.

И в то же мгновение женщина легко, по-цыгански плавно склонилась к мальчику, схватила его на руки и, крепко прижав к себе, начала торопливо, исступленно целовать.

- Не надо, не надо, - повторял Алька, закрывая лицо руками, испуганный внезапным страстным порывом этой женщины. - Не надо!..

В комнате снова появилась Кира, и Алька, ощутив, что его уже не так крепко держат, скользнул в постель, отвернулся к стене.

Наконец, все улеглись, потушили свет. В квартире стало тихо, дыхания не слышно, слишком тихо, чтобы поверить, что люди спят. Только одна Надюшка дышала ровно и глубоко.

Мать Киры лежала на спине, закинув руки за голову, широко открыв глаза. Все, о чем она рассказала сегодня, проходило перед ней сейчас и казалось таким близким - еще не поздно вмешаться, остановить себя, молодую, повернуть по-иному жизнь. Она снова пережила тот горький и хмельной час, когда, словно в беспамятстве горячки, бежала за любимым, оставив свою девочку, отрезав от себя ту жизнь, в которую сейчас так страстно желала войти. Но даже сейчас она отчетливо сознавала, что, повторись все сначала, она поступила бы так же. Она вздохнула горько и счастливо, не осуждая себя, завидуя себе - прежней, испытавшей великую страсть. Сердце ее колотилось, глаза горели жарко и сухо, во рту пересохло. Заворочался Алька, и она вернулась от минувшего в сегодня. Перебрала в памяти все подробности встречи с дочкой, вновь ощутила в своих руках теплое тело внука, и глаза ее увлажнились, защемило на сердце. «Господи, - мысленно произнесла она, - не дай им от меня отвернуться…» Она неслышно спустила ноги на пол, приблизилась к раскладушке, встала перед ней на колени. Глаза уже привыкли к темноте, и она силилась рассмотреть неясно светлевшее лицо внука. Ей почудилось, что он не спит, смотрит на нее большими, испуганно блестящими в темноте глазами, и она отпрянула в сторону, легла и руку положила на сердце, чтобы как-то унять его, чтобы не так громко билось в полной тишине ночи.

Не спали и Вадим с Кирой, но не признавались друг другу в этом. Вадим ощущал рядом напряженную спину жены, знал, что ее мучает, и жалел ее - надо бы Кире проще отнестись к случившемуся, но говорить с ней об этом было бесполезно, да и свои мысли одолевали его. В ушах все еще звучал голос сына: «А я помню, как ты был долго-долго в командировке, и мы с мамой тебя ждали». Сколько лет было Альке, четыре? И четырех не было… Казалось, совсем кроха, ничего не понимает. А может быть, он многое понимал уже в три, в два года? Живет рядом кроха, и родители не задумываются над тем, что в этой маленькой голове совершается своя большая работа. Задумывался ли он?..

У него, Вадима, с самого начала все пошло не так, как надо. А как надо было? В идеале ясно: жениться по большой любви на женщине, духовно близкой. В идеале… У многих ли получается так, как должно быть в идеале?.. В идеале! Выпал бы ему на долю оптимальный вариант, так и думать не о чем. А вот как следовало поступить ему?.. Любил Светлану, и надо было, наверное, на ней жениться, и бороться за нее, и помочь ей стать лучше, принципиальней, строже к себе и другим… Он этого не сделал. Первая ошибка. За ней - вторая. И не в том ошибка, что женился на Кире, а в том, что не сумел наладить жизнь, позволил себе слабость - уйти, оставить дорогого ему человека и, главное, сына оставить. Сын помнит об этом, и ранка в душе его не затягивается.

Он не был мальчишкой, когда женился, и все-таки не очень задумывался перед женитьбой, не очень задумывался и после. Все, по его разумению, должно идти хорошо у хороших людей, само собой должно идти…

«Мы тоже будущие родители», сказали ему ребята. Да, будущие родители, и не думать об этом нельзя. Уже сейчас необходимо готовить старшеклассников к семейной жизни. От того, насколько серьезно отнесутся молодые люди к женитьбе, к замужеству, зависит будущее таких мальчишек, как его Алька. Обо всем нужно сказать старшеклассникам уже сейчас, даже о таких, казалось бы, мелочах, как помощь друг другу в быту, о том, как это важно - с первого часа супружества создать в семье атмосферу взаимного уважения и заботы. Не надо «ломать» характер ни ему, ни ей. Быть терпимым, не стремиться «переделывать», грубо влиять на склонности, привычки. Если я думаю о жене больше, чем о себе, она невольно ответит мне тем же. Добро вызывает добро. Упреки, сцены, скандалы… Стоит молодым супругам только один раз позволить это и - пойдет… Он, Вадим, хорошо помнит это.

Беречь семью с первого часа… Беречь жену, детей… Беречь близких и неблизких. Беречь человека, его жизнь - разве это не связано теснейшим образом? С малолетства и навсегда ребенок должен усвоить: са-мая большая ценность - человеческая жизнь. Если кого-то обижают, бьют, ребенок должен воспринимать это остро, как величайшую несправедливость, и активно реагировать на нее. Будь так повсеместно, не случалось бы у нас ни драк, ни насилия одного человека над другим, ни убийств.

Профилактика преступлений… Многие думают, что это дело одной милиции. Нет! Люди в погонах и без погон, все общество должно воспитывать Человека в человеке и никому не позволить попирать великие святыни, которые есть у нас и должны быть восприняты подростками именно как святыни. У Глицерина не было ничего святого - ни любви к матери, ни любви к Родине. Именно потому он и стал…

- Спи, Вадим, - прошептала Кира, и ее теплая рука обвилась вокруг его шеи.- Спи,- повторила она, как бы преграждая себе этим словом путь к разговору, но не сдержалась и начала сбивчиво рассказывать о матери, о своих сомнениях, которые он, Вадим, должен был разрешить.

27

- Пусти руки, - бешено процедил Волков и, вывернувшись, близко посмотрел в спокойные глаза Алеши.

- Поостынь немного.

- Поостыл.

Алеша отпустил его. Волков размялся, встряхнул кисти рук. Сказал:

- А ты ничего… крепко взял, - и, переменив тон: - Вели своим, пусть идут. Поговорить надо.

Алеша сказал товарищам:

- Я вас догоню.

Дружинники заметно колебались.

- Мы следом пойдем, - сказал Алеша.

Алешины товарищи двинулись вверх по улице. Алеша и Виктор, потоптавшись на месте, медленно пошагали за ними.

Волков был хмур. Драка не входила в его планы, никак не входила. Надо же было Кольке напиться по-скотски! Полез в драку с дружинниками, и он, Виктор, не раздумывая, бросился его выручать. А че-го добился? Увели бы дружинники Кольку на полчаса раньше, только и всего. Могли бы и не увести, конечно. С ним, Виктором, непросто сладить и четверым. Да подвернулся Алеша. Не ожидал его увидеть, растерялся и потому поддался. Слава богу, что поддался, в драке он себя не помнит, мог наделать делов…

- Приметил бы тебя сразу, не стал бы ввязываться, - процедил Волков.

- Это отчего же?

- Не расчет мне было тебя уродовать.

Виктор заметил, что дружинники остановились и смотрят в их сторону. Спросил:

- Ты оторваться не можешь?

- Никак.

- А то сели бы на скамеечку, поговорили.

- Что за таинственный разговор?

- Любопытно?

- Нет. Ты меня задерживаешь.

- Потерпи малость… Вон сколько их без тебя ходит. Да мне что, идем и идем, можем не отрываться, если тебе неугодно. А разговорчик давно назревал. Ивакин присоветовал особое внимание на тебя обратить, - схитрил Волков.

Алеша испытующе посмотрел на него.

- Ивакин тебя уважает, - продолжал Виктор. - Ты, говорит, творец. Сам себя создал.

- Брось трепаться. Чего тебе от меня надо?

- Нехорошо, - язвительно процедил Волков. - Ой как нехорошо, - головой укоризненно покачал и языком прищелкнул. - Я, можно сказать, в товарищи набиваюсь… Воспользуйся, дружинник, прояви педагогические способности, охмури. А ты так грубо… Нехорошо.