- Мама?.. - едва слышно выговорила Кира.
25
Они сидели на кухне по разные стороны стола, и женщина говорила, говорила ровным и мягким грудным голосом почти без пауз.
- А где мой брат? - неожиданно спросила Кира.
Мать осеклась, спросила испуганно:
- Как ты узнала?
- Ты сама написала.
- Я?..
- Мне в милиции показали твое письмо, ты просила не давать мне адреса, писала, что у тебя муж и сын.
- Ох, Кирочка… Разве так сразу про все расскажешь?
Киру окликнули, и она, переложив узелок с вещами с колен на табурет, ушла. Когда вернулась, мать рассматривала распашонки.
- Почему ты с этим пошла открывать?
- Думала - цыганка. Нищенка.
Мать покачала головой, заплакала негромко.
- Я и есть нищая. Просить пришла. Не куска хлеба - слова доброго.
- Отчего ты ушла от папы? - не глядя на нее, спросила Кира.
- От какого папы?
- От Леонида Петровича. И меня бросила.
- Ох, Кирочка, не знаю, как ты правду поймешь, а выдумывать… Столько навыдумано было, не могу больше. Тебе лгать не могу. Я за Леонида Петровича из-за тебя вышла. Профессия хорошая, врач, и человек добрый, детей любил. А у тебя отца не было. Я и решила: дам тебе отца.
- И отниму мать, - невольно продолжила Кира.
- Ох нет, дочка, нет, я навсегда хотела. Если бы раньше с ним сошлась… А он сразу предложение сделал. Я и не знала, какой он мужчина. Неловко говорить, Кирочка, старая я уже, а сказать надо, иначе как ты меня поймешь? Ночи мои… Погладит по голове, как ребенка, поцелует в щеку, скажет: «Спи, Тасенька, спи…» Неделями так. Пока его ласки дождешься, черная ходишь. И такая злость на него, к любому мужчине кинулась бы. Я жадная была до мужчин, и это не вина моя, это природа во мне бушевала. Может, и ты такая, ты поймешь, Кирочка, мы же одной крови.
Кира покраснела до слез, голову опустила.
- Это не стыдное, - сказала мать. - Это самое сильное, что есть в природе.
- Сильнее материнского чувства? - с горечью спросила Кира.
- Я не в поле тебя бросила, я тебя хорошему человеку оставила, он тебя, как родную, любил, разве неправда, Кирочка?
Кира кивнула.
- А я… куда мне было? Город маленький, все друг друга наперечет знают. Я в гостиницу работать пошла. Там и с ним познакомилась. И обо всем забыла. Только бы вместе. А ему уезжать… - Она помолчала, заново переживая давнее. - А меня молодую ты помнишь, Кирочка? Ты красивая, а я куда лучше была, ярче, жизнь во мне так и играла каждой жилкой. Он и позвал меня с собой. Сам моложе на восемь лет был. О тебе я и заикнуться не посмела. О муже сказала. И возраст свой скрыла.
Уехала с ним. Счастливая была, грех правду не сказать. Только сильно боялась ему разонравиться. Беременная ходила - затягивалась. Открылось в конце концов. Он ничего, обещал жениться.
Родился Сережа. А тут запрос из милиции подоспел. Я и написала то слезное письмо. Ты устроена была, Кирочка, а у меня последнее рушилось. Ты понять должна, тоже ведь женщина.
- Я дочку не бросила бы, - сказала Кира.
- Не зарекайся, Кирочка, в жизни и не такое бывает. Страсть человека жгутом крутит, до пепла сжигает.
Из комнаты раздался дружный смех.
- Праздник у вас какой сегодня? - спросила мать.
- У товарища сын родился. Рассказывайте, мама.
- Письмо, значит, пришло…
- Вы про письмо рассказали.
- Так я и отказалась от тебя, Кирочка. Ну и наказана была тоже, не думай. Пошли мы расписываться. Тут он и увидел впервые мой паспорт, узнал и про возраст мой и про ребенка. И - все, Кирочка. Как отрезало. Если, говорит, ты могла столько лет меня обманывать и дочку родную бросить, от тебя любой измены ждать можно. На возраст, говорит, не посмотрел бы, а обмана никогда не прощу. Ушел от меня и из города уехал. Деньги, правда, слал. Из разных городов я получала, может, проводником устроился, разъезжал, не знаю. Два года получала деньги. А потом сам явился. Говорит, Сереже отец нужен, поженимся. Я чуть с ума не сошла, Кирочка: сына-то у меня тогда уже не было…
На кухню заглянул Алька, разрумянившийся, вспотевший.
- Мама, а я… - и замолчал, уставился на чужую женщину.
- Иди ко мне, Ал^нька,- сказала она, легко, по девичьи, повела плечами и встала ему навстречу,
- Вы меня знаете? - удивился Алька.
- Иди в комнату, - быстро и строго сказала Кира.- Ты хозяин, должен быть с гостями.
Мальчик вышел, и Кира поплотнее закрыла за ним дверь.
Мать с укором посмотрела на нее.
- Не разрешаешь мне внука обнять… Или скрывать решила?
- Рассказывайте, мама. - И напомнила: - Он вернулся, а Сережи нет.
- Да… - Мать пригорюнилась. - Самое трудное, жгучее самое рассказывать. Ну да из песни… Я ведь еще молодая была, Кирочка, когда он меня оставил. Не могла долго одна. А с мальчиком… Я и сдала его в детдом, и расписку с меня взяли, что отказываюсь от ребенка. Когда отец Сережи приехал, я туда кинулась, на колени встала: отдайте сына! Не можем, говорят, отдать, взяли вашего мальчика в хорошую семью, из города увезли. Я бы за Сережей на край света полетела - не дали адреса.
Все потеряла - и мужа и сына. Чуть руки на себя не наложила. И с того дня совсем не та стала. Надломилась внутри и чувств таких уже ни к кому не испытывала больше.
А Сережа теперь уже паспорт получил, - сказала она, помолчав. - Только ему, наверное, имя другое дали. Попробуй, найди. Я на твоего мужа сильно надеюсь, Кирочка. Только милиция разыскать может.
- Вадим не станет искать, А как ты наш адрес узнала?
- К Леониду Петровичу поехала, повинилась, уплакала. Он и дал. Не сразу, правда, но дал, добрый он человек. Ты не отказывайся от меня, Кирочка, не делай моей ошибки, оставь при себе. Я тебе и готовить, и стирать, и за детьми. Развяжу тебе руки.
Кира вся залилась краской, но ничего не сказала.
- Я и на кухне спать могу. Не отсылай меня, доченька, мне без тебя на рельсы, другого пути нет.
- В нашем возрасте…-с усилием начала Кира,- трудно чужим людям жить вместе.
- Ох, Кирочка, какие мы чужие!
- Трудно характерами притираться.
- Нет у меня характера, Кирочка, никакого собственного характера нет.
Кира молча разглаживала на коленях распашонку.
- Или муж не разрешит?
- Не в нем дело.
- Я и перед ним повинюсь. Куда ниже павших женщин прощали, Кирочка, за большую страсть многое человеку простить можно. А я тебе мать. Не отсылай. Другие матери, бывает, в жизнь вмешиваются, этого - слово тебе даю, Сережей клянусь, - не будет. Соглашайся, Кирочка, деточка моя, мне больше идти некуда.
Эту ночь мать спала на кушетке в большой комнате. А уже на следующий день Кира повела ее на квартиру. Сняла комнату, денег на жизнь оставила. Разрешила приходить в гости.
- Что же я тебя грабить буду! - Мать заплакала. - И за комнату плати, и на жизнь давай, а меня даже за прислугу взять брезгуешь.
Кира смутилась. Мать нашла точное слово: именно чувство брезгливости руководило всеми действиями Киры в отношении этой женщины. Чистое полотенце, которым она вытерла руки, Кира тут же бросила в корзину. Постель, на которой спала мать, собрала так осторожно, словно с нее сыпалось, а подушку в напернике вынесла на балкон проветрить, прожарить на солнышке.
- Я на работу пойду, Кирочка. В бюро услуг всегда люди нужны. Я ведь и квартиру убрать, и с детьми - все могу. Только ты меня к детям своим не допустила… Нет, Кирочка, я обижаться не вправе, а денег от тебя не возьму больше и эти верну, как зарплата пойдет… А мужу ты про Сережу сказала?
- Сказала.
- И что?
- Мы оба несогласны, мама. В семью взяли, столько лет воспитывали…
- Как не взять! Красивый, удачный был мальчик, у нас в роду все красивые.
- Он любит их, они его любят. Нельзя разбивать…
- Мне бы повидать только. Я, может, и сдержалась бы, не открылась ему. Посмотреть бы только, какой стал. А, Кирочка?
- Нет, мама, - твердо сказала Кира. - Я и сама рада бы иметь брата, но тут иначе решить нельзя.