- Зачем переписывать сочинение, Светлана Николаевна?
- Тебе лень?
- Нет, но зачем?
- Я же сказала: для выставки.
- А зачем переписывать?
- Для вы-став-ки.
- Но зачем переписывать?!
Нелепые вопросы стали задаваться все чаще, бывать в доме учительницы Кира стала все реже. Это совпало.
В десятом классе Кира совсем переменилась к ней: на уроках сидела, опустив глаза, не подходила на переменах. Прекратились и провожания. Светлану задевало это, она не понимала, чем вызвано отчуждение, но ни о чем не спрашивала: боялась возобновления дружбы.
А потом случилось это…
Светлана, секретарь комсомольской организации школы, попросила у комитета рекомендацию в партию. Она легко улыбалась, спокойно-снисходительная и праздничная, и ребята обрадованно заулыбались в ответ - им было приятно, что рекомендации просят у них, что они -равные. И вдруг поднялась Кира, Лицо ее пожелтело - оно всегда желтело, когда отливала кровь. Обычно четкий голос звучал сдавленно:
- Мы не можем дать вам рекомендацию.
Ошеломленно смотрела на нее Светлана. Не менее поражены были ребята.
- Не расписывайся за всех! - крикнул наконец кто-то.
- Я запишу свое особое мнение, - непримиримо выговорила Кира.
- Но почему? Почему?! - допытывалась Светлана.
Кира, мучительно подбирая слова и запинаясь, напомнила ей открытые уроки: она репетировала их с классом заранее. Напомнила выставку тетрадей - она просила переписать сочинения набело. Она заранее дала им темы контрольных сочинений, присланных из гороно (не знаю, каким путем вы их раздобыли, почти враждебно сказала Кира), чтобы классы, в которых преподавала она, справились с работой лучше других.
- Для вас важно, чтобы все было хорошо… гладко… любыми средствами,-глядя в крышку парты, отрывисто-угрюмо говорила Кира. - Я не могу подписать рекомендацию.
- Что же ты раньше молчала! Камень за пазухой носила! - возмутилась Светлана.
- Вначале я так вам верила! - вся вспыхнув, воскликнула Кира и, сдержавшись, едва слышно, ровно договорила: - Я не могу вам указывать, каким
быть человеком, но в партию… Это совсем другое дело…
- Ты не боишься, что я провалю тебя на экзамене? - насмешливо поинтересовалась Светлана, когда они вышли из класса.-Если я такая беспринципная…
На экзамене она поставила ей пятерку, хотя Кира от сильного волнения отвечала хуже, чем всегда: торопилась, сбивалась и, кажется, желала только одного - скорее выбежать из класса.
Может, и лучше, что так случилось. Не будь той неприятности, кто знает, решилась бы она, Светлана, покинуть школу? Захотела бы остаться без этих влюбленных глаз, без этого обожания? Теперь она знала ему цену…
И все-таки… Она поговорит с Вадимом о Кире. Сегодня же поговорит…
…А вечером открыта дверь в переднюю, чтобы сразу услышать звонок. И охотно дано разрешение сыну-он может пойти на именины к девочке. И остаться ночевать у Димки, чтобы не ходить поздно в такую даль.
Одна в пустой квартире, и сердце колотится, и ничего она не может - ни читать, ни работать, ни просто ждать спокойно…
22
Он освободился необычно рано, то есть вовремя, как все люди, и пошел по городу, не торопясь, чтобы выветрились на час-другой дела из памяти, чтобы насладиться вдосталь зимним днем и кое-кого навестить.
Тихо, и вдруг без ветра сорвется с деревьев, с крыш легкое облачко и медленно оседает на землю. В воздухе белый пар, словно кто-то огромный дышит над городом.
Завернул к знакомым. Не без его участия лишили отца и мачеху родительских прав - познакомились…
На стук вышла Таня, старшая дочь. За ней в проеме двери виднелись три черноволосые головенки.
- Как живете, Таня? - спросил Вадим, входя на кухню. - Оформила опекунство?
- Да, все хорошо… Их в маленькую Переселили.
Весело живут, - ее темные глаза недобро блеснули.- Хотите посмотреть?
Вадим пересек кухню и остановился у запертой на висячий замок двери.
- Дать табурет?
- Нет, я и так вижу, - сказал Вадим, легко дотянувшись до стекла. Комнатка метров семь, не больше. Кровать, стол, подоконник завалены пустыми водочными бутылками.
- К ее родне уехали, слава богу. Второй день тихо… Посмотрите, как мы устроились, - пригласила Таня.
Вадим вошел в большую пустую комнату. В углу, на табурете, горел керогаз.
- Отчего не на кухне? Всю комнату закоптишь.
- Боюсь с ними лишний раз столкнуться, призналась Таня.
- Я ей говорю - теперь ничего не бойся. - Из смежной комнаты вышел невысокий медлительный парень. Протянул руку, назвался: - Михаил. Теперь им, - он кивнул в сторону притихших девочек, уже нечего бояться.
- Жених мой, - тихо сказала Таня. - В субботу расписываемся.
Вадим еще раз тряхнул руку парня, не побоявшегося взвалить на плечи такую семью: младшей сестренке - шесть… В детский дом отдать девочек Таня наотрез отказалась. «Специальность у меня есть, работа хорошая, сама их выращу».
- А кухней пользуйся. Пока квартиру разменяете, и полгода и год пройти может, - сказал Вадим, уходя.
Вышел из дома, постоял у занесенной снегом Чернухи - речушки, пересекающей город. Маленькая, мелкая совсем речушка, илом несет от нее в летнее время, и не верится, что от нее да от ручейка Кривуши зависит рельеф большого города, его долины, балки, холмы.
Постоял, покурил и отправился пешком к Светлане. Шел и думал о многом сразу и насвистывал негромко, не слыша себя, как всегда, когда задумывался. Нелепые мысли лезли в голову: взять бы и перенести эту улицу лет на двадцать назад. Или в довоенное время. Все эти черные и черно-белые, серо-голубые,
коричневые с узорами и без узоров шубки из искусственного меха - под норку, под каракуль, под леопарда… Высокие сапожки, тоже на меху, - как бы горожане глаза раскрыли, что бы подумали? И будто въявь увидел он тех, давних горожан в вечных пальто, лицованных и перелицованных для нескольких поколений, в резиновых ботиках, в туфлях, чиненых-перечиненных…
Вадиму было приятно двигаться в толпе, вместе с нею вливаться в переполненные магазины, с ней возвращаться на снежный воздух. Бывают моменты, когда возникает в нем такое вот непонятное, милое чувство родственности к людям. Чаще оно возникает в общении с Томкой и как бы через Томку, а потом живет независимо от нее, помимо нее. Идет он по улице, и люди рядом идут, и чувствует Вадим - родные люди, просто ему подойти к любому и домой к нему зайти, и никто не удивится, чего удивляться - свои…
В книжном магазине посмотрел, что вышло нового. Увидев «Сказки» Андерсена, быстро и радостно схватил книгу - продавщица рассмеялась. Он давно искал Андерсена для Альки-конечно, для Альки, но и сам прочтет еще раз. Он уже предвкушал это ни с чем не сравнимое удовольствие.
Спросил Гайдара. «Ну что вы!» - с искренним изумлением ответила девушка-продавщица. - Так бы он и лежал!» И Вадим вдруг начал рассказывать этой незнакомой девушке про Альку, про то, что имя сыну дал по гайдаровскому герою, и даже зачем-то продекламировал: «Плывут пароходы - привет Мальчишу! Пролетают летчики - привет Мальчишу! Пробегут паровозы - привет Мальчишу! А пройдут пионеры - салют Мальчишу!»
- Я вам непременно Гайдара оставлю, - пообещала девушка.
Вадим уже направился к выходу, когда его окликнули. Оглянулся и увидел Валентина, знакомого паренька.
- Понимаете, Вадим Федорович, - возбужденно заговорил тот, - я точно знаю, что утром у них был Светлов, а она, - он неприязненно покосился на продавщицу, - клянется, что нет и не было.
- Ничего не поделаешь, если нет.
- На полках-то нет, - кивнул Валя,-где-нибудь припрятала.
- Ты всегда о людях так плохо думаешь?..
Девушка смотрела в их сторону, щурясь и напрягая слух. Сказала громко:
- Чем глупости говорить, пошли бы к заведующей. - И не глядя на Валю, только Вадиму: - Сегодня у меня уже был один ненормальный: подай ему Цветаеву, из себя сделай, а дай. Под прилавок лазил.