— Да, все от конкретных людей зависит, — рассудительно сказал Геор. — Вот Нэтти и Лори на придворных набросились, может большая их часть и дурные люди, не знаю. Я с ними не общался, но ребятам верю. А сколько среди дворян замечательных людей. О присутствующих даже и говорить не буду, незачем — мы все знаем наших аристократов. Но вот командир мой непосредственный — золотой души человек, мужик что надо, его вся наша сотня глубоко уважает и любит. А вот у второй сотни командир такой, что прости господи — ругаться последними словами при девушках не хочется, а-то можно было бы. От него вся сотня стонет, а ведь и тот, и другой бароны и гвардейцы. Значит и среди нас, гвардейцев встречаются дурные люди.

— Мы тут насчет дворян прохаживаемся, а я вот о простых людях скажу. Сколько среди них есть дряни! Уж я-то знаю. Повертелся, пообщался. Сам такой, — сказал Вил.

— Ну, ты уж на себя-то не наговаривай, а то мы не знаем какой ты, — заметил Лоран.

— Я вором был! — воскликнул Вил.

— Во-первых, вот именно что был, и сам же завязал. Не у каждого хватило бы духа вот так резко расстаться с привычной жизнью, — покачал головой граф.

— Мне очень помогли решиться на это отсидка в тюрьме и встреча с вами, — возразил Вил.

— Все так, но все же, это сложно. А во-вторых, любой бы на твоем месте вором стал. Легко встать в гордую позу и сказать, бия себя в грудь — да я никогда и ни за что не стал бы вором. А вот помести такого гордеца в соответствующие условия, да еще в детстве, да сиротой, и тогда мы посмотрим, что он делать станет! А в-третьих, ты даже в этой среде остался хорошим человеком! И сколько таких среди простых людей. Вы все сами тому пример, — закончил Лоран.

— А мне, например, не нравится сам термин — простые люди. Все люди сложные. Конечно, это привычное обозначение, чтобы разделить сословия, но и это разделение мне не вполне по душе, особенно вопиющее неравенство перед законом, — сказал Эдвин.

— Да ты бунтарь! Принц, будущий король-бунтарь! Вот для тебя прозвище и готово! Может, под ним и в историю войдешь. Хотя, подозреваю, у тебя таких прозвищ будет несколько, — засмеялся Ник.

— Бунтарь? А что неплохо. Я для своего будущего правления уже наметил несколько реформ и в первую очередь уничтожение крепостного права, только все по умному нужно будет сделать, чтоб это и крестьянам и дворянству выгодно было.

— А это возможно?

— Ну, так как я наметил, думаю вполне, хотя, конечно, объяснять придется, не каждый свою выгоду сразу поймет, да ведь труд подневольный не слишком продуктивен. Я уж не говорю о безнравственности того, что один человек владеет другими, такими же, как он. Владеет как вещами! Просто все с рождения привыкли к этому и не замечают, как это дурно. Конечно, найдутся упрямцы, которые за устаревшее, но привычное обеими руками цепляться будут. Вот с ними труднее всего будет, придётся повозиться. Ну и как я уже говорил, равенство пред законом — это во-вторых. Подозреваю, что эта реформа тоже с трудом пойдет. Придется много шишек набить, ну, да, ничего, шишкой больше, шишкой меньше, не страшно. А в третьих, конечно, надо будет регулярную армию создавать. Вы правы, хватит опираться на одних только наемников и отряды аристократов. А о других реформах, если захотите я потом, когда остановимся на ночь, расскажу. — Пояснил Эдвин.

— Да, планы у тебя грандиозные! Хотелось бы поучаствовать, — сказал Нэт.

— Не откажусь, наоборот, мне надежные и толковые помощники понадобятся, прежде всего, остального. Так что приглашаю всех. Хотя гвардию оголять, забирая из нее самых лучших, тоже не хочется, — принял предложение Нэта Эдвин. А ребята засмеялись, решив, что последние слова Эдвина — шутка, хотя он говорил серьезно.

— А ты, значит, на самом деле, самый настоящий принц, да еще и наследный! С ума можно сойти, а я и не знала — воскликнула Сандра.

— Прости, это была тайна. Не из-за того, что я тебе и всем остальным, кто не знает об этом, не доверял, нет, это не так. Не доверял бы, никого из вас в нашем отряде не было бы. Я бы денег вам дал, лошадей кому нужно, до ближайшего города бы довез, еще бы как помог, но в отряд бы не взял. Так что дело не в этом. Просто за нами охотятся колдуны, и им лучше не знать, кто я такой. Не говоря уж о деле из-за, которого мы здесь, если я попаду в руки колдунов, и они узнают, что я принц, они могут начать шантажировать леорнийскую корону. А что колдуны могут затребовать за меня, неизвестно, но для Леорнии ничего хорошего. А мы уже побывали в плену у колдунов, и можем опять к ним попасть, и они попытаются у нас выведать, кто мы такие. — Объяснил Эдвин.

— Я пыток не боюсь! Раз это тайна, я никому не скажу! — Гордо ответила девушка.

— Согласен. Допускаю, что ты выдержишь пытки, но я не о пытках говорил. Колдуну и пытать тебя не придется, он все выведает более изощренным способом, с помощью ментального проникновения.

— Как, как?

— Грубо говоря, проникнет в твой мозг.

— Как проникнет? — вскричала Сандра.

— Мысленно, — поспешил успокоить ее принц, — и все, о чем ты думаешь и помнишь, ему сразу станет известно. Для этого есть даже такие особые колдуны-менталисты, у них это неплохо получается. Так что, лучше не знать некоторые тайны — чего не знаешь, того точно не выдашь.

— А как же теперь? И как же все остальные, когда вы к колдунам попали? Или они не думали, не вспоминали, а может, вообще не знали кто ты такой?

— Да нет, знали. Мы же вместе из Элама выезжали, и ментальный щит никто из вас ставить не умеет. Этому учиться надо. Просто я, сам, перед въездом в Церен, каждому поставил блок на воспоминания о том, что я принц. Можно было бы попробовать поставить блок на все воспоминания о том, кто мы такие и откуда приехали, но я не рискнул. Я никогда на практике этим не занимался, а тут сразу стольким людям и в одиночку, без наставника, который, в случае чего, подстрахует — нет, не стоило. Человеческий мозг очень сложен, и его так просто повредить, так что я всем, кроме Лори очень слабые блоки поставил, и они, даже не забыли о том, что я принц после того, как я все снял. Но теперь у меня их накладывать получается все лучше и лучше. Я уже несколько раз ставил и снимал блоки с памяти Лорана, а в первый раз как намучился.

— А мне показалось, что у тебя все легко и быстро получилось, хотя ведь ты тогда очень сильно ранен был, — заметил Лоран.

— Тебе только показалось, что быстро и легко. А вот архимаги, например, вообще умеют ложную память наводить.

Принца тут же забросали вопросами, и он пообещал обо всем рассказать во время привала. А потом Сандра обеспокоенно спросила, показывая рукой на мародеров:

— А как же эти трое? Ведь они теперь тоже знают, что ты принц.

— Ничего страшного. Перед нашим отъездом я поставлю каждому из них надежный блок, и они начисто забудут об этом.

Так переговариваясь, ребята и Сандра закончили сжигать останки убитых бандитов, пока остальные девушки собирали все отобранные в дорогу вещи. И вот теперь они подъезжали к месту смерти жертв предательства. Здесь все было гораздо хуже. В почти неподвижном сейчас воздухе Долины разносилась ужасающая вонь от нескольких разлагающихся тел. Они все были покрыты обширными трупными пятнами и слегка — кто меньше, кто больше — раздуты. Хотя прошло не так уж много времени с момента их смерти, но в Долине эти процессы проходили гораздо быстрее, чем в другом, обычном месте. Вокруг трупов суетились какие-то мелкие существа, занятые нежданным угощением, которые порскнули в разные стороны при приближении людей. Ребята хотели было, вздохнув, заняться привычным уже на сегодняшний день делом складывания в одну кучу трупов, но Эдвин их остановил, сказав, что в этом нет нужды. Их немного, и он запалит каждого отдельно.

Пока он зажигал останки, а все остальные стояли поодаль, зажимая носы, Диана разыскала труп своего брата и теперь горестно стояла над ним, прощаясь с любимым человеком и единственным родственником навсегда. Во многом чувства и ощущения неживой девушки уже отмерли, но любовь к брату, так же, как и ненависть к его убийце были слишком сильны, чтобы пропасть так быстро. Впрочем, ненависть Диана уже утолила и не вспоминала о Миэле, он отошел в прошлое, но любовь не утолишь. Вот и стояла она над ним, а потом, вдруг вскрикнула, когда он неожиданно открыл глаза. Вскрикнула не от страха, а от изумления и радости. Если у Дианы еще осталась душа, то сейчас она запела. Ее дорогой Эвен умер не совсем, не окончательной смертью, а значит еще не все потеряно! Люди, не стоящие рядом с умертвием и, не видевшие причину вскрика Дианы, насторожились, и воины по привычке схватились за мечи. А в следующий момент перед ними предстало такое зрелище: один из трупов начал вставать, а девушка, ухватив его за руку, тянула его вверх, помогая утвердиться на неверных сейчас ногах. А когда это произошло и зомби, пошатываясь, встал, она не обращая внимания на его вид, крепко, так что у него даже лопнула на плече кожа, обнажая подгнившее мясо, обняла его и прижалась к нему.