— Вот именно. Не дёргайся… — В его руках появляется кисточка, и он мажет мне колечко каким-то холодным раствором.

— Ой! Это что? — Я выгибаюсь и вижу, что это блеск с розовым оттенком. — Это для чего?

— Чтобы твоя дырочка выглядела ещё привлекательнее, хотя я считаю, что она и без того супер, и чтобы каждому при взгляде на неё захотелось вздрочнуть. Вот так… — Он с напором мажет кисточкой, это щекотно, и я начинаю хихикать. — Не двигай ягодицами, размажется.

Ю-Ичи снова берёт фотоаппарат и делает несколько снимков. Я полагаю, что выглядеть это будет так, словно бы я себя предлагаю кому-то.

— Так, а теперь финальная серия… — Мужчина снова откладывает фотоаппарат.

— Финальная? — Я кошу на него взглядом, гадая, чем он собирается намазать меня в этот раз.

Но он просто снимает с себя трусы, и член у него уже такой эрегированный, что дрожь забирает.

— Эй, мы тут, надеюсь, не порно снимаем? — на всякий случай спрашиваю я.

— Ну что ты! — Мужчина заходит сзади, дёргает меня за попу к себе и засаживает мне так, что меня ударной волной сносит куда-то в сторону.

Я вцепляюсь руками в тахту, стараясь удержаться на месте, но колени едут, а потом и вовсе подскакивают при каждом новом движении. Его член бьётся внутри, я почти в голос кричу, не в состоянии выносить такой напор молча.

— Вот так, — бормочет он, — вот так, ещё, ещё, вот так…

Я уже весь взмок, и пот падает крупными каплями на тахту, оставляя на покрывале прозрачные следы. Ю-Ичи останавливается, выдёргивает из меня член и опять хватается за камеру. Видимо, ему хотелось заснять, как я выгляжу сразу же после секса. Я думаю, что это будет очень развратный снимок: лицо у меня горит похотью, не говоря уже о состоянии моего ануса.

— Отлично! — рявкает фотограф, отшвыривает камеру и опять набрасывается на меня, на этот раз чтобы просто оттрахать как следует.

Он валит меня ничком на тахту, подминает под себя мой зад и соединяет нас напористым въездом члена. Тахта подпрыгивает и скрипит, раскачиваемая быстрыми движениями его бёдер и ягодиц. С меня уже льётся ручьём, я задыхаюсь от щиплющего колотья внутри и выскакивающего через попу сердца. Мне кажется, что помимо скрипа в комнате слышится ещё и стук наших мошонок друг о друга (это не так, разумеется, просто в ушах отдаётся), так усердно фотограф вколачивается в меня. Это дикая, первобытная похоть, и я понимаю, что такими вещами хочу заниматься как можно реже и что при всём его усердии с Сугуру ему всё равно не сравниться.

При мысли о Сугуру мой член вздёргивается и орошает покрывало подо мной. Это меня немного обескураживает, так что я пропускаю мимо ушей всё, что дальше говорит Ю-Ичи, и ему потом снова приходится повторять.

Он планирует подготовить фотографии к выпуску журнала, который будет в следующем месяце. И разумеется, ему хочется знать, когда мы встретимся снова, потому что до выхода нового номера ещё далеко. Но я твёрдо говорю, что слишком занят, чтобы меня вот так выдёргивали, поэтому прошу его позвонить, когда журнал будет готов. У меня вообще начинается зачётная неделя в академии, так что я буду занят выше крыши. Это всё ложь, разумеется, но я умею врать, так что мужчина безоговорочно верит. Хотя и видно, что он раздосадован.

— Довезти тебя? — предлагает он, глядя, как я одеваюсь.

— Нет, я возьму такси, — возражаю я.

— Ты слишком взрослый для своих лет, — подмечает он.

— Наверное.

И я спускаюсь вниз, по дороге вызывая такси.

А-а, это был такой долгий день!

Ужинаем молча. Даже Ки-Таро, вернувшийся с отдыха, помалкивает. На него не похоже, но потом уже я узнаю, что он попал в неприятности: подвыпившего, его задержали за превышение скорости, и отцу пришлось его вытаскивать, используя связи. Конечно, это репутации тораямовских компаний не поспособствует. В конце ужина отец разражается длинным монологом о правилах приличия, о семейной ответственности и неожиданно даже хвалит меня, сказав, что от меня в этом семействе меньше всего хлопот. Сомнительный комплимент, конечно, но я невольно задумываюсь: так что же, даже идеальный Чизуо не так уж и идеален? Ки-Таро уныло, но торжественно обещает, что такое больше не повторится, и ужин заканчивается. Я спешу покинуть столовую, чтобы неожиданное внимание отца не вышло мне боком. Кто знает, как на это отреагирует Чизуо или остальные братья? Вдруг решат, что я их конкурент на наследство? Нет уж, этого бы мне не хотелось.

…

Наконец дом затихает, и я могу пробраться к Сугуру, чтобы устроить ему допрос с пристрастием.

У него ещё горит свет. Я просовываю голову в дверь и вижу, что он сидит на кровати с ноутбуком на коленях и сосредоточенно щёлкает по клавишам, перекидывая туда-сюда между зубами палочку от чупа-чупса (без чупа-чупса). На нём сейчас только трусы и футболка, а чёлка собрана приколкой и торчит вверх какой-то лохматой пальмой. Похоже, он чем-то сильно занят, раз даже не заметил меня.

— Сугуру, — говорю я, входя, — ты что делаешь?

Он поднимает глаза и морщится, как будто ему моё присутствие неприятно. Это выражение мне не нравится, тем более что он отмахивается от меня:

— Я занят сейчас.

— Чем занят? — Я залезаю на кровать и пытаюсь подлезть ему под локоть, полагая, что он режется в какую-нибудь игрушку, но на мониторе неожиданно какой-то весьма сложный текст на финансовую тему.

— Не мешай мне! — Шофёр отстраняет меня.

— Что ты делаешь? — с восходящей ноткой повторяю я.

— Курсовую, — неохотно отвечает он, понимая, что так просто я от него не отстану, — и мне нужно закончить её как можно скорее. Поэтому уходи, мне не до тебя.

Он очень категоричен, и меня это задевает. Хотя я и удивлён: не знал и не думал, что Сугуру где-то учится.

— Ну и уйду! — Я резко вскакиваю. — Всё равно тебе на меня плевать… всем на меня плевать… И пофиг!

— Эй, эй! — Ему удаётся поймать меня за руку. — Ты что, обиделся?

Похоже, он встревожен моими словами, но это именно то, что я чувствую. То, что всегда чувствовал, живя в этом доме.

— С чего мне обижаться? Нормальное положение вещей в этой семье… — Я выдёргиваю руку и иду к двери. — Так что не переживай, привычен.

Но Сугуру не даёт мне уйти, догнав меня и поставив руку на дверь, чтобы я не смог её открыть. Я по инерции дёргаю ручку, несмотря на то, что он тут же захлопывает дверь обратно, и чувствую себя каким-то сломанным роботом. Сугуру кладёт руки мне на плечи и поворачивает меня к себе лицом. Я не хочу на него смотреть, потому что у меня неожиданно глаза на мокром месте от того, что я себя так накручиваю.

— Ну, что ты? — Шофёр привлекает меня к себе и гладит по голове. — Я совсем не это имел в виду.

— Оправдания… — бурчу я.

— Знаю. Прости. Можешь подождать, пока я закончу. Хочешь?

Я мотаю головой и забиваюсь в угол кровати, обвивая колени руками и косясь на него. Сугуру возвращается к работе и следующие полчаса вообще не обращает на меня никакого внимания. Наконец он отрывисто щёлкает по клавише и вытягивает руки в разные стороны, с удовольствием напрягает их, в суставах щёлкает, а он выдыхает:

— Наконец-то закончил!

Тут же он смотрит на меня и снова вздыхает, на этот раз обречённо, потому что мой сумрачный вид наверняка навевает тоску и депрессию.

— Иди сюда. — Сугуру ставит ноутбук на пол и за руку тянет меня к себе, пока я не оказываюсь у него под мышкой, лицом в его плече. — Хватит дуться, я ведь извинился.

Я только дышу и ничего не отвечаю. Запах его тела меня успокаивает, нужно хорошенько надышаться им, чтобы отойти.

— Почему ты так себя ведёшь? — наконец спрашиваю я.

— В смысле?

— Ты совсем на меня внимания не обращаешь. Это из-за отца? Поэтому ты так себя ведёшь со мной? — Я несильно тыкаю кулаком ему в бок.

Сугуру ёжится и бормочет:

— А сам как себя ведёшь?

— Что это ты имеешь в виду? — удивляюсь я.

— Укоряешь меня в том, что я не обращаю на тебя внимание? Тогда почему бы и тебе самому не перестать пропадать неизвестно с кем неизвестно где, вместо того чтобы как обычно ехать домой?