— Так ты из-за Ю-Ичи так себя ведёшь? — осеняет меня.

— А, у него ещё и имя есть… — бурчит шофёр.

И вот сейчас, я думаю, самое время показать ему журнал, чтобы он не думал, что я действительно увлечён. Хотя немного странно слышать от него это: так на ревность похоже, но у нас ведь совсем не такие отношения, чтобы так себя вести…

— Да ладно! — Я вытаскиваю из-под рубашки журнал и даю ему. — Вот, посмотри и скажи, что ты об этом думаешь.

— Ты что, такие журналы покупаешь?!

— Ты пролистай сначала.

Какое-то время Сугуру молча листает журнал, я с замиранием сердца считаю страницы. Когда он по моим подсчётам должен оказаться на нужном развороте, я нервничаю. Но Сугуру машинально пролистывает разворот, переворачивает несколько страниц… Я разочарован: неужели он не обратил внимания? Но тут его глаза распахиваются, как будто он только что осознал, что проворонил что-то важное, и он перелистывает назад.

— Это ещё что такое? — восклицает он, и я совершенно точно вижу, что он смотрит на разворот с моими фотографиями.

— Как тебе? — Я довольно жмурюсь, прижимаясь щекой к его руке.

— Если отец узнает, он тебя прибьёт! — ужасается шофёр.

— Ну, ты ведь ему меня не сдашь? Ведь не сдашь же?

— Как ты вообще до такого додумался? Это же ведь жутко…

— Неприлично? Я знаю.

— Вовсе нет! Это скользкая дорожка, в таких журналах непременно…

— Да не волнуйся, всё нормально, это Ю-Ичи меня снимал.

— Опять этот Ю-Ичи…

— Ничего такого, честное слово, он фотографировал только.

— Ты не обязан оправдываться.

— Но ты себя ведёшь так, словно я обязан.

— Я просто волнуюсь.

— Ясно… Ну, что скажешь о фотках?

Сугуру вздыхает и долго разглядывает фотографии, потом говорит:

— Ты кажешься слишком взрослым на них. Тебя не беспокоит, что на эти фотки будут дрочить похотливые мужики?

— Если и ты будешь, то не беспокоит, — пожимаю я плечами.

— То есть я, по-твоему, «похотливый мужик»? — уточняет Сугуру не слишком довольно.

— Да ну… Тебя на секс развести — всё равно, что крепость взять. Ты не любишь секс, Сугуру?

Он явно не намерен отвечать, но я пристаю к нему, пока он наконец не говорит:

— Люблю, конечно.

— А со мной секс тебе нравится?

— Мицуру…

— Нравится? Или тебе платят за то, чтобы ты со мной нянчился?

— Если бы всё дело было в деньгах, я бы тебя давно уже сдал, — возражает Сугуру.

— Но не сдал.

— Нет, не сдал.

— Значит, тебе со мной это делать нравится. — Я удовлетворённо вжимаю лицо в его грудь и делаю глубокий вдох.

— Отца бы инфаркт хватил, если бы он узнал хотя бы о тысячной доле твоих похождений, — как бы про себя бормочет шофёр.

Но я прекрасно это слышу и взвизгиваю смехом:

— Как думаешь, что бы он сделал, если бы я ему сказал, что хочу стать моделью?

— Ты ведь это не серьёзно? — с тревогой спрашивает Сугуру.

— Не знаю. Фотографироваться забавно. Мне совсем не кажется, что я хочу учиться в университете. Кстати, Сугуру, а ты где учишься?

Он молчит, но потом всё-таки отвечает, и я удивлённо вскидываю брови, потому что учится он во втором по величине и престижу университете столицы. Я точно знаю, что туда очень сложно поступить даже со связями.

— Так ты такой умный! — не без восхищения говорю я, но Сугуру это комплиментом не кажется.

Он закрывает журнал и говорит:

— Лучше тебе его спрятать подальше, чтобы никто нечаянно не нашёл. Если обнаружат, это будет такой скандал!

Я фыркаю, представляя, что он мне скажет, когда я ему покажу следующий выпуск. Но сбить меня с толку ему не удаётся.

— И когда ты только успеваешь учиться? — удивляюсь я. — Наверное, пока я в академии?

— Разумеется, я перевёлся на заочное после поступления, — сдаётся Сугуру и послушно отвечает на все мои вопросы.

— То есть ты потом хочешь бросить эту работу? — хмурюсь я.

— Мицуру…

— Чтоб тебя отчислили! — бурчу я, втайне боясь, что он подтвердит мои слова.

Ведь, если он исчезнет из моей жизни, во что она тогда превратится? Об этом даже думать страшно. Так что я мотаю головой, стараясь отогнать эти пугающие меня мысли, и с силой вжимаю лоб в его плечо, хватаясь за край его футболки.

— Ну, ну, что ты? — Сугуру встревожен и пытается меня успокоить. — Мне там ещё несколько лет учиться, не переживай. К тому времени, как я уволюсь, у тебя уже сто раз жизнь изменится.

Я ещё не знаю, что он прав, а он не знает, что всё изменится гораздо, гораздо раньше.

В воскресенье я не знаю, чем заняться. В нормальных семьях это время, когда вся семья собирается вместе и едет куда-нибудь за город, захватив с собой корзинку для пикника. Семья Тораяма — это другая вселенная, такого никогда не происходило и никогда не произойдёт, вот уверен на все сто процентов. Все разъехались с самого утра, кто куда: по теннисным клубам, званым обедам, деловым партнёрам. Не считая слуг, я один в этом огромном доме, который в такие моменты кажется особенно чужим.

Я не тороплюсь вставать, переворачиваясь с боку на бок и то и дело сдвигая лицо с нагретого места на прохладное. Можно весь день проиграть в видеоигры, но это так скучно! Тут мне в голову приходит идея, от которой я подскакиваю, загораясь, и едва ли не падаю, запутавшись в одеяле. Если всё удастся, это будут лучшие выходные в моей жизни!

Я пулей лечу в ванную комнату, чтобы умыться, распахиваю шкаф, раздумывая, что бы мне надеть, наконец, делаю выбор и переодеваюсь, стараясь сделать это как можно быстрее. В обычной одежде я мало отличаюсь от сверстников-простолюдинов, значит, особого внимания привлекать не буду. Я ещё захватываю с собой рюкзачок, куда запихиваю деньги и ещё кое-что, что мне непременно пригодится, если дело выгорит, вешаю его на спину и скатываюсь по перилам вниз. Раз никого нет, можно вести себя как угодно, никто не сделает замечания. В столовой меня ждёт завтрак, но я выпиваю только какао, чтобы согреться и взбодриться.

Потом я отправляюсь к Сугуру. У него сегодня выходной, по правилам он никуда меня не обязан везти, но я надеюсь уговорить его. Как я и думаю, он ещё спит: лежит на животе, обняв подушку и зарывшись в неё лицом, и ровно дышит. Я пару минут стою и смотрю на него, удивляясь, что во сне его лицо выглядит детским (если бы не отросшая за ночь щетина). Мне его даже жалко будить, но не хочется терять время, так что я сажусь на кровать рядом с ним и начинаю тормошить его за плечо. Поначалу он не просыпается, потом мычит что-то и приоткрывает один глаз. Увидев меня, он бурчит:

— Хотя бы в выходной мне можно поспать, а?

— Нельзя, — категорично отвечаю я и продолжаю его тормошить, пока он не проснётся настолько, чтобы меня выслушать. — Сугуру… Ну, Сугуру!

— М-м-м… — Он закрывает глаза и впечатывает лицо в подушку. — Что опять?

— Отвези меня в город.

— У меня выходной… — Он протяжно зевает откуда-то из подушки.

— Ну и что? Ты же мой шофёр, а мне срочно нужно в город… Сугуру!!! — Я пихаю мужчину в плечо, раскачивая его в разные стороны.

— Блин, прекрати! — наконец отзывается он, переворачиваясь на спину и зажимая рот ладонью. — Меня стошнит сейчас…

— Отвезёшь или нет?

— Для чего тебе в город понадобилось?

— Нужно кое-что сделать.

— Дай мне пять минут… — Сугуру опять переворачивается на живот и прячет лицо в подушку. — Хоть минутку…

— Сугуру! — Я донимаю его до тех пор, пока он не сдаётся окончательно и не соглашается. — Ну вот, сразу бы так…

Должно быть, шофёр понимает, что лучший способ от меня избавиться — это сделать, как я хочу. Я внутренне улыбаюсь: наивный, если он думает, что всё так просто!

Сугуру выбирается из постели и идёт в ванную. Он всё ещё сонный, так что механически чистит зубы, слегка покачиваясь, и невидяще смотрит на себя в зеркало. На голове у него полный бардак, и он проводит по волосам мокрой ладонью, чтобы пригладить вихры. Я наблюдаю за ним из спальни, мне жутко интересно, ведь я никогда не видел, как он собирается. Обычно, когда я спускаюсь, он уже ждёт у машины. Сейчас, глядя на него, я подозреваю, что ему приходится вставать часа за два до нужного времени, раз он так долго раскачивается. Сугуру между тем трёт лицо полотенцем, и лицо у него становится красным; наверное, это ещё один способ поскорее проснуться. Он возвращается в комнату и открывает шкаф. Я вижу, что он тянется к своему фирменному костюму, и поспешно говорю: