— Красота, — сказал, — чистенько и не пахнет.
Ёжик косился испуганно мутноватыми глазюками — балансировал на границе тумана, но пока что был с нами. Значит, можно попытаться покормить.
— Супа поешь? — спросил я, помогая больному устроиться на подушках. — Наташа специально для тебя сварила. Твой любимый, куриный, с лапшичкой.
Подросток поразмыслил и — о чудо из чудес — кивнул.
— Немножко, — разрешил он, капризничая, — только чтобы с мяском.
И обманул — не съел совсем ничего. Напрасно Валера его уговаривал.
Отчаявшийся блонди решился на крайние меры. Присел рядышком с ложкой наперевес, наклонился и зловеще прошептал:
— Зонд запихнут обратно, Ёжа…
Зонд в желудок Сергей ненавидел и боялся его до судорог. Потому послушно открыл рот, принял порцию супа и с явным отвращением принялся жевать, потом сглотнул и покривился: «Не лезет»…
М-да, с аппетитом у мальчика было полный швах. Но когда гемоглобин и белок в крови упали чуть ли не в два раза ниже нормы… Вот и приходилось кормить, правдами и неправдами.
— Зонд, — напомнил Лера.
И всунул вторую ложку. Под угрозой зонда Ежонок с грехом напополам уел треть порции и ушел в глухую несознанку. Уперся, задавился рвотными спазмами: «Хватит… не буду… тошнит…»
Катастрофа. Ладно, часика через три снова подкормим.
Но Лерочка — умничка, откуда у молодого совсем парнишки столько терпения?
Лично я бы не выдержал, начал срываться, орать — и Ёжик сразу бы ухнул в туман. А блонди, вишь, справляется!
Итак, с супом покончили. Замученный подросток с облегчением проводил взглядом «орудия пытки», ложку с тарелкой, и собрался было расслабиться… Ага. Наивный. С Валерой — не расслабишься.
— А шарик надувать? — пришикнул светловолосый красавец и сунул зелененький воздушный шарик.
Сергей совсем не хотел надувать шарик. Он хотел спать.
— Шарик! — слегка повысил голос неумолимый Лера.
И Ежонок смирился и попытался надуть шарик.
— Плохо, — заявил Лера, — еще давай, посильнее.
Подросток подчинился, хоть глаза и наполнились слезами; одна капелька прорвалась и побежала по нежной бледной щечке.
У него получилось с четвертой попытки.
— Ура! — искренне обрадовался блонди. — Молодца! Повтори и отдыхай!
Лерке нужно учить медицину. Потрясающий врач выйдет!
Ёжинька уже почти плакал.
Блонди обнял его, полулежащего, собрал губами не успевшую просохнуть слезинку, заворковал:
— Ну, давай… Всего последний разочек… Ну, пожалуйста…
Помогло. Больной надул-таки шарик и обессиленно откинулся назад, опустил веки, поплыл в дрёму.
Покупался. Перевязку сменил. Поел. Легкие провентилировал. Ура Лерочке, это Лерочка сделал. Нет слов просто. Что бы лично я делал без Лерочки? Не знаю. Не зря на нём все-таки женился, на моей лапочке. Даже у Наташи так ловко не получается.
Горжусь своим супругом по праву. Да.
…Сережа поспал около двух часов и подорвался в приступе паники, зашелся криком: действие утренней дозы лекарств заканчивалось. И тут Лерка выкрутился — прилёг рядом, наплевав на запрет врачей, обхватил мечущегося друга сердца всеми конечностями, зацеловал, загладил по спине, по плечам, забормотал на ушко успокаивающую бессмыслицу, и Ежонок расслабился, начал плакать, потом помаленьку совсем затих.
— В борделе научился, — мрачно ответил белокурый паренек на мой недоумевающий взгляд, — там… чего только не случалось, особенно с новенькими.
И мне резко и сразу расхотелось спрашивать.
А зачем? Терзать себя и любимого понапрасну? Да, было. Но — прошло. Больше не повторится никогда, не попадёт мой Лера повторно на панель. И все же — что именно нужно сотворить с живым разумным существом, чтобы оно билось и выло вот так, по-звериному, колотясь о стены? Уму непостижимо!
— Да чего ты пугаешься-то? — фыркнул Валера, мне, — это нормально, вчера намного хуже днем было.
И отчаянно зевнул, прикрываясь ладонью.
Блонди уже четверо суток не вылезал от Ежонка, и ел тут, и спал, и выглядел замученным. Надо срочно вызвать Наташу, пусть подменит человека, пока не свалился…
А Валера уже тормошил Сергея, заглядывал в лицо:
— Ну как? Проснулся? Походим?
Ёж вякнул нечто несогласное, закопошился, натягивая одеяло… Ничего у мальчонки не вышло, блонди все равно его усадил. Проговорил, держа за предплечья:
— Немножечко. До окошка, — приподнял, утвердил на ноги, обхватил за талию, — раз… два… лентяй, поднимай коленку…
Сережик заныл, цепляясь пальчиками за спинку кровати: он хотел лечь, да Валера не позволил.
— Шесть шагов всего, — он почти умолял, — шесть туда, шесть обратно… Давай, ты можешь…
— Грудь болит, — жалобно всхлипнул подросток, впрочем, отлепляясь от постели, — дышать тяжело…
Ответ Леры поразил:
— Наплюй, — посоветовал парень, — оно болит, а ты иди, не обращай внимания. Надо.
Так вот как ты выжил в аду борделя, лапочка… И Ёжку вытянешь. Сумеешь.
Дверь палаты распахнулась, и влетела Алина, в расстегнутом пальто, с кучей свертков в руках — подарки? Узрела Лерку в обнимку с Ёжей, зависших в полуметре от окна, засияла улыбкой.
— О-о-о-о! — восликнула. — Ты пошел!
Больной подросток поднял бледную осунувшуюся мордашечку и кривовато улыбнулся.
— Да, — проговорил с некоторым трудом, гордо вскидывая голову, — пошел. Еще вчера.
И таки доковылял до окна, почти сам. Победил слабость.
Ну, теперь точно поправится.
Обратно к кровати его вел уже я, поддерживая под мышку, и на душе у меня было спокойно.
Глава 52. Дима. Декабрь 2013г. Доказываю, бля. После операции, или Ёжик в тумане. Часть 3. Нежности
В этот день мы впервые оставили Ежонка одного, ненадолго, всего на три часа: просто так случайно получилось, если честно, меня срочно вызвали на деловую встречу, Лерка заболел с температурой, Алину задержали в клинике неотложные дела, а Наташа приехать не смогла, сидела с грудной внучкой. Персонал отделения обещал присмотреть за мальчиком, но ему не было особой веры, к сожалению, поэтому я изрядно издергался, пока торчал за столом переговоров — боюсь, не понял и половины из того, что там перетиралось — и едва всё закончилось, ломанулся обратно в больницу.
Ёжик встретил задумчивым взглядом, сидя на кровати с ненадутым шариком, на этот раз желтым; перед ним в большой пластиковой бутылке из-под минералки с обрезанным горлышком стоял роскошный букет пунцовых роз. Цветы? Очень интересно.
— Откуда такая прелесть? — спросил я, чмокая подростка в подставленные губки.
Сергей ощутимо смутился и даже порозовел скулами.
— Принесли, — буркнул неохотно, опуская мордашечку.
Малыш определенно не имел желания ничего объяснять. Зато я отставать не собирался, ухватил стул, пристроился напротив, взял моего любимого за сложенные на коленях руки, заперебирал тонкие холодные пальчики:
— А кто принес?
Ёжик посмотрел искоса, прикрылся ресницами.
— Принесли, — повторил он и, уже нервничая, — ну какая тебе разница, Дим?
Никакой, в принципе, если не считать того, что подобный букетик стоит где-то четверть средней зарплаты, например, врача, родственников у пацаненка нет, а из знакомых-близких лишь я с блонди, Алина, Наташа и… Ох, Наташа отметается, ей — не по средствам! Догадка шевельнулась — и ужасно мне не понравилась.
— Вадик приходил? — осведомилась моя всколыхнувшаяся ревность.
Сережик вздрогнул и попытался отнять руки. Вскинулся с вызовом, задышал зрачками, и я понял — угадал. Сердце в груди подпрыгнуло и сорвалось в пустоту.
Блядь.
…А подросток передо мной уже сник, отпрянул назад, белея, кусая едва поджившие губы, поспешно хватая в охапку подушку и закрываясь ею. О, Боже, он испугался, что я сейчас взбешусь и его прибью! Вот ведь… глупая укешина. Не собирался я ни драться, ни орать — хоть и заклокотал внутри гневом. Сдержался — ради самого Ежонка, побоялся отправить мальчика в только-только покинутые им туманные дали.