С отёком лёгких и острой сердечной недостаточностью.

А мы с Леркой остались в хате — свихиваться в неизвестности. Нас Алина не пустила следом ехать.

Глава 51. Дима. Не хозяин – друг, поддержка и возлюбленный. Ага, вот пойди теперь это и докажи. Часть 2

Когда-то это уже однажды было — я и Алина, на кухне, за окнами темно. Мы сидели, разделённые столом, и делали вид, что пьем кофе, а сами хлебали коньяк — точнее Алина хлебала, в одно горло — только мальчишки местами поменялись: наверху, накаченный снотворными, дрых Лерка, а Ёж пребывал в больнице. Повторяется история-то…

Моя сестра была не просто зла — очень-очень-очень… зла. В двадцатой степени, помноженной на сто тысяч. Рвала и метала женщина — меня, в клочья и по закоулочкам. Орала в полный голос, рассыпая с забытой тлеющей сигареты пепел, не боясь разбудить блонди:

— Да ты охренел?! За год ни разу не сводил ребёнка к кардиологу?!

Я молчал и поглубже втягивал голову в плечи. Водил один раз… Точнее Ёжик со Славиным ездил, врач тогда секьюрити рассказывал, долго еще кардиограмму мальчика смотрел и велел кучу проверок сделать… А Ёжик не сделал, то болел, то проспал, то в психушку загремел, а я не настоял. Вот и доигрался — лежит теперь мой бедняжечка в реанимации на аппарате искусственного дыхания в лекарственной коме. Сердечко отказало, не справляется больше с нагрузкой. Операцию срочную делать нужно, клапан какой-то менять.

А всё — из-за меня. Что ж я за опекун такой бестолковый, мои подопечные в больницах проводят больше времени, чем дома!

Валерка недавно просил разрешения завести котёнка, а я отказал, мотивировал — ответственность, мол, большая. А сам — двух пацанят себе завел на щелчок, ага, и не почесался. Умница-дядя, и похуй мне на ответственность, однако. Решено — пусть Лера берет котёнка. Уж справимся как-нибудь…

Сестра продолжала бушевать. Допила коньяк, налила еще, прикурила очередную сигарету. Ну богатая же тётка, а курит такую вонючую дрянь, да еще и с ментолом, фу! Отгоняя от лица дым, я, морщась, утащил табачную «вонявку» и тоже прикурил, наплевав на запрет докторов — Алина лишь фыркнула, зато вползший из коридора Лерочка, даром что на ходу спал — шустро среагировал, вырвал зажженную сигарету из пальцев, строго погрозил кулаком — и сунул добычу в губы, затянулся.

— Я тебе покурю, — мявкнул недовольно, — второй инфаркт хочешь?

Строгий сонный нянь. Мой супруг, между прочим, господин Воронов-младший. Любимый и ненаглядный, недогляженный.

Я поцеловал убитого снотворным блонди, торопливо запихнул его в угол при холодильнике — пускай спит в нём дальше — и вернулся к прерванному разговору. Уцепил чашку с кофе, глотнул…

— Алин, — сказал, — кончай вопить, пожалуйста. Криком горю не поможешь.

— Факт, — заплетающимся языком подтвердил из угла Лерка, зевая.

Я шикнул на паренька — нечего в разговоры взрослых влезать, и мгновенно пожалел — блонди шарахнулся прочь, ударился скулой о выступ холодильника и вжался в спинку стула, на котором сидел, распахнул затуманенные глазищи. Алина ахнула.

— Совсем запугал мальчишку, — рыкнула, вскочила, толкнула меня на место, — маньячина, садюга…

Лерка между делом уже опомнился, потянулся к коньяку, тяпнул бутылку, глотнул прямо из горлышка.

— Не запугивал меня никто, — фыркнул негромко, но чтобы все гарантированно услышали, — я от природы нервный и в полосочку.

Намекнул, паразит, про порку «невзначай» — и раззевался с новой силой.

Ох, Валера-Валера… Запугаешь тебя, пожалуй, с твоим-то прошлым, и не такое, поди, видал. Но шарахнулся ведь, значит, выходит — сестра таки права? Надо бы с ним помягче, а то скоро при любом резком моём движении писаться или какаться начнет. Весело тогда будет, подгузники надевать придётся.

А что, круто — супруг господина Воронова в подгузнике! Писк моды, прихоть богачей, бренд: стразики наклеим, бахромочки… И манекенщик хорош на диво, сам рекламировать и станет личным примером.

Не подозревающий о собственной скорой подиумной карьере Лерка сонно улыбался в ответ. Я чмокнул его в кончик носа и решительно отобрал коньяк:

— Алкоголь и снотворное не сочетаются, лапонька…

Не избалованный нежностями блонди просиял на лапоньку, доверчиво потерся щекой о мою ладонь и совсем успокоился.

— Угу, — буркнул, пристраивая голову к стенке холодильника и закрывая глаза. Он спал.

Я оставил супруга отдыхать, аккуратно забрал из его расслабленно провисшей кисти недокуренную сигарету и затушил в пепельнице. Нельзя мне второй инфаркт — сгинут без меня Лера с Сережкой.

Последнюю мысль я озвучил для Алины. Сестренка скривилась в презрительной гримасе. Сказала совершенно спокойно:

— Что с тобой, Дим, что без тебя, одинаково. Не забудь подписать разрешения на операцию и наркоз, пожалуйста, и отведи Леру в постель, ради Бога, он так у тебя на стуле шею свернет…

Похоже, женщина считала разговор оконченным.

— Братик, братик, — промолвила она укоряюще, уходя, — я ж тебя предупреждала: у Ежонка было осложнение на сердечные клапаны после того чертового подвала, заражение крови, он тогда едва не умер, его реаниматологи чудом вытянули… Неужели так сложно оказалось сделать назначенные проверки вовремя и не доводить до экстренной операции?

Ей кто-то позвонил, и она убежала, на прощание сверкнув клычками.

…Валера, не просыпаясь, обнял меня за шею, проворковал: «Димочка» и снова вырубился.

Хреновый я опекун. И муж хреновый. Хорошо, что у меня нет своих детей, правда — скорее всего, и отцом я бы был хуже некуда… Попытаюсь исправиться, уже пытаюсь. Да-да.

Идем, Лерочка, в кроватку. Идем, мое солнышко, вот так, осторожно, здесь ступенька… Идем…

Глава 51. Дима. Не хозяин – друг, поддержка и возлюбленный. Ага, вот пойди теперь это и докажи. Часть 3. Наказание пушера

Русоволосого наркоторговца, как я и приказал, привели в гараж и поставили предо мною, сидящим в удобном креслице. Мужик подавленно молчал, зыркая исподлобья, переминался с ноги на ногу. Лично по моему мнению, двухсуточное заключение в подвале на одной водичке пошло красавцу на пользу — он заметно присмирел и больше не выкаблучивался. Тихий стал, спокойненький — любо-дорого смотреть. Пах, правда, так себе, но ему было простительно — не мылся чувак в заключении и одежду тоже не менял.

И вообще, я его сюда пригласил не для того, чтобы нюхать. Вот.

— Чего мне с тобой сотворить, горе-любовник? — спросил я, прикуривая.

Вадик передернул плечами и зазыркал с утроенной силой. Похоже, заподозрил неладное. Зря затрепыхался, не хотел я его ни убивать, ни калечить. А попугать — да, собирался. Чтоб на всю жизнь запомнил: не стоит зариться на чужое добро и прикармливать его — их, пацанят моих обожаемых — химией.

Поэтому малость еще поиграл в гляделки и велел своим парнишам-охранникам:

— Вперед, мальчики, и вазелином не злоупотребляйте, дорог он нынче сильно.

Вадик было задёргался, но куда ему, ослабленному принудительным постом, было против троих сытых спортсменов-самбистов? Закрутили, стянули джинсы вместе с бельем, подвесили за скованные руки на крюк под потолок.

Славин — хорош самец, мышцы сплошные, разворот плеч, талия, упругая плотная задница, и ведь натурал, гад соблазнительный — поднял с капота джипа ремень — обычный кожаный, трех примерно сантиметров ширины, размахнулся и — приступил. Порол главный секьюрити качественно, со знанием дела: ну да, четыре ж сыночка, натренировался в наказаниях, паршивец; а Вадик удивил — терпел, ни проронив ни звука, только зубы, стискивая, крошил. Я его даже зауважал, чесслово!

После порки русого пушера разложили на капоте джипа и хорошо отымели здоровенным пластмассовым дилдо. Со смазкой, я же не чудовище. И тут Вадик не подвел, только по щекам побежали злые слёзы. Может, парниши некачественно трахали? Не геи ведь, ничего в анальных играх не смыслят.

Я отобрал фаллоимитатор и повторил процедуру самолично. И добился преизрядного успеха — завелся Вадик, заскулил, заерзал, поддавая навстречу. Кончить я ему давать не собирался, аккуратно перевязал вставший член обрывком веревочки и продолжил процедуру. Мучил долго, больше часа, довел до полной прострации и бросил, сам возбудившись до неприличия — уж больно русый сладко выстанывал. Пришлось удалиться ненадолго в сортир и отдрочить.