Покончив со стояком, я продолжил издеваться над Вадиком. Погонял еще малость вибратором по нужному местечку, соскучился, сунул включенную на максимум машинку в его проход и натянул на истекающего смазкой наркоторговца боксеры, чтоб не выскользнула по ошибке.

Приказал:

— Вешайте обратно.

Ну, ребятки и повесили. Вадик извивался и умолял об оргазме. Страстно, жарко, с ругательствами. Его было почти жалко.

Я крепко ухватил его за перевязанное возбуждение через ткань трусов и поинтересовался:

— Так сильно хочешь кончить?

Русый залепетал нечто задыхающееся, попытался толкнуться в мой кулак. Фу… Течная сука. И не стыдно так себя вести при незнакомых мужчинах?

И я неожиданно для себя сжалился, потянул за веревочку, распустил узелочек. Вадика выгнуло до хруста в позвоночнике, и он бурно извергся.

А потом — поднял голову и плюнул в меня.

— Монстр, — пробормотал, пытаясь выровнять дыхание, — ненавижу, — и добавил с едва слышным всхлипом, — бедные твои мальчишки…

И вот это меня добило.

Неужто русый решил, что я ТАКОЕ проделываю с Лерой или Серёжей?!

Да он охренел! Я ему кто, БДСМ-щик?!

Я завис и несколько мгновений тупо хлопал веками.

— Снимите его, — обратился к Славину, — и отвезите, где взяли, — и уже Вадику, — в следующий раз просто убью. Пшел вон.

Пусть думает, что хочет. Имеет право. Мне — похуй.

Наркоторговца давно увезли, а я всё сидел и сидел.

Почему-то казалось, что я совершил ошибку, наказав русого подобным образом. Не нужно было его насиловать, одной порки было бы достаточно. Странно. Откуда такие рефлексии?

В гараж прибежал Лера и позвал меня ужинать.

Я поцеловал любимого супруга, и мы пошли ужинать.

Глава 52. Дима. Декабрь 2013г. Доказываю, бля. После операции, или Ёжик в тумане. Часть 1

Ежонка прооперировали лишь на третьи сутки — никак не могли стабилизировать состояние. Операция длилась без малого пять часов, была с одной Алине ясными осложнениями, а сразу по выходу из наркоза подростка — увы, вполне ожидаемо — накрыл туман. И опять осложнения: из-за неправильно проводимой дыхательной гимнастики — а пойди ее вообще проведи, ежели Ёж в тумане и ничем не помогает — развилась двусторонняя пневмония. Полторы недели реанимации, антибиотики в вену, аппарат искусственной вентиляции лёгких и зонд в желудок через ноздрю — для питания. Питание толком не усваивалось.

Разумеется, посторонних в реанимацию если и пускали, то буквально на пару минут, и мы с Валерой нашего мальчика почти не видели. Но каждый раз, навещая, тихо пугались — он таял, таял не по дням, а по часам…

…Когда я вошел в палату — ох, еще один люкс, а как же иначе — Ежоночек лежал жутко похудевший, осунувшийся, с сомкнутыми глазами в кровати, на боку, обложенный подушками, опутанный проводками — знакомо, бля — а Лерка сидел рядом на стуле, обычном таком, пластиковом больничном стуле, и держал его за руку. При моем появлении блонди вскинулся, метнулся, роняя стул — Сережа же не шевельнулся, успокоительными накачали, что ли — и прильнул котёнком к груди. Выдохнул с едва сдерживаем всхлипом: «Дима», вцепился в свитер, запрокидывая лицо, клацнул зубами и, уже плача, залепетал:

— Димка, Дим, у него пролежни…

Даже не спросил, почему я опоздал почти на три часа.

Я аккуратно отстранил готового сорваться в истерику супруга, успокаивающе чмокнув в нос, наклонился к больному подростку, поцеловал в щечку — горячая, температура, похоже — позвал, теребя за костлявое плечико:

— Ёжик…

Мой темноволосый раненый ангел не сразу, но затрепетал ресницами и медленно, с усилием, поднял веки, взглянул мутными, воспаленными глазищами. Посмотрел, и едва заметно, слабенько, нетрезво улыбнулся. Узнал.

— Дима… — прошелестел пересушенными растрескавшимися губами.

И снова закрыл глаза. Ушел в лекарственное забытье.

Да что же это такое, сколько ему вкололи, вообще?! Ребенок почти в коме!!!

Лерка беззвучно рыдал в изголовье.

Я обнял его гибкий стан, велел, стараясь, чтобы голос звучал твердо:

— Не реви, солнышко, Ёжке от наших слез ни холодно ни жарко, хоть урыдайся. Выхаживать будем, лечить. Врач приходил? Что говорит?

Лерка мотнул головой и начал рассказывать. Из путаных объяснений парнишки я не понял почти ничего, кроме того, что нужно срочно звонить сеструхе. Незадача — ведь Алина лишь пять дней назад как отбыла в Штаты! Женщина выслушала меня очень внимательно и спокойно сказала: «Вылечу первым же рейсом». Я обожал свою сестру, честно! Она — лучшая сестра на свете, бросает семью, любовника и детей — взрослых, правда — работу и мчит спасать моего Ежонка, чужого ей пацаненочка. Которого я люблю. Нет в мире больше таких сестер, не существуют в природе…

Но Алина пока далеко, а Ёжиньке худо сейчас.

И необходимо немедленно выяснить, чем можно помочь, тоже прямо сейчас. И как.

Я оставил продолжающего плакать Лерку и отправился на поиски медиков, с одной-единственной целью — поймать, зажать и подробно допросить. Особенно на тему — какого хуя лысого мальчика так нашпиговали успокоительным, что он валяется дохлым бревном?! Для удобства персонала?! Он буянил?! В ТАКОМ состоянии — вряд ли. Максимум, плакал и малость пошумливал, ну, может, зонд выдирал, капельницу, колючка туманная. Лучше бы привязали, и все. Уроды.

Врач нашелся в ординаторской. Сережин врач, ответственный за лечение, некрупный — мне по ухо — немолодой, лысеющий и неспортивный ботан. Я словил чувака за подмышки и волоком запихнул в кресло — и ведь в груди не кольнуло ни разу от напряжения! Усадил, навис сверху и очень вежливо представился:

— Воронов Дмитрий Константинович, официальный опекун Сергея Дементьева, его к вам в люкс сегодня перевели из реанимации, — и предложил миролюбиво, — познакомимся?

Похоже, доктор уже кое-что обо мне услышал, потому что мгновенно прекратил трепыхания и мяукнул, преданно заглядывая через стекла очков в глаза:

— Конечно, господин Воронов! Мы вас еще с утра ждали, с докладом!

Я истолковал блеяние медика верно, выпустил его и отшагнул.

— Слушаю, — кивнул, прищурясь.

В последующие пятнадцать минут я узнал о Сережке очень много. И о реанимации тоже. Не слишком радующего. Доктор — вы удивитесь, по фамилии Ежов — очень возмущался работой коллег в реанимации, утверждал, что пациента обкололи там, и ругался, на чем свет стоит, несогласный. Его тоже бесило, что подростка превратили в деревяшку, довели до пролежней.

Общались я и Ежов довольно долго, и пришли к одному устроившему обоих мнению. Ежов пообещал снизить дозу успокоительных до минимума, я же в ответ поклялся обеспечить своего подопечного двадцатичетырехчасовой сиделкой в целях обеспечения тишины, а также выяснил подробности по уходу за мальчиком — и мы расстались друзьями.

Пора было возвращаться в палату «люкс» и приступать к выхаживанию Сереженьки. Положа руку на сердце — было страшно. Поскорей бы уже Алина прилетела… С ней спокойней.

Глава 52. Дима. Декабрь 2013г. Доказываю, бля. После операции, или Ёжик в тумане. Часть 2

— …Ай… Лерочка… Щипет…

Ежонок трепыхался протестующе, пытался высвободить руку из моего захвата, пока блонди промывал ему пролежень на копчике, но я не отпускал.

— …Не надо…

Надо, Ёжинька, надо. Иначе не заживёт, так и будет вава болеть.

Подросток заёрзал жопкой, выворачиваясь, но Лерка решительно прижал его бедро локтем и продолжил неприятную процедуру.

— Щипет — это хорошо, — заявил парниша, сдувая со лба упавшую челку, — значит, живое, — и мне, — Дим, подай марлечку! Да всю упаковку кинь, по одной не надо!

Я протянул супругу марлечку, и тот ловко выдернул из пакетика несколько штучек тканных невесомых квадратиков. Замечательно иметь денежку — всё-то мы для перевязок купили, всё у нас есть, и — отличного качества. Только бы наш колючка поправлялся уже…

Наконец, блонди закончил, налепил последний кусочек пластыря и выпрямился, с удовлетворением вздохнул.