— Ты раньше хотел побывать на Эйфелевой башне, сынок? А еще где?

— Оооо, мамуль, я тут начитался про Индию, Тайланд, Лондон, Италию. Я везде хочу!!! И на башню, да, в Париже.

— Как ты смотришь на то, чтобы дня на три слетать по памятным местам планеты? Поможешь просвещать инопланетян, м?

— Мааааам!!! Мамулик!!! А когда?! — Мишка подпрыгнул на стуле, чуть не разлив чай, подскочил и диким кабанчиком забегал по кухне.

— Да вот завтра с утра и полетим. Я, ты и Мэд. Лёшик, ты не возражаешь?

— Буржуины. Привезете мне из разных стран по бутылке местного бухлишка. — Лёшка был в своем репертуаре.

— Миш, тебе задание — за ночь составить график — где-куда-что конкретно посмотреть. Завтра согласуем и по-ле-те-ли!!!

Благо перед тем, как упасть и переселиться в другое тело, мы с сыном планировали ехать в отпуск и сделали загранпаспорта, так что у Мишки паспорт был, а у нас с Мэдом были и российские, и заграничные. Что значит много денег и прошаренная организация, у которой везде есть подхваты!

— Мам! — Он остановился прямо передо мной и грустно спросил: — Вы же здесь ненадолго? Да?

— Осталось еще пять дней, Мишук. Но они — полностью наши. Вещей с собой много не бери. Маленькую сумку. Кстати, давайте сделаем совместную фотку!

Мы встали все вчетвером, я обняла Мишку, а Мэд и Лешка встали за моей спиной, и мы немножко нащелкали кадров.

Мишка тут же убежал к ноуту планировать поездку. Из-за стенки донесся победный клич индейцев племени мумба-юмба и что-то загрохотало, падая.

Постучала в стену кулаком и прокричала:

— Михуил! Звонили из Китая и просили кричать потише!

— Мамулечка! Я тебя люблюууууу! — ответил Мишка из-за стенки, и ор немного поутих.

Лёшка засобирался домой. А Мэд потащил меня отдыхать.

— Ты только из больницы, а впереди перелеты и большие нагрузки. Давай ложиться. Я Мишу предупрежу, чтобы не беспокоил.

Я застелила диван в своей комнате, легла, чтобы подождать Мэда, и отрубилась без задних ног.

Ночью проснулась, обвела глазами свою комнату. Сердце наполнилось тихой радостью и грустью предстоящей разлуки. Мэд спал, положив на меня руку.

Я думала, что месяц в полете на корабле, в гиперпрыжке, будет длинным и тяжелым. Но он вышел насыщенным — Мэд обучал меня разным тонкостям языка, поведения, учил многому, рассказывал о своем детстве. На учебу уходило много времени, но она отвлекала от мыслей о том, что ждет меня дома. Я ведь собиралась остаться. А теперь, видя, что Мишка не один, Ли присмотрит за ним, да и братики-сестрички не дадут ему заскучать и научат ответственности, решила лететь с Мэдом на Элькору. Значит, надо продумать, что забрать с Земли на память.

Терять время не хотелось, его и так было мало. Аккуратно сняла руку мужа с себя, сползла с дивана, сходила в туалет, заглянула к Мишуку. Он спал на животе, как обычно, раскрывшись, открытый ноут пестрел многочисленными вкладками для путешествия.

Укутала сына одеялом, погладив по голове, закрыла ноут и прошла в свою комнату, составлять список.

Дневник, так и быть, оставлю Ли. Пусть изучает мое прошлое, оно ему еще пригодится, чтобы не косячить.

Достала любимый блокнотик.

Надо:

1. Взять кофе.

2. Закачать музыку.

3. Закачать фотографии.

4. Закачать фильмы. Все.

Сразу поставила на закачку архив музыки на компе. Мэд зашевелился в постели. Не хочу его будить. Он находился в постоянном напряжении с момента посадки на Луну, и я чувствовала его состояние, как свое. Пусть отдыхает. Забралась тихонько в темноте, подсвеченной экраном ноутбука, на диван, и свернулась в комочек.

Я в теле Лиатта являлась мамой Мишки, вид бывшего мужа Лёшки, и своего тела — при всем при том, что ощущала себя Лианой — вносил в мои чувства такой раздрай, что внутри постоянно была, как сжатая пружина.

Мэдирс тесно прижался к моей спине, погладив по руке.

Хммм… Кто-то взял палочку московской колбасы в постель?

Музыка, кино, фотки… То-то всё думала — что еще не сделала. У меня тут муж неделю не траханный, а я забыла, дурочка.

— Так, как насчет палочки московской? — И Мэд провел своим достоинством между моих половинок, потираясь, руками обняв и прижав к себе, целуя в шею, покусывая плечо, прихватывая зубами за кожу, чувствительно, на грани боли. Ощущая, как выделяется смазка, я начал постанывать, и Мэд закрыл мне рот рукой, вложив палец в рот.

Мишка спал за стеной и шуметь было нельзя, поэтому я тихо стонал, посасывая палец и играя с ним языком. Мэд завозился за спиной, убирая руку от моего рта, и я почувствовал, как смазка полилась между половинок. Он провел рукой, размазывая ее, и мой член дернулся от нежной ласки и предвкушения. Приходилось сдерживаться, не шуметь, не скрипеть диваном и не стонать. Мэд, лёжа на боку, приподнял мою правую ногу повыше, и его головка мягко ткнулась, надавливая на мягкий, влажный анус, медленно входя.

— Ащщ, — вырвалось у меня. — Больно, Мэд.

— Мххх, потерпи, мой хороший! — Грудь Мэда подрагивала от охватившего желания, и он протискивался в меня с напряжением, медленно напирая внутрь и не останавливаясь ни на секунду.

— Подожди. Дай привыкнуть.

Тело отвыкло, и распирающий зад альфий фаллос причинял боль.

Мэд вошел только наполовину и замер. Его рука пробралась к моей опавшей плоти и скользкими, в смазке, пальцами, начала поглаживать её, задевая яички и массируя ложбинку до самого входа.

Напряжение в теле уходило, боль отступала, горячие губы Мэда на шее и плече опаляли огнем, левая рука, просунутая под меня, гладила грудь, задевая соски, посылая мурашки и острые всполохи прямо в пах, и мой член оживал в нежной ладони мужа.

Я качнул бедрами, и Мэд с тихим всхлипом протаранил мой зад, насаживая меня до упора, распирая и заполняя, казалось, до сердца. Было больно. И восхитительно.

Не в силах больше сдерживаться, Мэд начал с силой вбиваться в меня, прижав мой член к животу рукой, придерживая меня, насаживая на себя. Боль звенела отголоском, вплетаясь в нарастающее возбуждение. Мэд внезапно вышел из меня и перевернул на живот, тут же входя, раздвигая ягодицы, наполняя собой, срываясь на жесткий трах и сильные, ритмичные фрикции, глубоко и мощно двигаясь, тараня, и тяжело дыша.

Я поскуливал, стараясь сдерживать стоны, но они вырывались непроизвольно. Пульсирующий фаллос потирался о простынь при каждом толчке Мэда и звенел от напряжения, приближая меня к развязке. Мэд внезапно задергался, сильно сжимая мою талию руками, и кончил, тяжело оседая сверху, придавливая своим весом. Я тихонько пискнул под его мокрым, горячим телом, не дойдя до конца самую малость, и Мэд скатился с меня, ложась на диван рядом.

— Прости, Ли, — тяжело дыша, приходя в себя после оргазма, прошептал Мэд. — Прости.

Я перевернулся на спину и положил руку на все еще эрегированную плоть, собираясь довести начатое до логического завершения, но Мэд отодвинул мою ладонь и наклонился над моим пахом, проведя носом по всей длине члена и облизав его, взял головку в рот. Его горячие влажные губы заставили меня дернуться, и я неосознанно подбросил бедра, вогнав свой член ему в горло чуть не по самые яйца. Мэд сглотнул, обнимая его губами, и начал насаживаться, мокро и скользко, постанывая.

Я схватил его за волосы, прижимая голову к паху и подмахивая бедрами, жестко насаживая и трахая его в рот. Рычание вырвалось из моего горла непроизвольно и совпало с оргазмом, переходя в стон удовольствия, тонкий и сладкий.

Никто не делал мне так красиво и вкусно, как Мэд.

Отпуская его волосы, подергиваясь от отголосков испытанного наслаждения, я рвано выдохнул:

— Извинения приняты.

Мэд поднял на меня глаза, облизывась и сглатывая, приводя дыхание в норму, и улыбнулся:

— Мой сладкий энго! Сладкий и ершистый.

Ложась рядом со мной, он обнял и спросил:

 — Почему не спалось? Что тебя мучает, Ли?

— Да, вот, думал, что взять с собой земного. На память.