Глаза в глаза. Пламенеющий янтарь, затягивающий как в воронку, резкие вздохи на толчках, постепенно переходящие во всхлипы, тяжелое дыхание и ни одного поцелуя.

Секс был больше похож на яростную битву, если бы я мог ему отвечать. Но меня хватало только быть воском в сильных руках, только обхватывать слабеющими ногами за талию и стараться не вскрикивать очень громко, от нарастающего удовольствия, от этих следящих глаз, ловивших каждый мой «ооох», «всссссссс» и загоравшихся радостью обладания и подступающего оргазма. Это был, наверное, самый короткий и бурный секс в моей жизни. И даже то, что я кончил, а муж все насаживал и насаживал меня, подкидывая, порыкивая, сжимая руками, в попытке удержать, все это придавало отголоскам моего оргазма дополнительные всплески. Тори, кончив, вскрикнул, как подстреленный зверь и уперся мокрым лбом мне в плечо, и это было интимнее поцелуев, без которых мы обошлись. Потому что нас вела именно жажда, страсть, дикое желание слиться, бездумно, яростно, по-звериному, на одних инстинктах.

«Оххх, то, что доктор прописал» — Васятка лежал на песочке, раскинувшись звездой и бурно вздымал рыжую грудь.

Тори опустил меня и я медленно сполз на пол, цепляясь штанами, висящими на щиколотке правой ноги. А сам отошел к столу и налил в стакан воды.

— Мать твою через колено! — воскликнула я по-русски, увидев его спину — в подживших царапинах и синяках.

Тори протянул мне вниз стакан с водой, вложил в руку, потом посмотрел на свой полуопавший член, (да-да, ему, как и мне хотелось продолжения, теперь уже вдумчивого, неторопливого, с чувством, осязанием и ощущением обладания) и спросил:

— Это что, заклятие было? На импотенцию? — он снова посмотрел на член, наливающийся и тяжело покачивающийся, на спущенные до колена штаны, которые ему мешали ходить, и хмыкнул, догадавшись, что попал пальцем в небо со своим вопросом, и решая, что ему дальше делать — натянуть меня или брюки.

Но я сделала выбор за него:

— Ты домой на орлах добирался?

Видя его непонимание — хоббитов здесь не видели — добавила:

— Тебя домой орлы в когтях несли? Вся спина расцарапана и в синяках…

— А… Это… Это так, ерунда…

Вот из-за этой «ерунды» мы и разосрались так, что не разговаривали оставшееся время до моего дня рождения. Я попросил его уволить Шиви, но мне было в резких словах отказано, мол, на каком основании, с какой радости? Он много лет уже отлично служит, и так наказывать его нечестно и бесчеловечно. И вообще на это надо время. Вот так, слово за слово, хером по столу, мы и объяснились. Вернее вообще ни о чем не успели поговорить, потому что сверкать тут своими росписями на спине от любовных похождений, оставлять при этом Шиви, и с порога ворвавшись трахать меня — все это вместе не укладывалось в моей голове в целую картину.

Чертов день рождения набирал обороты и только Зори и Люсий с Радом меня удерживали от впадения в депрессию с размахом, с головой, как царь из Конька-горбунка — бух в котёл и там сварился.

Они, видя мое состояние и до этого не блещущее восторгом, испорченное приездом мужа, развлекали меня, как могли. С книгой мне пришлось притормозить, у меня уже была написана почти вся книга — оставалось две главы, но выложила на сайте я пока половину.

Всякие мелочи, которые не имели краеугольного значения для книги, мучили меня, внезапно всплывая, выныривая, как водяные из болотца — сколько было лестниц в Хогвардсе? Вот убей не помнила, и вроде не так важно для повествования, но меня это царапало каждый раз, когда приходилось писать про школу волшебников. Как звали кентавров в запретном лесу? И таких мелочей дофига. Имена я оставила те же, а вот названия мы с Люсием правили постоянно, я не везде отслеживала простые очепятки, а уж с названиями довольно часто проскакивали в процессе написания. Увлекшись, я на такие мелочи внимания не обращала, когда было желание писать, я подскакивала даже ночью. Все-таки пересказывать своими словами тоже надо было уметь, что бы там Василий не говорил про маму Ро.

Хоть я и перечитывала все книги, лежа в больнице, но дословно запомнить весь текст просто невозможно. Поэтому приходилось добавлять что-то от себя, приоткрывая какие-то события в будущем, и это все держало меня в напряжении.

— Милош, рад поздравить такого талантливого омегу, такого молодого и прекрасного, с днем рождения! — юрист улыбался радушно, сыпал пожеланиями и в конце речи поцеловал руку. Тори, стоящий рядом, принимая гостей вместе со мной, скрипнул зубами и косо посмотрел на подарочную коробку, которую протягивал мне Свенсон.

— Это золотая перьевая ручка для ваших первых автографов. Надеюсь, что самый первый, после семьи, конечно же, — он улыбнулся, глядя на хмурого мужа, — достанется мне. Милош, я понимаю, что сейчас не время, но боюсь упустить возможность. К вам еще никто не обращался с предложением издать книгу? У меня есть хороший, надежный друг, который занимается книгоизданием. Я могу гарантировать его порядочность и низкий процент печати.

— Вы так уверены, что книга будет пользоваться спросом? — Муж хмыкнул, внимательно разглядывая дорогие запонки на запястьях юриста и в целом весь цветущий вид успешного бизнесмена.

— Ни малейшего сомнения. Судя по интересу моих племянников, а они довольно разновозрастные, и по манере письма вашего супруга, я могу уверенно сказать вам, что нас ждет прорыв в литературе. И даже если книга не взлетит в мировые бестстеллеры, то в нашей стране она будет пользоваться успехом. И я останусь вашим, Милош, благодарным читателем.

Я дал согласие поговорить со знакомым юриста и отвлекся на других гостей.

Желающих поздравить было много, в этот теплый первый день последнего месяца весны папа правильно сделал, что настоял провести праздник на улице.

Муж с утра за столом, при моих родителях поцеловал в щечку и подарил часики. Голубенькие, блестящие. После той ссоры мы с Тори больше не общались. Шиви ходил королем, я решил, что разберусь со всем позже. Или он, или я. Если здесь останется этот тип, я буду снимать квартиру, но здесь не останусь.

— Зизи! Рад тебя видеть, — Тори галантно поцеловал руку цветущему и сияющему омеге, которого под локоток держал статный альфа. Для меня он был, конечно, староват, но теперь я лучше понимал страхи его супруга потерять внимание такого альфы.

— Не Зизи, а Зори. Я сменил имидж, имя, и теперь — вуаля — встречайте известного блоггера! У меня самая популярная колонка по дизайну квартир! А все твой прелестный муж! Его советы не просто в яблочко попали, а в самую что ни на есть десяточку!

Тори удивленно взглянул на меня и тут же пожал руку его супругу. Они отошли обсудить свои дела в сторону, а Зори тут же обцеловал меня, затискал, запоздравлял, и его радостное настроение действительно подняло мне градус веселья. Его подарок — тот небесного цвета костюмчик, который я не решился купить, когда мы с ним меняли в бутиках его имидж, пришелся мне по вкусу. Подарок был дорогим и желанным. И видеть радостное лицо друга было очень приятно среди толпы незнакомых мне людей. То один, то другой подходили и выдергивали меня из болтовни с Зори, и это напрягало. Кого-то из них я знала раньше, кого-то нет, но все они были для меня раздражающим фактором.

— Милли! Немедленно улыбнись, — Зори ухватил меня за руку и потащил к столу, уставленному вкусными закусками. Всучил в руку корзиночку с рыбой — он успел изучить мои пристрастия и мотнул головой в сторону папы. Папа щебетал с кучкой гостей и они довольно улыбались. — Не огорчай папу, он так старался сделать твой день рождения настоящим праздником.

Я вымученно улыбнулся и откусил кусочек — рыба была великолепной. И папа постарался, но общее настроение все равно не хотело подниматься — не любила я всю эту суету.

— А что тебе муж подарил? — Зори внимательно меня разглядывал и замер в ожидании.

Оттянув манжет, я показала ему часики, и друг пришел в восторг.

— Милли! Обалдеть! Это же из последней коллекции! С бриллиантами! Боже, — Зизи с умилением покачал головой, — как же он тебя любит!