Inndiliya

Внутренний суслик

1

— От тебя требуется только одно — раздвигать ноги. С этим ты хорошо справляешься, полстраны об этом знает. И свой актерский талант, пожалуйста, — это слово мужчина, расхаживающий передо мной с бокалом свежевыжатого сока, выделил голосом особо, произнеся едко и с насмешкой, — пожалуйста, не проявляй. Не старайся. Не поможет. Хотя скромность тебе идет. На нее могли бы клюнуть те, кто тебя не знал раньше.

Ториниус подошел к столу, еще раз внимательно посмотрел на тест, оттянул галстук на шее, окинув меня испепеляющим взглядом, и все-таки не сдержался:

— Даже на это ты не способен. Дешёвка.

Если бы не презрение в глазах и обидные слова, этот мужчина мог бы мне понравиться: мой типаж, мое любимое сочетание роста, стати, пропорций тела, и прочее удачное расположение молекул в одном человеке. Удивительно, как складывается жизнь. Там, на Земле, мне попадались одни козлы и бараны. Если они были мне привлекательны, то в жизни оказывались либо эгоистами, либо идиотами, либо и тем и другим сразу. А здесь, на этой планете, в этом теле омеги, куда я попала неделю назад, козлом оказалась я. Или козлиной. И вообще все здесь было неправильной искаженной реальностью, исковерканной и зеркально отраженной линией моей жизни на Земле, уродливо вывернутой наизнанку.

— И что мне теперь делать? — я всё ещё не привыкла к своему мелодичному голосу, доставшемуся мне вместе с чужим телом, членом и яркой внешностью смазливого трансвестита с длинными пепельными волосами и огромными глазищами, на которых я любила посматривать в интернете дома.

— Снова-здорово! — раздраженно стукнул пустым бокалом о стол Ториниус, другой рукой резко дергая за удавку своего галстука. — Амнезию свою лечить. К течке готовиться, здоровье поправлять, — он издевательски хмыкнул, скривив губы, — у деда в деревне. Не надейся кого-нибудь там подцепить, кроме, разве что насморка. А через полгода жди меня в гости. Будешь пытаться выполнить свои обязательства перед двумя семействами: родить обещанного наследника двух объединившихся старинных родов за оставшееся время по контракту.

Тори еще раз окинул взглядом моё сжавшееся в кресле тело в накинутом ярко-красном с золотой вышивкой по подолу шелковом халате, полы которого все время норовили расползтись, подошел поближе, приподнял двумя пальцами лицо, и от близости его тела и теплых пальцев на подбородке я жарко, удушливо покраснела, вспоминая, что два дня подряд мы с ним вытворяли в постели, на полу, на столе, в горячечном бреду моей течки. Очередность событий мешалась в моей голове, всплывая разрозненными картинками, стонами, запахами — и жаркий секс еще сегодня ночью и такое холодное, брезгливое отношение облаченного в деловой костюм этого привлекательного мужчины создавали во мне жуткий диссонанс. Мне все еще казалось, что я сплю.

— Альдис отвезет тебя к деду. Перед ним свои истерики можешь закатывать хоть до бесконечности — этот бета и не такое видал. А вот перед дедом тебе играть в игры не советую — он еще той, старой закалки и не потерпит ничьих истерик. Мне даже жалко тебя, Милош. Было бы, — он взглянул на метку на моем плече в вырезе распахнувшегося халата, стиснул зубы, внезапно став деловым и собранным и бесстрастно добавил, — у тебя час до отъезда. Вещи собраны, я распорядился. Там тебе наряды не пригодятся. Поторопись, если не хочешь поехать в этом халате.

Ториниус решительно вышел из комнаты, хлопнув дверью, а я вздрогнула от резкого звука и, наконец, позволила себе заплакать, отпуская свои чувства на волю, но тут же спохватилась и помчалась в ванную, отмывать с себя засохшие следы ночных страстей, запахов, пота, чистить зубы и приводить себя в порядок. Действительно, нужно было поторопиться и перед ссылкой в забытую богом деревню собрать то, что мне может пригодиться в дальнейшей жизни. То, что поможет узнать об этом мире больше или даст возможность сбежать и жить самостоятельно, без этого сатрапа, оказавшегося моим мужем.

Быстро совершив омовение, решила не мыть голову, промокнув себя большим душистым полотенцем, вихрем влетела в комнату, натягивая на себя яркие бирюзовые брюки, белый мягкий пуловер, белые носочки, разглядывая чужую мне комнату с целью разграбления. Окинув взглядом небольшую полочку с книгами, завязала волосы в хвост и пробежала взглядом по корешкам ярких обложек. Мда, видимо предыдущий владелец этого тела не любил читать, а если читал, то только романы. Вот модных журналов было не в пример больше и лежали они везде и всюду. Наобум вытащив с полки пять разных книг, отобрала журналы с наиболее свежими датами для изучения новостей, культуры и менталитета жителей этого мира, сложила все в небольшой розовый чемодан, найденный в шкафу. Туда же отправился ноутбук с зарядным устройством, наушники, розовый в стразиках дневник, ручка, пустой блокнот, теплые вязаные носки с красивым узором из мягкой белой шерсти неизвестного животного — на Земле я во все поездки брала с собой этот аксессуар, и он каждый раз выручал меня, даже летом, чему я сама невольно изумлялась. Времени оставалось не больше пятнадцати минут, поэтому я решила поискать деньги, драгоценности, хоть что-нибудь, что может мне пригодиться в новой самостоятельной жизни. Рыться в чужих вещах было непривычно и мерзко, но, помня о том, что владельцу тела они теперь не пригодятся, а мне очень могут помочь я решительно открывала все шкафы подряд, выгребая на пол содержимое, выискивая хоть что-нибудь, что даст мне финансовую независимость пусть даже ненадолго. Разгром, учиняемый мной, был безобразен, но после той репутации, которую создал омега до моего появления в этом мире, это было настолько ничтожно и несущественно, что я, аккуратистка и перфекционистка, где-то на периферии сознания была шокирована своим поведением. Шкатулка нашлась в нижней полке стола и была полупустой. Вряд ли валявшиеся там колечки считались драгоценными в этом мире, но я выгребла все, затолкав во внутренний кармашек чемодана кольца и бусики, и бросилась в ванную, вспомнив, что видела там аптечку — без лекарств в дороге делать нечего, возьму все, а на месте уже разберусь, что к чему, но аптечка оказалась пуста. Я досадливо хлопнула дверцей и уловила в отражении зеркала внимательный взгляд Альди, вспоминая, что пустая аптечка результат моего суицидального поступка. Видимо, пока я была в больнице, все лекарства были убраны и спрятаны. В доме стояла тишина, ни прислуги, ни повара, ни горничных не было видно и слышно.

— Готов? Поехали. Машина внизу, — бета посторонился, выпуская меня из ванной.

Я застегнула розовый чемодан, предварительно схватив и запихав в него не глядя несколько кофт с плечиков. Муж говорил, что запрет меня на полгода? Кто знает, что мне может пригодиться там, в глухомани.

Чемодан оказался увесистым. Надев легкую белую куртку, в которой меня привезли сюда из больницы и белые ботиночки, я подхватила чемодан и пошла к ожидавшему у двери Альди.

— И что, вот так и поедешь? — Альдис изумленно приподнял бровь и указал на мою голову. — Никаких красок и с конским хвостом? Да ты в таком виде даже из комнаты не показывался, — хмыкнул он и скривил губы.

Я поправила резинку на хвосте и перехватила чемодан в другую руку.

— Тори ничего не говорил про то, что ты можешь взять это с собой, — он кивнул головой на чемодан.

Мои щеки вспыхнули от стыда, я почувствовала себя воровкой. Ведь эти вещи действительно были чужими, и когда мне ткнули этим в лицо, стало невыносимо стыдно. Хотелось материться и пинать ногами этот ни в чем не повинный чемодан, но я просто поставила его на пол и обреченно глядя под ноги поплелась к двери.

Во дворе дома тоже было пустынно. Я дошла до стоявшей высокой черной блестящей машины, открыла заднюю дверцу и уселась на сидение. Хлопнула дверца багажника и Альди сел за руль. Дорогой и красивый дом толком я рассмотреть не успела. Так же, как и пару дней назад, когда меня привезли сюда вечером из больницы. Всю дорогу до аэропорта мы молчали, а я с интересом разглядывала витрины магазинов, высотные здания, омег, альф и бет, идущих по тротуарам с детьми прогулочным шагом, торопящихся в людском потоке или едущих в машинах на соседних полосах дороги.