— Холодная, — он нагнулся, стал дыханием согревать ее руки и поцеловал.

— Нет, нет. — Вера испуганно вырвала руки и, оставив на крыльце сползшее от резких движений пальто, убежала.

В столовой Смирнова играла на рояле «Русскую», а Шарапов, красный, потный, в расстегнутом кителе, выплясывал перед Зиной Лучинниковой. Вот пошла и Зина, плавно, гордо держа русоволосую голову, выводя руки перед высокой грудью. Потом притопнула и закружилась, да так лихо, что все захлопали. Лучинников с пьяной откровенностью похвастал:

— Хороша женушка, не зря два года ходил вокруг нее. А Семен распалился, аж искры от подметок летят! — Вдруг он увидел сидящего в углу под елкой начальника милиции Марка Франкина.

— Вера Сергеевна, пошли к Марку, он золотой человек, верно говорю. — Франкин смутился от внимания следователей, теребил свой смоляной чуб и прятал светлые глаза в густых ресницах. Лучинников обнял его узкие плечи.

— Марк, посмотри на нашу Веру Сергеевну, вот бы тебе жена. Да ты, тихоня, не смущайся.

Франкин беспомощно оглянулся и увидел Жукова.

— Вот более подходящая кандидатура, — торопливо сказал он. — Уступаю позицию.

— Эх, Марк, без боя? А еще орденоносец!

Жуков не успел подойти, Веру подхватил Шарапов и закружил в вальсе.

— Вы сегодня в ударе, — заметила Вера, стараясь высвободиться из его рук, чересчур крепко прижимавших ее.

— Верочка Сергеевна, не обижайтесь на меня, я ведь люблю вас, право слово, люблю. А что погорячусь, так вообще горячий. — Он стиснул ее еще сильнее и зашептал в самое ухо:

— Вы бы не чурались меня, а?

— Семен Иванович, к вам жена едет, а мне совсем не хочется быть исцарапанной! — намекнула Вера на нрав его супруги.

— Очень уж долго она едет, а вы рядом, — остывая, сознался он.

— Адрес не тот.

— Знаю, ну, простите.

Расходились под утро. На улице, отрезвев от студеного воздуха, Франкин запел. Вера знала, что он хорошо поет, но слышала впервые. Марк шел в накинутой шинели, без шапки и, глядя на низкое звездное небо, пел:

Худое лицо его, бледное и печальное, было почти красиво. Жуков взял Веру под руку, и незаметно свернули они в сторону от компании. Впереди блестящая накатанная дорога и ряды высоких нежно-пушистых деревьев. Поскрипывает крепкий снежок под ногами, вдали замирает мягкий тенор Марка:

— Вам хорошо? — заглядывает Вере в глаза Жуков и неожиданно быстро целует в теплые губы. Вера вся сжимается.

— Это лишнее.

— Почему?

— Есть причины…

Он смеется ее испугу и опять целует. Потом шепчет взволнованно.

— Если бы ты только знала… Завтра я приду к тебе!

— Нет! — Голос Веры звучит резко, холодно. — Прощайте.

Жуков похож в этот миг на брошенного в лесу ребенка, даже губы дрожат. Вера отворачивается и быстро уходит. В своей комнате она, не раздеваясь, садится на постель и долго, мучительно думает о Пете. Он хороший, искренний, такой близкий и понятный, но… у них нет будущего. Вера вытирает горькие слезы и шепчет:

Ревизия торга была закончена. Ничего серьезного, никаких злоупотреблений. Сажевский выпадал из дела. Бочкой водки оперировал кладовщик, надеясь скрыть недостачу.

— Склады не ремонтируются, недостача в основном складе, выдача картофеля по записочкам! Этого вам мало? Чистая сто одиннадцатая! — не соглашался Шарапов.

— Если собирать такие мелочи, то любого хозяйственника можно судить, — возразила Вера. — Где он возьмет рабочих и материалы для ремонта? Война же. А картофель давал только семьям фронтовиков.

— Вам мешает дружба с его дочерью!

— Зря вы это, — отвернулась Вера. — Ну что ж, берите дело, заканчивайте сами.

— Ох, хитра, — Шарапов попытался поймать ее руку. — А в область особое мнение пошлете? Ну, мир. Черт с ним, с Сажевским.

Вера с облегчением вздохнула. Когда знакомила Сажевского с постановлением о прекращении его дела, очень хотелось спросить о Жене и ее муже, но не посмела.

— Я рад, — прощаясь, весело говорил Сажевский. — За себя и за вас.

— За меня?

— Правильная вы. Ни служебное рвение, ни дружба не помешали вам во всем разобраться как следует, даже перед Хлебниковым устояли! — глаза его молодо блестели, розовое лицо дышало свежестью. Уверен, как всегда, подтянут. — Приходите к нам, как Женька вернется.

— Как Володя?

— Трудно, но идет на поправку, хорошо, что Женька с ним.

— У него персональный врач, — улыбнулась Вера.

— Врачишка она так себе, а дочь и жена — хорошая. Ждем вас.

Не так-то просто это. Женя ни разу не поговорила с нею за это время. Однажды даже свернула в переулок, увидев Веру. Вера вспомнила свою первую встречу с Женей. Она тогда приняла ее за школьницу и очень удивилась, что эта маленькая, глазастая девчонка с испачканными в чернилах пальцами врач.

Передавая законченное торговское дело секретарю, Вера поинтересовалась делом Стегачева.

— Это кладовщик Дубковского пункта Заготзерно? Так он давно арестован, — спокойно сказала Шура.

— Не может быть!

— Может, — со знанием дела сказала Шура. — И пять свидетелей сидят.

— Как, эти женщины? У них же дома дети, ты путаешь.

— Вот еще, — обиженно надула губки Шура. — У меня канцелярия в образцовом порядке, вот регистрация постановлений на арест, здесь и роспись дежурного милиции.

Вера кинулась к Климову, наверное, он не знает о женщинах, Митьке-удавленнике.

— Когда ты будешь прокурором, а я следователем, тогда и получишь от меня отчет, — отрубил Климов.

— А если Стегачев повесится?

— Я не благородная девица, передо мною симулировать не захочет, — съязвил он.

— А эти женщины, у них дома дети брошены!

— Посидят, поймут, каково адвокатствовать. И учти, я их не арестовал, а задержал. — Климов встал и направился к двери. У порога он повернул к Вере свое рыхлое лицо, мотнул головой, точно отгоняя муху, усмехнулся и вышел.

Неужели не понял? Эта слабость за ним водилась, но все как-то обходилось, а теперь вот эти аресты. Вера зашла к Шарапову. Тот повел себя необычно спокойно, сказал рассудительно:

— Вполне возможно, что он не понимает, ведь не кадровый работник. Но дело поправимое, есть облпрокуратура, райком. Стоит только позвонить.

— Как я не додумалась! Помогите, Семен Иванович.

— С охотой бы, но выступаю в суде, уже ждут. Вечерком, а? Да вы сами, неважно, кто, главное, скорее.

Вера сейчас же стала звонить в областную прокуратуру.

— Следственный отдел вас слушает.

Вера коротко изложила дело Митьки Стегачева, упомянув и о поведении Климова.

— Нам заниматься, по-вашему, нечем, кроме как проверять умственные способности вашего прокурора? — надрывно прокричали на другом конце провода.

— Свидетели пять суток под стражей. Женщины! У них дома дети без присмотра!

— Ладно, разберемся. — И трубку повесили. Этого Вера никак не ожидала. Что же делать? Шарапов говорил о райкоме. Незаманчива перспектива встречи с Хлебниковым, но только он справится с задурившим Климовым. В райкоме готовились к совещанию, всем было не до нее, и поэтому Вера, благополучно миновав суровую секретаршу, прошла к Хлебникову. Открыв дверь, она увидела разъяренную Феню Репину.

— Когда вы осадите этого бугая, — грубо кричала Феня, наступая на Хлебникова. — Баб от ребятишек забирать в холодную! И за что? За правду.

— Ладно, ладно, кипяток, — пятился от нее Хлебников. — Сказал, разберусь. Довольна?