Ласковые слова Либкнехта помогли Клингам прийти в себя, и Джо в конце концов рассказал все по порядку. Они только что похоронили младшую сестренку. Вдвоем с Бекки отвезли гробик на кладбище. Робину не разрешили уйти с работы. А маму отец отвел обратно на фабрику.

Либкнехт впервые видел детей, о которых в доме Марксов не раз заходил разговор. Они стояли перед ним в тоненьких пальтишках, которые нещадно продувал свирепый восточный ветер. У Джо было усталое, изможденное лицо.

Некоторое время они шагали рядом. Джо с нежностью говорил об умершей сестре.

– Сколько лет она мучилась этим кашлем!

– И новая кровать ей не помогла, – грустно добавила Бекки.

И только когда они уже стали прощаться, Джо узнал, что в доме Марксов все больны.

На следующий же день, едва кончилась смена, Джо побежал на Дин-стрит. Дверь открыл Мавр и очень удивился.

– Не могу тебя пригласить, Джо, – сказал он. – У нас все больны. Ты можешь заразиться. А это тебе вовсе ни к чему. Приходи через неделю. К тому времени мы уж как-нибудь выкарабкаемся.

Джо в нерешительности смотрел на Мавра.

– Может, я чем помочь могу? Посуду помою или в магазин сбегаю? Вот что, давайте я угля принесу из подвала.

Глаза его при этом так умоляюще глядели на Мавра, что тот не в силах был отказать.

– Угля… Да, это было бы кстати!

Но когда уголь был принесен, Джо не захотел уходить.

– Позвольте мне сбегать за покупками. Ну, пожалуйста!

Мавр смотрел куда-то поверх головы Джо.

– Нет, нет, мы уже все купили. Я сам ходил. Ступай, дорогой мой. И большое тебе спасибо.

– Но завтра я обязательно опять приду!

Удрученный, Джо спускался по лестнице. На площадке он остановился. Как же так? Все больны? И почему Лаура не вышла? Может, тоже заболела? А почему Мавр не разрешил ему сбегать в магазин за покупками? Джо снова увидел перед собой замкнутое лицо Мавра. И вдруг догадался: «У них денег нет! А я… то есть мы должны ему еще десять шиллингов, которые он тогда не захотел взять у Билли!»

Понурив голову, Джо поплелся домой. Всю дорогу он старался что-нибудь придумать и наконец придумал.

Пошел дождь вперемешку со снегом; и когда Джо добрался до Грачевника, он промок уже насквозь. Внезапно наступившая оттепель превратила все переулки в потоки грязи. Но Джо не выбирал дороги – теперь он со всех ног мчался домой.

Торопливо глотая похлебку, он напрямик спросил Робина:

– Можем мы через месяц вернуть доктору Марксу десять шиллингов? Ну те, за кровать. Ты знаешь.

Робин кивнул:

– Да, конечно. А ты почему спрашиваешь?

– Я только что оттуда. Очень им туго приходится. Все заболели. – И Джо обо всем рассказал брату.

Робин даже побледнел.

– Да, тогда надо бы… надо бы… Нет, сейчас ничего не выйдет. Через несколько дней мы хотим объявить забастовку. Отец ничего не знает об этом. Надеюсь, что бастовать придется недолго. Но… – Робин замолчал. Он хотел сказать, что даже если они одержат победу, то все равно он, Робин, может очутиться на улице. Но, заметив встревоженный взгляд Джо, он решил утешить брата и поспешно добавил: – Нескольких шиллингов прибавки в месяц мы уж наверняка добьемся… должны добиться. Но ведь ты говоришь, у них сейчас совсем нет денег?..

– Я возьму у Билли. В долг, конечно. Это проще всего. А через месяц мы ему вернем. Только Мавру нельзя говорить, откуда деньги. Пусть думает, что это наши. Завтра же я отнесу ему.

Робина такое предложение не очень обрадовало. И правда, лучшим этот выход не назовешь. Но другого ведь не было.

Несколько минут спустя Джо уже шлепал по раскисшим улицам в сторону доков.

Дом с тремя золотыми шарами

Из-за низких потолков в кабачке «Пьяный кит» было уже темновато, но света еще не зажигали – посетители заставляли себя ждать. Только в «кабинете» грачей горела свеча. Рядом лежал раскрытый гроссбух. Билли и Джек примостились в уголке, положив прямо на грязный пол не менее грязные карты. Игра шла вяло.

Телята-близнецы, забравшись в подпол, спали. Портовый Хенни, засунув руки глубоко в карманы и насвистывая, расхаживал по скрипящим половицам и время от времени посматривал на Оливера, который кончиком ручки подталкивал линейку то в одну, то в другую сторону, так и не решаясь подвести черту под итогом за неделю.

Взглянув на дверь, Хенни остановился:

– Оли, можешь убирать свое барахло. Бробби не вернулся. Сыт по горло. Оно и понятно. Три недели ты царапаешь тут без толку… – Он указал на страницу поступлений, которую каждый коммерсант столь остроумно помечает словом «приход». – Записали в приход от Бробби десять шиллингов, а от нас – ноль без палочки. – Он зло посмотрел на Билли и продолжал: – Бробби на свой страх и риск проворачивает большие дела, а мы проедаем его денежки.

На Билли эти слова не произвели никакого впечатления. Он молчал. Шаркая, подошел хозяин «Кита», уже некоторое время наблюдавший за грачами, по привычке смахнул со стола и сказал:

– Полный штиль, а? Вы нос-то на квинту не вешайте. И эта зима кончится. На ночлег и на похлебку вы у меня всегда заработаете. И похлебка не из плохих, сами знаете.

Возвращаясь к себе за стойку, он толкнул Хенни в бок:

– Ну, ничего не разнюхал? У тебя же всегда ушки на макушке!

Хенни только пожал плечами. Подождав, пока хозяин отойдет подальше, он озлобленно выпалил:

– Докатились! Пять больших дел были на мази. Одно сварганить – и целый месяц жили бы как у Христа за пазухой!

– Может, и больше, чем месяц, – холодно отрезал Билли, – только за решеткой.

Хенни огрызнулся:

– Какая это тебя муха укусила? Риск – дело хорошее! Сам же говорил, что пора уж нам большое дело провернуть.

Билли все так же мрачно смотрел перед собой.

– «Большое, большое»! Но надо, чтоб и верное, чтоб никто из нас не засыпался. Я за это отвечаю.

Из люка вдруг показалась заспанная физиономия Эдди. Он обшарил глазами стол. Хозяин как будто говорил о похлебке? Не обнаружив ни кастрюли, ни ложек, Эдди снова исчез.

Хенни оседлал колченогий стул и, покачиваясь на нем, в упор смотрел на Кинга.

– Ладно, Билли, ты наш кинг. Но дай и нам слово сказать. У нас даже на башмаки вот этому мальцу не хватило. При такой собачьей погоде он с рождества носа на улицу высунуть не может. Что же мне, значит, одному с Теленком и Оли?

Он посмотрел на Оливера, но лицо «профессора» было непроницаемо.

– Послезавтра можно будет кое-что перехватить. Первосортные вещички из ломбарда. Только надо всем вместе туда завалиться. – Хенни вскочил. – Вы заговорите зубы аукционщику, пока мы с Джимом кое-что приберем к рукам. А для виду пусть Джек предложит цену… Или нет, лучше Оливер. Он приличней всех одет. Сколько у нас в кассе?

Оливер откашлялся. Наконец-то он решил подвести черту.

– Пять шиллингов, – скучным голосом ответил он. – Неприкосновенный запас. – Захлопнув гроссбух, Оливер спрятал его за портретом королевы.

– Ну, что скажешь, Кинг? – потребовал Хенни. – Чего волынишь, говори!

«И правда ведь, пора Кингу что-нибудь предпринять, – думал Оливер. – В такой компании Хенни долго не выдержит. И что такое с нашим Кингом творится? Ошалел совсем: только и знает, что зубрит наперегонки с Джеком. И хватает же терпения! Оба уже бегло читают. Никогда бы не поверил!»

Джек тоже не отрываясь смотрел на Билли. А тот упорно молчал, не сводя глаз с пламени свечи. Что ж, он и отвечать не желает? Джек сердито мотнул головой. Не понимает он больше Билли. Что-то в последнее время встало между ними. Что-то, о чем оба помалкивают. Когда ж это началось? Когда Билли встретил Робина? Или после разговора с этим доктором Марксом? Нет, это все не то! Билли тогда так здорово рассказывал о Мавре.

Значит, это связано с Робином! Джек стал припоминать, как они встретили Робина. И совсем случайно встретили. Он попался им на Лондонском мосту. Шел со своим дружком Беном Коллинзом. Джек еще хотел потихоньку смыться, но почему-то остался.