Джо хотел было уже бежать, но тут увидел у входа в прядильную Очкастого: красный, как индюк, с набрякшими под глазами мешочками, он шевелил дрожащими губами, будто разговаривал с незримым врагом. Он не видел ни насмешливых взглядов рабочих, ни Джо, ни Андерсена. Белл кряхтел, бормотал себе под нос ругательства и, по всем признакам, был совершенно разбит и раздавлен. Джо и Андерсен в изумлении уставились на него.

Что же произошло?

Когда Джо и Андерсен входили к Каттлу, Белл промчался мимо них в приемную Кросса-младшего. Второй раз за это утро его вызывает! Какая честь! Но, прежде чем нажать на ручку, он прислушался. Никак, этот писаришка, что сидит в приемной, злобно хихикнул за его спиной. Может быть, что-то случилось? Нет, Кросс-младший был в кабинете один. Белл быстро облизнул свои мясистые, пересохшие от волнения губы и вошел.

Сразу вся его надутая фигура обмякла. Шеф шагал взад и вперед по кабинету, словно разъяренная пантера в клетке, несколько раз хватил по столу длинной деревянной линейкой, потом зловеще остановился возле опешившего Белла, даже не удостоив его взглядом. Что это с ним? Белл осмелился наконец тихо кашлянуть. Сэмюел Кросс в бешенстве повернулся к нему.

– Что теперь прикажете делать? – прошипел он.

– Да как порешили, шеф. Мальчонка у меня в руках что воск.

– «Шеф… Шеф»! Пока что я для вас «сэр»! – накинулся тот на растерявшегося Белла.

– Слушаюсь, сэр. Но ведь мы… мы…

И тут случилось небывалое: у Очкастого Черта, перед которым трепетал весь цех, вдруг слова застряли в горле. Он попятился, так как Кросс-младший истерически взвизгнул и двинулся на него, словно намереваясь сбить с ног.

– «Мы»… «мы»!.. Утром вы меня ввели в заблуждение, Белл! Хотели мне подсластить пилюлю? Что? Мне не нужны никакие ваши пилюльки и припарки, мне нужны умные головы, а не кретины!

Наконец Очкастый понял. Это головомойка, какой он еще не видывал! Тотчас он угодливо сжался. Кросс это заметил. Несколько смягчившись, он продолжал:

– Обвинить лучшую мою работницу! И без всяких доказательств! Только совершенный болван способен на такое! Очень мне надо наживать неприятности из-за того, что вы дурно обращаетесь с детьми! Сколько раз я говорил: «Никакого самоуправства!» А вы?.. Бестолковый олух! Так не пойдет, мистер Белл! Так не пойдет!

Очкастый ухватился за спинку стула. Что это на шефа накатило? Куда он гнет? Что он, Белл, бывает крутенек, что держит детей в страхе и велит помалкивать, против этого шеф никогда не возражал. И разве всего несколько часов назад шеф не похвалил его за хорошо продуманный план: всю вину свалить на бунтовщика Джо, а мать оставить в стороне! Платить за сына все равно придется ей. А обвинение в воровстве надо с нее снять, уж хотя бы потому, что ее ловкие руки еще долго будут нужны. Белл почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Он растерянно проговорил:

– Но… сэр… я ничего уже не понимаю.

Сэмюел Кросс остановился, расставив ноги, перед униженным Беллом и с издевкой произнес:

– Я вас научу понятливости. Только что у меня был фабричный инспектор Эндер. Да, у меня. Только что! Так вот каковы плоды вашего воспитания: у ваших сопляков хватает наглости бегать в эту проклятую комиссию жаловаться, доставлять ей точнейший материал. Эндер был уже осведомлен обо всем. Обо всем решительно. Знал о ваших липовых обвинениях, ваших угрозах, удержанной вами получке. Как вы могли так, без доказательств!..

Белл раскрыл и тут же закрыл рот. Потом выкрикнул:

– Это же черт знает что! Его надо вышвырнуть, вышвырнуть надо этого пащенка!

– Вышвырнуть? Опоздали! – Кросс смерил Белла злобным взглядом. – Хорошенькую вы мне тут заварили кашу! А мне ее теперь расхлебывать. Понимаете, во сколько это нам встанет? За ночные смены мы, может, еще отделались бы пустяком, а теперь? Кончено. Крышка. И все по вашей вине! Обвинить людей без всяких доказательств! Я знаю, чего вы хотели. Но такие штуки не могут не выплыть. Как же вы не подумали о времени, остолоп вы эдакий? Кружева пропали, когда комиссия здесь ходила, разнюхивала, стало быть, после десяти часов, милейший. Любой мировой судья, даже благоволящий нам, это докажет и поставит нам на вид, что вы обвинили Клинга лишь потому, что он нажаловался комиссии. Вот вы и сели в лужу. И куда вы полезли с такими, с позволения сказать, уликами?

– Но если… если полиция допросит Клинга по поводу кружев, я знаком кое с кем из начальства, дам им понять…

– Ничего вы не дадите! Ни один полицейский не войдет сюда. Я отменил все распоряжения на этот счет. Мэри Клинг сплетет мне новые кружева, а вы перед нею извинитесь! И если вы скажете ей хоть одно слово или вздумаете приставать к ее мальчишке… как его звать?.. к этому Джо, то вы увидите дверь фирмы «Кросс и Фокс» только снаружи. Это мое последнее слово.

Наконец-то Кросс излил все накопившееся в нем за два дня бешенство. Если перед Эндером ему волей-неволей приходилось разыгрывать благородство и обещать инспектору коренные улучшения на фабрике, то уж на своем подчиненном, пособнике во всех его гнусностях, он сорвал свою злость сполна.

Для Белла же, ненавистного всем рабочим Белла, рухнул установленный богом порядок. Мальчишка осмелился взбунтоваться – и победил! Как же этот негодяй Эндер допек хозяина, если тот отменил все свои распоряжения и задал ему, Беллу, такую взбучку?

А тем временем обычно очень сдержанный и благопристойный Томас Эндер, фабричный инспектор, размахивая шляпой, мчался, перескакивая через две ступеньки, вверх по лестнице, к своей квартире. Он несколько раз торопливо постучал. Но так как мисс Браун, квартирная хозяйка, по-матерински его опекавшая, но туговатая на ухо, не сразу отперла, он нетерпеливо забарабанил в дверь. Когда ему наконец отворили, он хотел было, коротко поздоровавшись, пройти к себе, но мисс Браун, укоризненно качая головой, заступила ему дорогу:

– В пальто нараспашку, мистер Эндер? И без шляпы? В такую погоду! Господи боже мой, что случилось?

– Я выиграл сражение, мисс Браун! – Эндер швырнул шляпу, сбросил пальто. – Я… – Ему не терпелось все рассказать, но он лишь смущенно рассмеялся, ибо направленный на него огромный слуховой рожок тотчас отбил у него всякую охоту к излияниям. – Потом, потом, мисс Браун! – крикнул он во весь голос. – Надо срочно писать отчет. Заварите мне крепкого чаю!

Эндер повернул мисс Браун к кухонной двери, поспешил к себе в комнату и сел за письменный стол. Но уже через несколько секунд снова вскочил. Он должен с кем-то поделиться! Непременно! И не через слуховую трубку!

Забежать к Уэббсу? В полдень он наверняка дома.

Несколько минут спустя Эндер был уже на улице. И опять он держался отнюдь не солидно. Засунув руки в карманы пальто, прижав локти и задрав подбородок, он почти бежал. А на более людных улицах хоть и замедлял шаг, но зато позволял себе весьма легкомысленно наподдавать камушки носком штиблета. Насвистав несколько тактов из военного марша, он вдруг весело рассмеялся. Вот чего может добиться фабричная комиссия, если правильно повести дело! Какой успех! Такого у него еще не бывало. Вот когда восторжествовало передовое законодательство его родины! Английскому гражданину надо только иметь мужество и правильно использовать закон. И у него хватило мужества. Да, он в самом деле вправе гордиться своей тактикой и решительностью. С нынешнего дня комиссию, возглавляемую инспектором Эндером, будут встречать на лондонских фабриках с подобающим уважением.

Какое-то время Эндер с наслаждением предавался этим мыслям, таким, казалось бы, очевидным и таким приятным, но затем замедлил шаг. А верно ли, что только его мужество, его прозорливость привели к этому успеху? Может, к нему причастен и другой? Может, это целиком заслуга этого другого? Ведь как он поступал до сих пор? Не сводились ли прежде все его действия к осторожной тактике булавочных уколов? Он посещал фабрики, предъявлял претензии, писал отчеты, напоминания, предупреждения! По рецепту: капля и камень долбит. А сегодня утром он нашел в себе мужество вступить в бой с одним из крупнейших лондонских фабрикантов. Откуда оно у него вдруг взялось, это мужество?