– А грачи? И все это? – с горячностью воскликнул Билли.

Он любил родной город, его кипучую жизнь, порт, причалы, поблескивающую серой рябью могучую Темзу. Он не жалел, что избрал эту вольную жизнь, где не было ни пинков, ни колотушек, ни понуканий. Вот только родные… Но разве грачи ему не родные? Не братья?

Так же как и Джек, Билли часто прислушивался к звукам чужой речи желтых и черных рабочих, не раз наблюдал, как китайцы палочками едят свой рис, сидел на циновках индийцев и слушал их странно заунывные песни, от которых веяло пряным ароматом дальних стран. Но никогда бы ему не пришло в голову все бросить, чтобы отправиться с Джеком за океан. Он предводитель грачей, он сплотил их в одно целое, сделал тем, чем они теперь стали, и гордился этим. И он за них в ответе. Неужели Джек, его друг, этого не понимает?

– Да, грачи – это я понимаю. Но на всю жизнь? – все еще колеблясь, отвечал Джек.

– К чему сейчас думать, что будет потом! Я не хочу расставаться с грачами и не хочу расставаться с тобой. Подумай о Бробби, о Хенни, об остальных – как же мы их бросим, ведь они опять станут обыкновенными карманниками. Нет, Джек, нигде не найдем мы таких друзей!

– Ты прав, я просто болван! – Джек повернулся спиной к паруснику. – Иногда я об этом забываю, думаю, что где-то там, за тридевять земель, мир лучше устроен. Сам не свой делаюсь, когда вижу паруса. Да ладно, как-нибудь отвыкну!

К Джеку вновь вернулось хорошее настроение. Мальчики стали возиться, скакать через пустые железные бочки, которые с грохотом раскатывались во все стороны, а затем два друга, весело посвистывая, двинулись вдоль набережной.

Просчитались

Хенни обладал особым талантом: незаметно подкравшись, он вдруг, будто из-под земли, вырастал рядом с теми, кого искал, и внезапно вмешивался в их разговор. Так и сейчас, он неожиданно взял Оливера под руку и, указывая на близнецов, лукаво шепнул ему:

– Хватит наставлять этих желторотых, пошли к шлюзу! – и потянул было Оливера, который уже несколько секунд глядел на опустевшую площадь, в противоположную сторону.

– Погляди-ка вон на того…

Ребята остановились. Хенни насмешливо сказал:

– Он думает, здесь посеяны золотые!

Грачи с любопытством стали следить за босоногим подростком, который, пригнувшись, бродил по площади и, впиваясь глазами в мостовую, будто искал чего-то.

– Видно, что-то потерял, – сказал Эдди так громко, что мальчик на миг застыл, испуганно огляделся и повернул в другую сторону.

Но Хенни был другого мнения:

– Не… боится, что за ним следят, это ясно, как лондонский туман!

Немного погодя они увидели, что паренек, пригнувшись, опять пересекает площадь.

Это был Джо, который по настоянию Бекки все же отправился в порт разыскивать брата. Сперва он было наотрез отказался. Ведь все уладилось! Кровать теперь у них, Мавр обещал переговорить с Эндером. Все будет в порядке. А если Билли в самом деле утащил кружева, то лучше об этом не знать, потому что, если украл он, нельзя это скрывать от Мавра: тогда фабричной комиссии все станет известно и уже ничего не предпримешь. Значит, лучше не разыскивать Билли. Так рассудил Джо.

Однако Бекки противопоставила ему трезвый арифметический расчет. А на что они будут жить всю эту неделю? Заработка Робина на семью в восемь человек не хватит. Им недостает на хозяйство как раз тех двенадцати с половиной шиллингов, что получала мать. Появился маленький, и он хочет есть. Маме нужно хорошо питаться. Если Билли и не сможет много дать, он хоть что-то подкинет. А если он взял кружева и продал, пусть отдает деньги. Это были веские доводы.

И так Джо скрепя сердце во второй половине дня отправился в путь. Последние пенни он истратил на проезд в омнибусе. Но, чем ближе подходил он к докам, тем неспокойнее становилось у него на сердце. А когда он, невольно ускорив шаг, бежал вдоль рва Тауэра, мимо грозно вздымавшихся зубчатых стен, где прохожие, скользя, как призраки, вдруг, огромные, вырастали перед ним, чтобы тут же раствориться в тумане, когда он увидел на набережной одного из фабричных надзирателей с женой, его обуял страх: «А что, если за мной следят и увидят меня с Билли и его шайкой?» Дважды он поворачивал, намереваясь вернуться домой. Но потом ему пришла в голову шальная мысль: раз уж в это воскресенье было столько чудес, не совершится ли еще одно чудо – вдруг он найдет кошелек с деньгами? Тогда ему вовсе незачем встречаться с Билли. И вот он переворачивал каждый клочок бумаги, нагибался за каждым стеклышком, мечтая о находке, которая выручит его из беды. Откуда Джо было знать, что на этом пятачке всякую оброненную мало-мальски годную вещь сразу же высмотрят куда более зоркие и наметанные глаза.

Когда Джо опять подобрал что-то и тут же бросил, Оливер воскликнул:

– Пошли! Надо помочь парню. Слепая собака и та бы прослезилась, на него глядючи!

Увидев, что ребята направляются к нему, Джо испуганно повернул в другую сторону.

– Портач, сразу видать! – с пренебрежением бросил Хенни. – Что ни шаг, озирается. Его счастье, что туман, а то легавые живо бы его забрали!

Вдруг Эдди выскочил вперед:

– Эй, Пестрый Дятел! Погоди! – Он узнал Джо по латаной куртке.

Обычно Джо не откликался на ехидное прозвище, которым его наградили мальчишки Грачевника, потешавшиеся над его пестрой курткой. Кто так его называл, не был ему другом. Но Эдди уже подбежал и в знак приветствия хлопнул его по плечу. Одних лет и роста с Джо, он тем не менее покровительственным тоном сказал:

– Ну, Джо, младший братишка нашего великого Кинга, что ты ищешь здесь, у Тауэра?

Джо вздрогнул. Потом смущенно засмеялся. Это, должно быть, товарищи его брата. Нельзя показывать им, что он струсил. Поэтому он небрежно сказал:

– Мне Билли нужен. А что еще? Он меня звал!

– Ладно уж! Так ты, значит, братишка нашего Кинга? – Хенни дружески подхватил Джо под руку, но, заметив, что тот боязливо отстранился, добродушно заметил: – Небось свистнул что? Эква! Мы тебя проводим!

– Свистнул? Как это – свистнул?

Джо выдернул руку – он снова забеспокоился: а что, если кто-нибудь увидит его с грачами? Он оглянулся. И тут взорам ребят предстало необыкновенное зрелище. Туман над Белой башней раздвинулся, как занавес, открыв раскаленный шар солнца, которое холодно и тускло, будто меркнущий огненный глаз, уставилось на них с бледного неба. Это длилось всего несколько секунд – потом занавес закрылся, и казалось, что Тауэр пылает в багрово полыхающем море тумана. У Джо мороз пробежал по коже. Боясь, что другие это заметили, мальчик в свое оправдание сказал:

– Сегодня он и в самом деле может нагнать страху.

– Кто? – спросил Эдди, на которого кроваво-красная небесная фантасмагория не произвела ни малейшего впечатления.

– Да Тауэр!

Хенни и близнецы загоготали, но Оливер, бросив на них строгий взгляд, дружески сказал:

– С непривычки, конечно, страшно. Да еще этот кровавый туман… поневоле жутко станет…

– Что ж, тут и вправду творились всякие кровавые дела, – вставил Хенни.

– Головы рубили, друг ты мой… королевские! – Джим Теленок не замедлил похвастаться только что приобретенными знаниями.

– И королевские? А разве королей можно… Я хочу сказать… – Джо повернулся к Оливеру, который внушал ему наибольшее доверие.

– А почему нельзя? Такие же люди, как и все. И даже хуже! – пояснил Оливер. – Это давно было. Сейчас Тауэр тюрьма, но только для крупных преступников, которые приговорены на много лет или пожизненно.

Джо покосился на одну из башен с решетками на бойницах.

– На много лет? – вырвалось у него.

А ведь Очкастый грозился засадить маму в тюрьму! Он не смог подавить легкий стон.

Оливер с сочувствием взглянул на него:

– Боишься? Чего уж ты там натворил! Подумаешь, беда какая!

– Я? Ничего я не натворил. А беда вот случилась. Потому-то мне и нужно поговорить с Билли.

– Ну, тогда пошли! Разыщем его где-нибудь! – с готовностью предложил Хенни.