Джо вспомнилось, как его брат Робин говорил: «Если все терпеть, никогда нам не станет лучше». А Джо хотелось быть смелым. Он выступил вперед. Но у него пересохло во рту, язык плохо слушался. Едва слышно он пролепетал:

– Мы бы рассказали… – и тут Джо увидел, как Кросс вздрогнул. Угрозы, непомерный штраф – все было забыто. Голос Джо окреп: – Старший надзиратель Белл грозился всех нас уволить, если мы… вышвырнуть нас завтра же без получки да еще в кровь исстегать.

– Никто не посмеет вас уволить, за это я ручаюсь, – вставил Эндер.

Джо пересилил дрожь в коленках, вздохнул всей грудью. Дети всё еще не понимали, что произошло: один из них говорит и не боится!

– Сегодня у нас такая же ночная смена, как и всегда, – Джо показал на Кэт и Ричарда – оба молча кивнули. Указал на Сэлли и других ребят. – Спросите их: мы неделю ходим в ночную смену, потом неделю в дневную, потом опять в ночную. Все время по двенадцать часов. – Джо старался не смотреть на хозяина, который сверлил его взглядом, пытаясь запугать. – Только по субботам раньше кончаем. Но сегодня заставили работать полную смену и под воскресенье.

Со вздохом облегчения Джо повернулся к своим товарищам. Дети закивали. Одни еще робко, другие с живостью. Мавр одобрительно улыбнулся ему. Джо за всех высказал правду. Это была великая минута в его жизни.

Лед тронулся. Теперь все заговорили разом, перебивая друг друга. Пока доктор Уэббс отбирал детей для осмотра, остальные обступили Эндера и Мавра. Особенно хотелось сказать Сэлли, уж очень ей было обидно, что ее назвали лентяйкой.

– Спать нам не дают, сэр, – твердо выговорила она. – Иногда так устаешь, что еле на ногах держишься. Если б еще была настоящая работа. А то ведь только смотришь и смотришь. И жара. А потом стук этот, голова… – Она приложила руки к вискам. – Разговаривать между собой нельзя. Вот иногда глаза и слипаются. Я сегодня на секундочку задремала, а… – Приступ кашля прервал ее жалобы.

Но тут подскочил Дикки Джэб и, ни разу не запнувшись, рассказал, как все произошло. Потом он убежал и вернулся с кожаной плеткой.

«Ну и Дикки! – подумал Джо. – Никогда бы не поверил, что он так расхрабрится».

Кросс-младший даже в лице изменился, когда Эндер предъявил ему плетку.

– Вы и этого не знали, мистер Кросс?

– Нет, разумеется, нет! Вообще… Я даже представления не имел, что они работают полную ночную смену. Старший надзиратель меня обманывал!

На этот раз члены комиссии даже не потрудились скрыть язвительную усмешку. Кросс подавил душившую его ярость, он все еще надеялся как-то вывернуться.

– Хотите верьте, хотите нет, но это так, господа. Он успокоил меня, уверив, что в ночную смену велит детям спать по очереди половину времени. Да, он это прямо утверждал. Даю слово, что уберу его из прядильной. Надзиратель, который бьет детей… – Кросс не договорил. Он готов был отречься от кого угодно в надежде отделаться подешевле.

Мавр подтолкнул Эндера локтем и заговорщически прищурил один глаз.

Эндер понял:

– Мы ловим вас на слове, мистер Кросс. Да это самое меньшее, чего мы вправе требовать. Уволить и наказать такого изверга.

Джо не пропустил мимо ушей ни словечка. Очкастого Черта уволят? Дети окончательно осмелели. Им хотелось излить все, что у них накипело: рассказать об обидах, несправедливостях, притеснениях. Словно плотину прорвало.

Мавр едва успевал записывать. Ни один факт не казался ему слишком мелким или незначительным, – шла ли речь о занятиях с учителем, которые проходили из рук вон плохо, а то и вовсе не проводились, или о сокращении больших и малых перерывов. Самой отвратительной была история с крýжками. Перед приходом комиссии детям велели их убрать. Обычно же посуду с едой и питьем ребята подвешивали на груди. Кросс пытался было это изобразить как проявление заботы и гуманности. Дети, мол, могут перекусить или выпить глоток, когда захочется, нитки ведь не каждую минуту обрываются. Таким образом к обоюдной выгоде экономится время, предусмотренное на еду: машины не простаивают, а ребятишки получают бóльшую плату. Ведь все они очень падки на деньги.

У врача набухли жилы на лбу

– Хуже, чем с собаками, обращаетесь вы с людьми! Вы-то, мистер Кросс, конечно, не представляете себе, что значит простоять на ногах десять – двенадцать часов кряду в таком смраде и духоте. Повторяю, простоять! И к тому же урывками глотать принесенную из дому скудную пищу. – Он обратился к детям: – Сколько вам отведено времени на обед?

Один из пятнадцатилетних подростков, который под грозным взглядом фабриканта солгал и теперь не мог себе этого простить, выпалил:

– Нет у нас никакого перерыва на обед! Раз в смену разрешают всем сразу на пятнадцать минут отойти от машин в уборную. Вот и все!

– И не проветривают! – громко выкрикнул Ричард. – Даже в перерыв. Только перед началом работы. А если мы сами откроем форточку, то штрафуют – когда на три пенни, а когда и на пять, как им вздумается!

Сэмюел Кросс даже весь затрясся. Рубашка прилипла к телу. Чего только ему не пришлось выслушать сегодня! Какой-то лекаришка позволяет себе орать на него… совладельца одной из крупнейших лондонских фирм, сына всеми уважаемого члена парламента. Нет, он этого не потерпит! Повернувшись на каблуках, Кросс демонстративно вышел из цеха. Да и что мог бы он возразить? Ничего уже не поправишь. Он приказал кладовщику Андерсену сопровождать комиссию и укрылся в своем кабинете.

Вскоре врач закончил осмотр. Внезапный визит на фабрику увенчался полным успехом.

Прощание в кабинете у Кросса было коротким. Эндер сказал, что в ближайшие дни вышлет копию отчета. Доктор Уэббс, теперь уже, как всегда, спокойный и сдержанный, заметил:

– Если вас это интересует, мистер Кросс, то при выборочном обследовании я установил у двадцати процентов детей астму. Это устрашающая цифра. Вы обязаны позаботиться о лучшей вентиляции. Если вы этого не сделаете, я нашлю на вас специальную врачебную комиссию. Думаю, однако, что вы теперь будете благоразумнее. О числе чахоточных при таком беглом осмотре можно составить себе лишь приблизительное представление. Все дети страдают малокровием. Вам следовало бы давать им горячий мясной суп. Это ваш долг. Они ваши рабочие, но, кроме того, они еще и дети, они растут. Не забывайте этого!

Кросс, питавший все же какие-то надежды, опять прибег к примирительному тону. Мягко, будто с сожалением, он произнес:

– Если б я был лучше осведомлен! Кроме того, меня долгое время не было в Англии. Короче говоря, было бы сделано куда больше.

– Что вами будет сделано, мы выясним через неделю. Я зайду проверить! – сказал Эндер, окрыленный неожиданным успехом. – И прежде всего мы требуем увольнения старшего надзирателя детского отделения. От этого зависит, обратимся ли мы к мировому судье, мистер Кросс!

И они откланялись.

Проходя через прядильный цех, они у двери еще раз оглянулись на детей, столпившихся в конце рядов, и на прощание помахали им шляпами.

Но, едва железная дверь за ними захлопнулась, как на маленьких рабочих вновь напал страх. Один лишь Джо был по-прежнему исполнен уверенности. Он дышал полной грудью. Чернобородый показал им, как победить Кровососа.

Пропали кружева!

Однако тревоги этой ночи на том не кончились.

Прядильные машины опять работали полным ходом. Дети, по обыкновению молча, делали свое дело, но внутренне трепетали. Было уже далеко за полночь. Все поглядывали в сторону главного прохода и старались уловить хоть словечко из разговоров взрослых прядильщиков. Вернется ли ненавистный Очкастый Черт? Этот вопрос занимал всех. И что тогда? Тогда будет еще хуже прежнего.

Джо старался рассеять сомнения Кэт.

– Ведь они ясно сказали: «Мы требуем увольнения и наказания этого изверга!» Если такое говорят мистер Мавр и мистер Эндер, то Белл, конечно, вылетит. Хозяин же выгнал его из цеха.

Дети из ряда Джо глядели на него недоверчиво. Но он с гордостью заявил: