Эндер сразу же решил произвести проверку. Владелец фабрики Джон Кросс – член парламента, ему труднее будет уклониться от выполнения закона, и Эндер в этот раз надеялся на успех. Члена комиссии доктора Уэббса, работавшего над книгой «Влияние фабричной системы на здоровье детей», он сумеет известить; хуже обстоит дело с журналистом Смитом: тот по субботам всегда уезжает за город. Зная, что Мавр тоже пишет для газет, Эндер попросил его заменить Смита: быть может, ему удастся расшевелить детей и они наконец заговорят.

Джо во все глаза глядел на господ. Его как жаром обдало. «Может, кто из вас проболтался?» – еще звучал у него в ушах голос Очкастого.

По условиям контракта дети обязаны были молчать обо всем, что делалось на фабрике. Как он об этом не подумал? Чернобородый господин так дружелюбно и сочувственно спрашивал, что ему и в голову не пришло что-то скрывать. «А теперь вот явился с фабричным инспектором и думает, я расскажу, как они с нами обходятся? Нет, нет и нет! На три шиллинга меня уже оштрафовали. Стоит мне только рот раскрыть, и меня выгонят. Не скажу ни словечка. – Руки Джо были холодны как лед, голова раскалывалась. – Но если я ему ничего не отвечу, он решит, что я трус». Вдруг Джо придумал, что ему делать:

– Кэт, присмотри за моими веретенами! Я в уборную. Меня что-то тошнит…

И он умчался, прежде чем Кэт успела хоть слово сказать. Она с тревогой поглядела ему вслед.

Комиссия как раз заворачивала в их ряд. Кэт поспешно занялась веретенами Джо – там оборвалась нитка.

Кросс-младший был мрачен. У него имелись на то основания. Эти ищейки! Нагрянуть среди ночи! Без всякого предупреждения. Даже не захотели посидеть в приемной, пока его вызовут. Потребовали, чтобы их сразу провели наверх, и настояли на своем. Затеянная ради проволóчки предварительная беседа тоже не удалась. И куда делся знакомый газетчик Смит? Как неудачно! Опять какой-то новенький, чернобородый. Пишет, правда, не для лондонских газет, а для какого-то американского листка, согласился пойти из любезности, только потому, что Смит не мог, – объяснил Эндер. Но так или иначе – пишет, и это может грозить крупными неприятностями, размышлял Кросс-младший. Надо как-то подъехать к нему. Отчет для инспектора, скорее всего, будет составлять именно этот чернобородый. Может, где-нибудь переставит словечко? Много ведь значит, как сформулировать. Большего, пожалуй, не добьешься. А если? Плащишко-то не больно модного покроя, карманы вон потерты. С этой публикой одна-две кредитки всегда выручали. Досадно, что они нагрянули в ночь! На этом мы много потеряем. И надо же, именно сейчас, когда такая блестящая конъюнктура. Молодой владелец фабрики досадливо поморщился.

Старший надзиратель, придвинувшись к нему, шепнул:

– Не волнуйтесь, шеф. Все идет как по маслу. Цыплятки мои дрессированные!

Эндер стоял в ряду Джо и слушал объяснения. Внезапно Очкастый очутился возле Кэт и притворно заботливо спросил:

– А где же Клинг, дитя мое?

– В уборную вышел! – шепнула испуганная Кэт.

– Так, так, детка. Ну, значит, он скоро вернется! – И, повернувшись к комиссии, продолжал: – Способный мальчик, один из лучших у нас. Хочу вам его представить, господа. Сбегай-ка за ним, девочка!.. Хотя постой! Если ему нездоровится, незачем торопиться.

Пусть комиссия видит, как гуманно здесь относятся к детям!

Кэт выбежала из цеха в полном смятении.

Сэмюел Кросс подавил смешок. Уж этот Белл! Соловьем заливается! Хитрая бестия. Кросс все время наблюдал за чернобородым и, когда тот, дойдя до конца ряда, огляделся, будто разыскивая кого-то, решительно направился к нему. Самое время приступить к делу. Широкие плечи. Волевое лицо. Он кого-то ищет? Вот брови нахмурил. Значит, что-то ему не понравилось. Кросс елейно заметил:

– Меня чрезвычайно радует, что вы интересуетесь современным предприятием, сэр. Это сразу видно.

– Современным? – иронически протянул Мавр и обвел красноречивым взглядом черные, закопченные стены, жалкие и редкие газовые рожки. – Современным? – повторил он, шумно выдохнув воздух, и двумя пальцами оттянул галстук, будто ему трудно было дышать. При этом он в упор глядел на Кросса.

Тот на миг смешался. Неужели этот газетчик станет артачиться? Вздор! Просто цену себе набивает. Поэтому Кросс надменно проронил:

– Да, современным! Вы видите здесь новейший сельфактор… и, – быть может, вы еще не обратили внимания, – машины гуманно установлены. Детям у нас не приходится работать согнувшись и утомляться, как на многих других бумагопрядильнях.

– Гуманно? Гм!.. – Мавр устремил насмешливый взгляд на Кросса. – Но гуманность эта недурно окупается, не так ли?

– Разумеется! Дети больше вырабатывают и… Впрочем, если бы вы при случае захотели написать о нашей фирме… Мы не мелочны. Мы можем позднее, у меня в кабинете… – Кросс осекся, смешавшись под презрительным взглядом устремленных на него черных глаз. Он закусил губу.

Какой-то непонятный человек! Не знаешь, как к нему подступиться. Кросс двинулся дальше по проходу и, остановившись возле одной из девочек, сказал ей несколько ласковых слов. При этом он искоса поглядывал на чернобородого.

Но Мавр, дождавшись врача и Эндера, опять надул щеки, выдохнул и громко сказал:

– Пфу!.. Ну и воздух! Тут задохнешься.

– Верно! Скверный воздух! Отвратительный. Просто дышать нечем! – Доктор Уэббс повернулся к Беллу: – Когда проветривали? Проветриваете вообще? Как часто? – Вопрос следовал за вопросом.

– В перерывах! – поспешил заверить Очкастый Черт. – Всегда в перерывах. Конечно, регулярно. Где работают, там, разумеется, фиалками не пахнет!

Ричард, товарищ Джо по ряду, сжал за спиной кулаки:

– В перерывах! А с каких это пор у нас перерывы? – Он стоял рядом с другим подростком, Дúкки Джэбом. – Господа никогда не узнают, что тут творится!

– Так чего ты молчишь? Скажи им! – Дикки Джэб насмешливо скривил губы. – Попробуй!

Кэт привела Джо.

– Он хорошо о тебе говорил. Что ты его лучший работник. Тебе ничего не будет. Идем!

Но Джо поймал на себе грозный взгляд Очкастого и решил не поднимать глаз от машины.

Мавр видел нерешительность Джо. Ему хотелось поговорить с ним, а также с Ричардом и Дикки; он заметил, как те перешептывались. Но Кросс уже снова подошел к нему.

Нельзя спускать глаз с этого газетчика, думал Кросс-младший. Уж как-нибудь его можно умаслить. Ведь он выражал недовольство по поводу плохого воздуха? Кросс кашлянул.

– Вы совершенно правы, сэр, у нас здесь очень жарко. Надо бы почаще и подольше проветривать. Но ведь нельзя. Взгляните туда, сэр. Видите – мокропрядильня. Бедные малыши стоят у машин мокрые до нитки. Если во время работы напустить свежего воздуха, они схватят воспаление легких, а то и чахотку. Не думайте, мы заботимся о наших детях. – И для вящей убедительности Кросс приложил к груди руку, холеную руку с полированными овальными ногтями.

Мавр взялся за записную книжку и поманил к себе надзирателя.

– Мистер Белл, это правда, что вы проветриваете помещение в перерывах? – вежливо спросил он.

Белл, не подозревая, что шеф только что утверждал обратное, подтвердил:

– В перерывах? Конечно! Разумеется, проветриваем, сэр! Каждый перерыв!

– Как же так? – Мавр с деланным удивлением обратился к Кроссу. – Ваш надзиратель говорит, что проветривают, а… – он повернулся к врачу, – а вот мистер Кросс только что мне объяснял, что проветривать нельзя: дети могут заболеть чахоткой.

– Заболеть! – пробурчал врач. – Они уже давно больны. А кто не болен, тот заболеет! Непременно заболеет! Пока мокропрядильня будет находиться в этом же цехе. – И он указал в глубь зала.

Прежде чем Кросс нашелся что ответить, Эндер сухо заметил:

– Мистер Кросс, комиссия еще в прошлое свое посещение, насколько я помню, на это указывала. Когда это было? В июле? И до сих пор ничего не сделано?

Белл кинул на молодого хозяина мрачный взгляд, достаточно красноречиво говоривший: «И зачем вы вмешиваетесь! Предоставьте мне отвечать. У меня это лучше получается. А теперь вот расхлебывай».