Вильмос и Ильзе Корн.
МАВР И ЛОНДОНСКИЕ ГРАЧИ.
Роман
Книгу, которую вы сейчас прочтете, написали для вас Вильмос и Ильзе Корн, писатели Германской Демократической Республики.
Эта книга посвящена вождям мирового пролетариата – Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу. В ней рассказывается о дружбе двух великих людей, которая началась еще в юности и связывала их всю жизнь.
Прочитав первые же страницы этой замечательной книги, вы как бы попадаете в старый Лондон. Жалкие тесные переулки, люди ютятся в сырых подвалах полуразвалившихся домов; это и есть лондонский Грачевник, где живет семья старого прядильщика Эдварда Клинга.
Вместе с героем книги, сыном старого прядильщика – Джо, вы побываете в гостях у Маркса, в его тесной лондонской квартирке на Дин-стрит, познакомитесь с его женой – умной и обаятельной Женни Маркс, со всей его дружной семьей. Вы узнаете, каким был этот гениальный человек в жизни – дома, с друзьями, в кругу семьи.
Героями книги являются также юные английские пролетарии, с малолетства занятые непосильным трудом на фабрике.
События, описанные в книге, происходили в Англии в середине прошлого века. Авторы создают исторически верную и убедительную картину жизни английского пролетариата, рассказывают о первых выступлениях рабочего класса против капиталистической эксплуатации, от которой особенно тяжело страдали дети.
Омнибус
Они вышли из мрачного мира трущоб.
Грачевник с его зловонными, залитыми нечистотами переулками и тупиками остался позади, но еще с добрый час детям пришлось пробираться по узким, полным шума и гама улицам. Лишь когда начались палисадники коттеджей Мéйтленд-парка и Хáверсток-хилла, брат и сестра замедлили шаг. Бéкки в немом восхищении прижималась к чугунным решеткам оград: среди астр и золотых шаров еще цвели поздние розы. Но Джо торопил.
Наконец перед ними открылась пустошь. Джо вздохнул полной грудью; как приятно было под босыми ногами почувствовать теплую землю, травку! Бекки с удивлением поглядывала на брата. Его бледное лицо порозовело, глаза расширились и блестели. Он то и дело останавливался. Все здесь было для него ново: жуки с прозрачными крылышками, жужжание пчел, пестрые перышки птиц. На сером камне, пригревшись на солнышке, застыла какая-то зеленая змейка с лапками, лишь черные бусинки глаз поблескивали. Джо долго наблюдал за ящеркой.
– Гляди, гляди! – Он показал на пролетавшую над ними вереницу длинношеих птиц, устремлявшихся в дальние края.
– Дикие гуси! – тихо сказала Бекки, словно боясь громким возгласом разорвать летящую в небе цепочку.
Мягко очерченные холмы и лощины Хéмпстедской пустоши подходят к самому Лондону. Детей обступили деревья в пестрой осенней листве, кусты, поросшие дроком пригорки, заросли ежевики; то откроется узенькая изумрудная долинка, то вдруг встанет косогор. А какой здесь воздух – не надышишься! Но Джо и Бекки послали сюда отнюдь не затем, чтобы нсладиться здешним воздухом. Цель была куда более практическая. Одиннадцатилетняя Бекки несколько раз в году собирала листья ежевики для лавочницы Квадл, у которой находилась в услужении. А так как брату сегодня заступать было только в ночную смену, то и он смог наконец побывать за городом и помочь Бекки набрать грибов, которые еще попадались кое-где в укромных местечках.
В позднюю осеннюю пору лавочница наживала немало денег на шампиньонах. Потому-то она вдруг расщедрилась и дала детям денег на проезд в омнибусе. Но Бекки и Джо, уже много месяцев откладывавшие каждый пенни, решили проделать дальний путь пешком.
Солнце стояло уже высоко. Вскоре Джо принялся искать грибы один, а заодно набирал для матери хворост. Наконец корзина была наполнена и три охапки хвороста увязаны. Бекки все еще стояла в кустах, проворно обирая шершавые листья ежевики и засовывая их в большой мешок. Она вся исцарапалась о колючки. Джо огляделся, ища, где бы прилечь.
Неподалеку на холмике росло несколько березок в золотистом уборе. Таких деревьев Джо никогда еще не видывал. Он с изумлением пощупал ствол. Кора была гладкая, как шелк, и белая-пребелая!
Джо растянулся под березой на сладко пахнувшем вереске. Он глубоко вздохнул, подложил руки под голову и долго-долго глядел в синеву неба сквозь шатер из листьев, по которому пробегала легкая рябь.
– Бекки, иди скорей сюда! Тут мягко, как на кровати.
– Сейчас! Только завяжу мешок!
Джо еще раз погладил ствол березы и засмеялся. Белая! Такая же белая, как чайки!
Тринадцатилетний Джо Клинг уже несколько лет работал на бумагопрядильной фабрике и мало видел в жизни хорошего. Изнурительная работа по двенадцати часов кряду, часто в ночную смену, да плетка надзирателя рано развеяли все детские мечты, придав лицу мальчика строгое, почти суровое выражение.
До сих пор Джо наблюдал кипучий и красочный мир лишь с мостов через Тéмзу да в доках, где кружили чайки и большие суда снаряжались в дальние плавания.
Сейчас лицо Джо смягчилось. Когда Бекки нагнулась над ним, он уже спал.
С холма девочке был хорошо виден весь огромный город с башнями и церковными шпилями. Слева на море домов наползала туманная дымка. Там раскинулся порт и густо торчали фабричные трубы. Кое-где сверкала серебром лента Темзы, тянувшаяся широкими изгибами через весь город. Как хорошо здесь, наверху!..
Но который час? Солнце еще приятно греет. Джо так крепко уснул. Пусть себе… Ему всю ночь работать. Бекки осторожно смахнула у него с руки муравья и бережно накрыла брата пестрой от заплат курткой, которую мама иногда в шутку называла «разбойничьим фраком». Джо настоял на том, чтобы куртку латали только пестрыми лоскутами и даже насадили несколько заплаток там, где их вовсе не требовалось. Из всей семьи одна только Бекки поняла, зачем это ему: когда изо дня в день ходишь в обшарпанных черных штанах, грязно-серой куртке и линялой рубахе, поневоле захочется чего-нибудь яркого.
На самой Бекки платье тоже серое. Может, когда-нибудь ткань и была синей или зеленой, но ей всегда всё перешивают из старого.
Медленно кружась, слетел желтый лист. Поздняя бабочка расправила крылышки, украшенные бархатистым узором. Бекки сидела неподвижно. По траве скакали солнечные зайчики. Глаза у нее слипались. Ветер уже по-вечернему похолодал. Но она не обратила на это внимания.
Вдалеке на церковной башне пробили часы. Бекки в испуге открыла глаза и принялась вслух считать:
– …Два… три… четыре… пять!
– Пять? – Джо так и подскочил, он сразу проснулся. – Как, уже пять? Мне заступать в шесть…
Не говоря ни слова, Бекки подбежала к кусту ежевики, схватила мешок и положила его рядом с вязанками хвороста.
– Нет, нет, – махнул рукой Джо, – хворост придется бросить. Надо скорее бежать! – Он выбивал из куртки приставшие к ней цветочки вереска.
– Бросить? Такой хороший хворост! Но ведь… – Бекки запнулась.
Неужели он забыл, как нужен матери сухой хворост, чтобы быстро вскипятить чай! Бекки хорошо знала, каково бывает, когда утром, еще не стряхнув с себя сон, разжигаешь огонь, а он, как назло, не раздувается. Ей самой часто в пятом часу приходилось готовить хозяевам завтрак. Нет, хворост она ни за что не бросит.
– Давай две вязанки спрячем в кусты, там их никто не найдет, – предложила Бекки. – На будущей неделе я за ними приду. А самую маленькую захватим с собой.
Вязанку она протянула брату, а мешок взвалила себе на спину. Джо даже не слушал, у него дрожали губы.
– Нельзя мне опаздывать, – с трудом проговорил он. – Сегодня получка. А завтра нам позарез деньги нужны. Что, если они сдерут с меня штраф? Скорей! Надо поспеть!
По узким тропкам они бегом спускались вниз. Джо тяжело дышал. Корзина с грибами оттягивала руку. За ворот стекал холодный пот. Спешка, страх опоздать на работу сдавливали грудь до удушья. Но вот наконец показались дома.