— Нет, не согласен! Спросите об этом у пандитов.

— Виджая Джангам пандит, но во всём согласен со мной. Поспорили бы с ним!

— Вы ведь знаете, что я только и жду случая! Увидите, как я разобью Виджаю! Он черпает свои принципы из шастры или пураны, созданной совсем недавно, — всего около трёхсот лет назад. К тому же родина её не Каши или Матхура, а страна дравидов![204]

— Да, та самая страна дравидов, которая дала нашему народу таких великих махатм[205], как Шанкарачарья и Рамануджачарья![206] Скажу вам откровенно, знаний ваших я не умаляю, но порой мне кажется, вы рассуждаете, как безумный.

Бодхан затрясся от гнева.

— Ну, что молчите? — холодно спросил Ман Сингх.

— Махараджа восстал против варн, — дрожащим голосом ответил жрец, — поэтому я ни часу больше не останусь в Гвалиоре! Я не хочу жить там, где не почитают веру!

Ман Сингх пришёл в ярость:

— Глупец!

— Так вот как махараджа думает обо мне!

— Да! Именно так!

Бодхан покинул дворец, даже не благословив на прощание раджу. В тот же день жрец отправился в паломничество. Ман Сингха это не огорчило. Он был уверен, что рано или поздно упрямец явится к нему за помощью и защитой.

Обряд бракосочетания совершил Виджая Джангам. На свадьбе Атала и Лакхи было много брахманов, хотя нашлись и такие, которые из-за болезни (вернее, под предлогом болезни) не явились.

Мриганаяни была счастлива: наконец-то Атал и Лакхи по-настоящему совершили обход огня.

54

Свадьбу праздновали с особой пышностью. Празднества длились не день и не два. Ман Сингх хотел показать народу, что он против кастовых установлений, и, кроме того, раджа знал, что это обрадует Мриганаяни.

Богатые и знатные горожане устраивали в честь Атала и Лакхи угощения, подносили новобрачным подарки.

Мриганаяни тоже решила пригласить молодых к себе, но у неё была особая цель! Она знала, что гости не посмеют отказаться от угощения, которые подаст им Лакхи, и тем самым признают её касту столь же высокой, как и свою, а следовательно, и брак их с Аталом.

Но Суманмохини решительно воспротивилась, заявив, что она, как старшая рани, первой должна устроить угощение. Мриганаяни пришлось смириться.

Во время угощения у старшей рани мужчины, согласно обычаю, находились в одной комнате, а женщины в другой.

Когда блюда с едой были поданы, Суманмохини стала всех угощать.

Мриганаяни улыбнулась:

— Махарани-джи, — сказала она мягко и вкрадчиво, — по нашему обычаю угощать всех должна новобрачная.

Старшая рани засмеялась.

— Во дворце гак не принято, — ответила она, намекнув на то, что это деревенский обычай.

Однако Мриганаяни не смутилась:

— Вы оказали Лакхарани честь, устроив угощение по случаю её свадьбы, так позвольте же новобрачной обойти гостей согласно деревенскому обычаю. Это было бы доказательством вашего расположения к ней.

— Какие ещё доказательства?! Всё и так ясно.

— Вот и хорошо! Пусть же она угостит хотя бы вас и меня, а остальных не надо.

— Но почему вы так настаиваете на этом?

— Чтобы доставить вам радость.

— Но это не доставит мне никакой радости!

— Тогда угощайтесь сами, я не притронусь к еде!

— Но без вас и мы не станем есть.

— Хорошо, я сама буду угощать вас едой, которой коснулась Лакхи. Надеюсь, теперь-то вы не будете возражать?

— Теперь не буду. Мало ли в конце концов встречается на нашем жизненном пути шипов!

Мриганаяни бросило в жар. Лакхи сидела, низко опустив голову.

— Я не знала, что вы пригласили нас лишь для того, чтобы оскорбить! — гневно сказала Мриганаяни.

В глазах Суманмохини заплясали огоньки.

— Нет, это вы своей настойчивостью оскорбляете меня!

Мриганаяни встала:

— Пойдём, невестка!

Лакхи умоляюще сложила руки.

Но Мриганаяни была непреклонна.

— Идём, Лакхи, нам нечего здесь делать! Уж слишком высокого она мнения о себе!

Суманмохини хотела что-то сказать, но промолчала. Когда Мриганаяни и Лакхи ушли, она приказала служанке:

— Выбрось их еду!

Служанка взяла блюда Мриганаяни и Лакхи и направилась к выходу.

— Да смотри, чтобы этой еды не коснулся даже подметальщик! — крикнула Суманмохини ей вслед. — Отнеси её куда-нибудь подальше и брось!

Служанка выполнила распоряжение старшей рани. Угощение, предназначавшееся Мриганаяни и Лакхи, досталось собакам. Через два дня собаки издохли. Никто точно не знал, отчего. Но хозяева подозревали, что собак отравили. Пошли разные толки. Но вскоре об этом все забыли.

Мриганаяни и Лакхи тотчас узнали о том, как поступила с их едой старшая рани. Мриганаяни долго не спала в ту ночь, никак не могла забыть нанесённое ей и Лакхи оскорбление. О том же, какая участь постигла собак, она узнала лишь много времени спустя.

55

На следующий день Ман Сингху стало известно обо всём, что произошло у старшей рани. Решив, что разговаривать с Суманмохини бесполезно, он, смущённый, направился к Мриганаяни.

— У махараджи такое испуганное лицо, словно он собрался охотиться на льва! — засмеялась Мриганаяни при виде робко входившего Ман Сингха.

У Ман Сингха отлегло от сердца.

— Не знаю, как утешить тебя! — сказал он, крепко обнимая Мриганаяни.

— Утешить? Зачем? Что случилось, то случилось. Я решила впредь не обращать внимания на подобные вещи.

Мриганаяни не раз обещала это. И хотя Ман Сингх понимал, что молодая рани никогда не сможет спокойно относиться к выходкам Суманмохини, всё же остался доволен.

— У тебя большая душа! Не успеешь ты преодолеть одни трудности, как начинаешь бороться с новыми. И в этом находишь ты радость…

Увидев, что Ман Сингх не прочь пофилософствовать, Мриганаяни обрадовалась, и лицо её озарила улыбка.

— Не скажете ли вы, с чем можно сравнить мою радость? — перебила она Ман Сингха.

— С радостью, которая охватывает меня при виде твоей улыбки!

— Ах, перестаньте, не то я рассержусь!

— Сердись — я всё равно буду смеяться!

— Какой вы плохой!

— Зато ты хорошая! А плохое всегда тянется к хорошему. Так уж всегда в жизни бывает.

— Да нет же, я пошутила. Вы очень хороший и добрый. А теперь давайте сядем и поговорим, только не придвигайтесь ко мне совсем близко.

— А мы и так разговариваем!

— Можно задать вам один вопрос?

— Хоть два!

— Как вы станете относиться ко мне, когда уйдёт моя молодость, увянет красота? По-прежнему ли будете любить меня иди забудете?

— Как могла ты подумать такое?

— Вы позволили задать вам два вопроса. Так вот, ещё я хотела бы спросить, как сделать любовь постоянной, непреходящей?

Объятия Ман Сингха стали слабее. Лицо приняло серьёзное выражение. Мриганаяни сняла со своих плеч руки раджи и села.

Ман Сингх тоже сел, но не рядом, а чуть поодаль. Мриганаяни улыбнулась.

И Ман Сингх сразу же повеселел.

— У тебя действительно большая душа! Ты лучше меня! И взрослей!

— Неужели?

— Я не шучу!

Ман Сингх подвинулся к Мриганаяни.

— Не надо, а то рядом с вами я буду казаться совсем маленькой!

У Ман Сингха стало совсем легко на душе.

— Ты воздержана и можешь любить спокойно. А я человек страстный, мне свойственны порывы. Но ты права, только воздержанностью можно сохранить любовь.

Мриганаяни наклонила голову и коснулась пальцем подбородка Ман Сингха.

— Вы что, весь день намерены читать мне нравоучения?

— Разве я пандит или ачарья? — Перед Ман Сингхом на мгновение возник образ Бодхана, но тут же исчез. — Как хочется мне навеки запечатлеть твою улыбку, твою красоту, в которой я всякий раз нахожу что-то новое, твоё благородство и величие. Это стало бы символом моей любви и постоянства. И только что, какую-то минуту назад, я понял, как осуществить свою мечту! Что ты скажешь, если я назову наш новый храм твоим именем?