Вечером, усталый, но полный энергии, Ман Сингх пришёл к Мриганаяни и рассказал ей о том, что успел сделать за день.

— Если Сикандар подойдёт к Гвалиору, я тоже возьмусь за лук! — решительно заявила Мриганаяни.

— А мы, мужчины, на что?

— Неужели вы думаете, что женщины — это лишь украшение дома и предмет удовлетворения ваших страстей?

— Ну что ты! Женщина — это само вдохновение, она вселяет бодрость, словно раннее утро, когда солнце ещё только поднимается из-за горизонта.

— Я не разбираюсь в поэзии, но хочу спросить лишь об одном: разве это утреннее солнце не поднимется высоко, разве не опалит оно землю своими лучами? А рани настолько безвольны, что в случае падения крепости решили сжечь себя на погребальном костре!

— Этого не следует делать!

— Но Джаухар-Тал[190] велит им поступить именно так! Рани вспомнили о нём потому, что руки их никогда не держали ни лука, ни стрел, ни меча. Но мы с Лакхи не такие! Пусть только сунутся сюда тюрки, посмотрите тогда, на что мы способны!

— Я уверен в твоей отваге, но мне хочется, чтобы ты мирно сидела в своих покоях и ждала, когда после боя, уставший, я приду полюбоваться твоей нежной улыбкой и насладиться твоим дивным голосом, который вольёт в меня новые силы!

— А разве свист пущенных нами стрел не придаст вам сил и отваги? Вот вы строите дворец, видимо, затем, чтобы отдыхать в нём. Но мне кажется, что этот великолепный дворец должен был бы вдохновлять вас на борьбу и в его стенах, и за их пределами, разумеется, если бы вам удалось завершить его постройку.

— Да, ты права! Но это мне не удалось. Всё время что-то мешало… Вот покончу с тюрками, чего бы это мне ни стоило, и первым делом возьмусь за дворец. Потом займусь музыкой — гений Байджу мне поможет — и, наконец, сделаю всё, что в моих силах, для процветания живописи и литературы!

— Что значит «чего бы мне ни стоило»? Уж не думаете ли вы откупиться от врага золотом и серебром?

— Что поделаешь? В политике все средства хороши: и уговоры, и деньги, и оружие, и лазутчики.

— Но не ради искусства ли подумали вы о деньгах, вместо того чтобы думать об оружии?

— Мне обо всём приходится думать.

— Я не политик, а простая крестьянка. Помню, когда на мачане я встречала багряный рассвет и слушала весёлое щебетание птиц, душу мою охватывала неизбывная радость. Но я не давала себе воли и день-деньской трудилась в поте лица. Потом я захотела построить дом из предрассветного зарева, щебетания птиц, сверкания речного потока, вздымающейся к небу горы и огромных зелёных листьев. Но мне удалось выстроить лишь игрушечный домик из глины. И я заставила себя забыть свою мечту!

— Так то был глиняный домик, а я строю дворец!

— На что нужны вина, мягкая постель и дхрупад, если вы, увлёкшись игрой, не успели вовремя взяться за меч или, читая в постели, позволили врагу захватить себя врасплох, если дхрупад так увлёк вас, что его звуки приятнее вам, чем боевая музыка и ратные песни!

Мриганаяни говорила горячо, страстно, и Ман Сингх, охваченный трепетным восторгом, обнял её.

— Оставьте меня! — сказала Мриганаяни, высвобождаясь из его объятий. — Делайте лишь то, что надлежит сейчас делать кшатрию! А о защите женской половины дома не беспокойтесь, я сама позабочусь об этом.

Ман Сингх посмотрел на Мриганаяни с нескрываемым восхищением.

— Никогда прежде я не чувствовал себя таким сильным. Я выброшу из головы мысль об откупе. В самом деле, кому нужно такое искусство, ради которого забываешь о долге? Никому, как и сам долг, из-за которого забываешь об искусстве!

Перебирая пальцами драгоценное ожерелье, сверкавшее на широкой и сильной груди Ман Сингха, Мриганаяни ответила:

— Однако на время вы должны забыть об искусстве. Долг повелевает вам надеть кольчугу!

— Я тотчас же надену её, дорогая! Долг — превыше всего! — решительно произнёс Ман Сингх.

47

Своему сыну от Суманмохини Викрамадитье, едва достигшему юношеского возраста, Ман Сингх собственноручно прикрепил к поясу меч и проводил его в поход на Сикандара.

Потом он призвал Нихал Сингха и велел ему напасть на делийское войско с другой стороны, сказав при этом:

— Надеюсь, твои воины заставят Сикандара отступить! Когда же он вернётся в Дели, начнёшь с ним переговоры о мире. Напомни ему, что только войско Гвалиора может вразумить султана Мальвы. Да заодно пообещай ему помощь, если кто-либо из его вассалов, за исключением Мевара, конечно, поднимет восстание.

— А если речь зайдёт об откупе или выплате дани? — спросил Нихал Сингх.

Ман Сингх вспомнил Мриганаяни.

— Скажи, что ты не уполномочен решать такие вопросы и должен переговорить с раджей. Мы выиграем время, а там видно будет.

Нихал Сингх попрощался с раджей и вышел. В коридоре он столкнулся с Калой. Девушка улыбнулась ему.

— Я давно хотел встретиться с тобой, — произнёс Нихал Сингх.

Кала насмешливо взглянула на него.

— И до сих пор вам не представилось случая?

— Как ты живёшь?

— Играю, пою, рисую — вот и вся моя жизнь!

— Что же ты рисуешь?

— Храмы и новые здания, которые возводятся в крепости.

— Не знаю, как у тебя с живописью, но поёшь и играешь ты замечательно!

— Благодарю вас!

— Я никогда не забуду тот вечер, когда впервые услышал твоё пение и увидел, как ты танцуешь!

— Но я не пела тогда!

— Ты подпевала Байджу.

— А что так понравилось вам в моём танце?

— Мне нравится в тебе всё: улыбка, взгляд, голос. Воспоминание о них даже во сне не покидает меня!

— Идите же и надейтесь, что бог снова сведёт нас!

— Позволь на прощание прижать тебя к сердцу!

— Я поклялась, что никому не позволю прикоснуться к себе, пока не исполнится моё заветное желание. И если это случится, я лишу себя жизни.

— Что же это за желание?

— Вы уверены в победе? — не отвечая на вопрос, спросила Кала.

— Уверен.

— Так вот, когда вернётесь, попросите себе в джагир Нарвар. Он должен принадлежать вам по праву!

— Но раджа отдал его своему шурину…

— Который ничем не заслужил такой чести! Я хочу, чтобы справедливость восторжествовала.

— Я буду сражаться, не щадя жизни, и отброшу Сикандара от Гвалиора! Тогда махараджа выполнит любую мою просьбу!

— А может, вам лучше остаться в крепости? Раджа выслал навстречу Сикандару раджкумара и почти всех военачальников. Боюсь, что одному ему не справиться, если Гвалиор будет осаждён.

— Махараджа говорит, что ему поможет молодая махарани.

— Махарани женщина. Что может она сделать?

— Я тоже так подумал, но сказать об этом радже не решился. Послушай, а могла бы ты встретиться со мной сегодня ночью, если я ещё буду в крепости?

— Я же сказала, что не позволю прикоснуться ко мне до тех пор, пока вы не получите Нарвар.

— А если раджа пожалует мне другой город?

— Постарайтесь обменять его на Нарвар.

— Но почему тебе так нравится Нарвар?

— Потому что именно вы спасли его от тюрок и ещё потому, что от Нарвара до Чандери — моей родины — рукой подать.

— Если бы ты знала, как не хочется мне покидать крепость! С какой радостью остался бы я здесь, чтобы день и ночь быть рядом с тобой!

— Но это станет возможным лишь после свадьбы.

— Я не могу на тебе жениться: мы из разных каст.

— Но ачарья Виджая Джангам говорит совсем другое, и я согласна с ним. А вы? Неужели нет? Даже раджа считает, что Виджая прав!

— Я тоже так считаю!

— В таком случае постарайтесь остаться в крепости, где вы так нужны! Тогда время от времени мы будем видеться.

— Но как это сделать? Может, ты поговоришь с новой махарани?

— Боюсь, это вызовет у неё подозрения.

— Хорошо, я сам поговорю с махараджей.

Однако Ман Сингх не собирался менять разработанный им план действий, и Нихал Сингху пришлось покинуть Гвалиор.