Прошло несколько минут. Девочка сидела, не двигаясь, в кресле, но глаза ее беспрестанно перебегали с предмета на предмет. Они немного задержались на спящем молодом человеке, который во сне храпел, выводя замысловатые рулады. Но вдруг взгляд ее упал на приоткрытую дверь и застыл на одной точке: видимо, что-то находившееся по ту сторону двери сильно ее заинтересовало. Девочка поднялась с кресла, покосилась на старшего из своих спутников, потом сбросила с ног туфли и босая, чтобы звуком своих шагов не разбудить спящих, на цыпочках подкралась к двери. За дверью прямо на земле стоял лоток с игрушками мальчика-разносчика. Рядом сидел его владелец. Искушение было слишком сильно. Девочка лукаво улыбнулась, наклонилась, протянула за дверь руку и схватила фарфоровую куколку. Мальчик ничего не оказал.

Девочка никак не думала, что он ничего не скажет. Ей хотелось совсем другого: ей хотелось, чтобы мальчик сразу же хватился своей игрушки, поднял крик, влетел в комнату, пристал к ней. Она же только бы спокойно его опросила: «А ты видел, что это именно я взяла твою куклу?» Он бы, наверно, ответил: «Я был по другую сторону двери, как я мог видеть, кто протянул руку?» В конце концов мальчик расплакался бы и только после этого она возвратила бы ему куклу. Ей очень нравится дразнить и мучить мальчишек — своих сверстников.

И вот ничего не вышило. Улыбка исчезла с ее лица. Еще раз покосившись на спящих, она осторожно открыла дверь и вышла на платформу. Мальчик сидел, прислонившись спиной к стене, и мирно спал. Не одну куклу, а весь лоток со всем товаром можно было бы сейчас украсть, и он ничего бы не заметил. Тань лежала на его лице: отпечаток усталости от тяжелых дневных трудов.

Девочке еще никогда не приходилось видеть, чтобы люди спали в положении, в каком сейчас спал маленький торговец. Если бы ей это описали, она бы не поверила. Наклонившись над спящим, она тихо окликнула его нежным голосом:

— Дружок…

Мальчик тотчас же проснулся. Она спросила:

— А что, если бы твой товар украли?

— Украли? Пусть бы попробовали! Я бы им показал! — ответил он.

Мальчик взял с лотка резиновую птичку, нажал ей на брюшко — птичка свистнула.

— Купи у меня птичку — всего шесть пайс[3], — предложил он девочке.

Девочка улыбнулась, засучила шаровары и присела около него на корточки.

— Все ли твои игрушки целы? Посмотри хорошенько, — сказала она.

Мальчик скользнул взглядам по лотку: все как будто на месте.

— Выбери, что тебе нравится, — продолжал он уговаривать, — вот, например, кошелек — две анны[4].

— Он мне не нужен.

— Ну, хорошо, купи в таком случае вот эту табакерку — всего лишь одна анна. Или, может быть, возьмешь вот эту цветную ленту? По семь анн за ярд. А посмотри-ка какой волчок! И цена его только две пайсы.

— На что мне волчок? Ведь я уже не маленькая.

— Ну, что же ты хочешь купить? Может быть, зеркальце? Чтобы на себя любоваться? Ведь ты такая… красивая.

Когда он произнес последние слова, девочка пристально на него взглянула, потом рассмеялась — уж очень забавно он это сказал!

— Не надо мне твоего зеркальца! Смотрись в него сам, негодный мальчишка!

Мальчик начал ходить с лотком еще совсем недавно: он еще не научился своему делу, не умеет завлекать покупателей.

— Видно, все мои уговоры ни к чему не приведут! — воскликнул он раздосадованный. — Скажи, сколько у тебя денег, а я на эту цену подберу тебе самый лучший товар.

— Деньги? Откуда у меня деньги?

Мальчик молча на нее посмотрел, потом печально улыбнулся и вздохнул:

— Значит, напрасно я только старался! А ты в таком случае… иди и ложись спать.

Но девочка не двинулась с места. Ее взгляд скользил по блестящим безделушкам на лотке. Фарфоровую куклу она прижимала к груди, закрыв ее ладонью. Наверное, в эту минуту ее занимал мучительный вопрос: как возвратить владельцу украденную вещь, не сгорев при этом со стыда?

Мальчику вдруг стало ее жалко — он и сам не знал почему. Может быть, он грубо с нею обошелся, сказав, чтобы она шла спать?

Двое детей приблизительно одного возраста… Но какая разница в их судьбах! Перед ней мир открывается страницами волшебных сказок, местом непреходящих радостей, перед ним — тернистым и пыльным путем, на котором его ничего не ждет, кроме тяжкого труда, постоянных лишений, страданий. Но сейчас они пусть случайно, пусть ненадолго, но рядом…

…К краю иссушенной, томимой вечной жаждой пустыни принесла свои обильные животворящие воды река и остановилась…

Мальчик заглянул в загадочные глаза, которые были так близко от его глаз, и спросил:

— Как тебя зовут?

— Как меня зовут? Тебе хочется это знать? Меня зовут Шанти Деви. А тебя?

— Зачем тебе мое имя? Ты сразу же его забудешь.

Он больше не смотрел в ее глаза. Взгляд его скользнул по пустынной платформе, по уходящим во мрак рельсам…

— Так почему же ты спросил, как зовут меня? Скажи!

Не отвечая на ее вопрос, мальчик сказал:

— Ты так ничего у меня и не купила… За весь сегодняшний день я почти ничего не продал… Тяжело мне приходится… — Он немного помолчал, потом спросил: — Откуда ты?

— Я из Панджаба, мы живем в Амритсаре.

— А куда едешь?

Девочка почему-то смутилась и не ответила.

— Что же ты молчишь?

— Я впервые приехала в эту часть страны. Дядя везет меня в Калимати. И вон тот, что так громко храпит, — она показала через приоткрытую дверь на спящего, — тоже едет с нами.

— А кем он тебе приходится?.. Опять молчишь? Почему не хочешь ответить?

И тогда Шанти призналась, что это ее муж. Дядя устроил ему работу в Калимати, и теперь они туда едут, чтобы зажить своим домом. Ее дядя — очень важная персона.

Мальчик задумчиво посмотрел на свой товар, потом вздохнул и проговорил:

— Теперь мне нужно идти. Сейчас к той платформе подойдет пассажирский поезд из Калькутты. Может быть, удастся что-нибудь продать… Ты спрашивала, как меня зовут? Меня зовут Бадри. Теперь прощай.

Он хотел подняться, но Шанти его удержала:

— Поздняя ночь, и никто у тебя ничего не купит. И что я стану делать, оставшись здесь одна? Мне будет скучно…

Странные слова! Бадри — никогда бы не подумал, что знакомство, которое началось всего лишь полчаса назад, даст этой девочке какие-то права на него. Властная, своенравная девочка! Она позабавится им немного, а потом — как только придет ее поезд — уедет с дядей и вот тем… А он снова останется один на пустынной заброшенной станции и снова будет тщетно искать себе покупателей. Как обидно… Нет, он и не подумает ее развлекать! И он оказал ей почти со злобой:

— Иди к своему дяде.

— Не пойду. Что ты можешь со мной сделать? Я останусь здесь. И ты… останешься тоже.

Она крепко ухватилась за край лотка.

— А кто будет за меня торговать?

— Успеешь еще наторговать, товар никуда от тебя не сбежит!

Бадри опять посмотрел ей в глаза. А глаза у этой странной девочки черные, глубокие, таинственные… Не понять, что выражает их взгляд. И какие у нее длинные, густые косы! На тонких запястьях поблескивают золотые браслеты, на узком, словно точеном мизинце кольцо. Босые ножки от налета пыли кажутся лишь красивее. А лицо у нее розовое-розовое… ведь она из тех мест, где солнце так не жжет. Много красивых девочек видел Бадри в окнах вагонов проходящих мимо поездов, но такую красивую видит впервые. И так близко…

Воля его ослабела — он не мог заставить себя подняться и уйти.

— Я знаю тебя… Я уже встречал тебя раньше, — неожиданно проговорил он, вглядываясь в ее лицо.

— Ты меня знаешь? Этого не может быть, мы никогда с тобой не встречались.

— Нет, я тебя знаю! — Бадри говорил как во сне. — Конечно, я знаю тебя, и мы с тобой встречались.

— Где же?

Бадри молчит. Старается вспомнить, где он видел эту девочку. Напрягает память, заглядывает в самые потаенные ее уголки.