— А старик-то очень плох, долго не протянет, — печально заметил Пурно.

Вернувшись в хижину, Фокир присел около больного:

— Смотри, дед, вот чадор. Сейчас я тебя укрою… Они обещали купить твоих кукол и денег дали — гляди, целых десять рупий.

— Десять рупий?

— После ярмарки они опять к нам заедут.

— Правда ли?

— Обещали… Но что с тобой, дедушка? Ты опять дрожишь…

— Это пройдет, внучек. — Старик с трудом приподнялся. — Я им рад! Много добрых слов они мне сказали…

Старик не кончил: силы оставили его, и он упал на постель. Его била лихорадка, дыхание стало прерывистым…

Фокир и сам не заметил, как уснул. Часа через два он проснулся: дед сидел на постели и возился со своими куклами; его все еще знобило, руки дрожали, и движения были неверными, но он продолжал работать. Этих кукол он, наверно, решил закончить сегодня же ночью.

Поглядев на дедушку, Фокир опять задремал. Мерцала, догорая, оставленная Абхой свеча…

А наутро все в Энатпуре узнали, что конгрессисты скоро вернутся и в деревне закипит работа…

Весть эту разносил Фокир. Вот здесь, около бамбуковых зарослей, построят мастерскую для его деда; на площади, где справляются празднества в честь бога Шивы, откроют прядильную, а рядом с храмом Шивы аптеку. По реке из города повезут всевозможные товары: одежду, посуду, игрушки. Проложат дорогу к базару, по ней помчатся машины. Поднимутся крытые жестью дома… Всего будет в достатке — молока, одежды, обуви…

Фокир рубит заросли, очищает пруд от водяных гиацинтов, прибирает в доме — ведь скоро они вернутся! Дед уже не встает, лихорадка усилилась, несколько дней он лежит без сознания. Фокир то и дело бегает на пристань, он ждет: его друзья вернутся. Их путь лежит только через Энатпур. Ведь они обещали…

Закрылась ярмарка в Куморпара. Многие возвращаются домой через Энатпур. Одни накупили много разных товаров, другие заработали кучу денег.

А тех, кого ждет Фокир, все нет и нет. Серые сумерки закрыли речную даль, их лодки не видно. Они обещали вернуться через неделю, но прошло уже больше месяца. Должно быть, забыли они бедного Фокира и его старого больного деда… Слезы набегают на глаза мальчика…

Однажды он увидел лодку. Большая, тяжело груженная… Фокир сразу узнал ее, ведь это та самая, которую он ждал! Лодка, до краев наполненная дорогими товарами! Так вот почему они задержались! Они везут с собой подарки! Сейчас причалят к пристани и выйдут на берег, как благие вестники богини Лакшми[20]. Нет, не напрасно ждал Фокир, они не обманули, вернулись…

Но лодка с песней проплыла мимо — на ней ехал со своими товарами какой-то богатый ростовщик. Пошел сильный дождь, но Фокир, еще раз обманувшись в своих ожиданиях, не уходил с пристани. Он остался сидеть под деревом махуа. Его опять начала бить лихорадка.

Бина, ласковая старшая сестра Бина, уезжая, наказывала ему помогать соседям, и мальчик свято выполнил ее наказ: постель отдал жене бедняка Ханду Минча, чадор — нищему возле храма Шивы. Рис и горох давно роздали беднякам, а деньги пошли на уплату налога. Сейчас у них с дедом ровно ничего нет. Но не беда! Чем хуже им приходится сейчас, тем счастливее заживут они потом, когда вернутся друзья…

Домой Фокир пришел насквозь промокший и совсем больной.

Конец месяца джошто[21]. Дождь идет не переставая. Сквозь дыры в крыше он льется на лоскутное одеяло, под которым лежит больной старик. Его скорченное тело лишь изредка слабо шевелится. Вот уже два месяца с надеждой и тоской спрашивает он у Фокира, когда же наконец приедут девушки и Пурно. И каждый раз Фокир отвечает ему одно и то же: ждать осталось совсем недолго, они вот-вот приедут. Они возьмут своих кукол: Молинади, Бина, Абха и Пурно. Четыре безгрешные фигурки, безупречные, прекрасные, улыбающиеся. В них заложены души. Они друзья бедных. Они помощники в беде. Они полны любви и сострадания. Они должны вернуться в эту хижину с дырявой крышей, к этим бамбуковым зарослям, где умирает старый мастер. Они вернутся, обязательно вернутся.

Фокир то выбежит в нетерпении на дорогу, то подойдет к старику, ласково погладит его по спине.

— Не печалься, деду. Они вернутся, правда вернутся! Уж ты поверь мне.

Старик не отвечает, не двигается. Его утешали так изо дня в день, всю жизнь, бесконечно. Он пытается приоткрыть глаза, но ничего не видит — все закрыто какой-то серой пеленой.

Фокиру жалко, очень жалко дедушку. Однажды он солгал:

— Они написали, что скоро приедут!

Старик с трудом открыл глаза и, тяжело дыша, приподнялся на постели. Мальчик испугался: ему показалось, что дед борется с самой смертью.

— Дедушка, ляг. Успокойся. Ты слышал, что я сказал? Они скоро приедут!

Старик посмотрел на него невидящим взглядом. Наугад протянул, руку к мальчику, бормоча:

— Фокир, дитя мое, помоги мне дожить до их возвращения… Тогда я умру спокойно. Они тебя не оставят…

Люди давно позабыли о ярмарке в Куморпара. Теперь редко кто проезжает через Энатпур. И у кого бы Фокир ни опрашивал, никто ничего не знает о Пурно и трех девушках. Но Фокир бережно хранит забытый ими свечной огарок. Когда они вернутся, он снова зажжет его и осветит им путь к своей хижине.

Но вернутся ли они? Они исчезли в джунглях города, затерялись в толпе. У них много дел. Откликнувшись на зов великого народа, они устремились в самые глубины народной жизни, они призваны облегчать беды и горести многих тысяч Фокиров, страдания и болезни многих тысяч стариков. Могут ли они помнить о каком-то крошечном Энатпуре? Они — большие люди и входят в дома Фокиров, не стряхивая пыли с ног. Воистину счастлив тот из бесчисленных Фокиров, кому хоть раз довелось с ними повстречаться.

Фокир не в обиде, что они забыли его. Достаточно и того, что он видел их: Абха, Бина, Молинади, Пурно — они приоткрыли перед ним будущее. Когда он вырастет, он тоже будет служить своему народу, жить и работать для него. И тогда они встретятся снова…

Но что он скажет деду, если тот опять опросит о них? Старик не должен знать, что его обманули, что они никогда не вернутся…

Пришел месяц ашар[22], и небо затянуло тучами. От порывов ветра содрогается ветхая хижина, на крыше разметало остатки соломы.

Словно темная бездна разверзлась перед дедом Фокира.

Он давно уже ничего не ест — удивительно, как еще жив. Но старик не хочет умирать. Он художник, творец, оживляющий мертвую глину, и ему не пристало безропотно покориться смерти.

Сегодня ночью Фокиру придется зажечь огарок свечи: ему страшно наедине с умирающим. Страшно слушать прерывистое дыхание, смотреть в невидящие глаза под нависшими седыми бровями…

— Деду! — окликает Фокир.

В ответ ему невнятное бормотание.

— Деду! Подожди! Не уходи!..

Собрав последние силы, старик хочет приподняться, но падает лицом вниз и замирает без движения.

— Деду… — стонет Фокир.

Ответа нет. Мальчик зовет еще раз. Старик чуть-чуть шевельнулся. Жив! Он еще жив! Ах, если бы они приехали сейчас, он увидел бы их и узнал — огарок свечи еще не догорел до конца!

Порыв ветра ворвался в хижину… Ливнем обрушился дождь… На крыше что-то загремело…

— Деду! Деду! Они вернулись!

Старик откинулся навзничь.

— Вот они, пришли! Разве ты не видишь их, не узнаешь? — сотрясаясь от рыданий, кричит Фокир. — Гляди, они стоят перед тобой!

— Смотри, деду! Они здесь!

И старик узнал:

— Наконец-то вы вернулись!

Они вернулись. Беспросветный мрак озарился лучами солнца, дивный мираж стал действительностью. Они стоят перед ним и ласково улыбаются ему. Они не обманули его…

Фокир держит кукол перед глазами деда. Лицо умирающего озаряется счастливой улыбкой. Он снова верит в человека, в благородство человеческой души.

Долгая ненастная ночь… Над телом умершего рыдает Фокир. И кажется, что вместе с ним плачет весь Энатпур.