— Уезжай, — сказала Крис Уэсу.

И он повиновался. Он обогнул неподвижное тело Эрика, ковыляя к своему грузовику. Мы все ждали в тишине, пока он не выехал на дорогу и не исчез из виду, а затем мы коллективно расслабились.

— О, мой Бог, — сказала одна из курящих женщин радостно. — Эрик!

Он казался озадаченным, а затем порылся немного в своей памяти, чтобы вспомнить, кем она ему приходится, и они обменялись рождественскими поздравлениями. Бред, но это мгновение помогло мне — и, возможно, Крис тоже — отойти от испытанного выброса адреналина.

Женщины докурили свои сигареты. Та, что узнала Эрика, сказала:

— Ну, может, еще увидимся. Хорошо выглядишь, — добавила она, отчего я закатила глаза. — Очень хорошо.

Он пожелал спокойной ночи, и жестом указал нам с Крис сесть в заведенный грузовик.

Как только он уселся за руль и пристегнулся, то он опустил голову и пробормотал:

— Черт.

— А мне показалось, все прошло довольно не плохо, — сказала Крис.

— Она прекрасно справилась, — рассказала я Эрику.

— Даже не угрожала ему, что пошлю тебя за ним и все такое, — сказала она. — Только пообещала натравить на него всех оставшихся жителей города.

— И его надзирателя, — добавила я.

— Он что-то говорил? — потребовал Эрик. — Кому-либо из вас. Что-нибудь агрессивное?

— Не, — сказала Крис. — Трезвый он просто сыкло. Я и забыла об этом. — Она была такой спокойной, но по ее голосу я слышала, что она была напугана.

— Он говорил тебе что-нибудь? — спросил он меня. — Он смотрел на тебя?

— Нет, не так как ты это думаешь. У нас все было в порядке. Правда.

Эрик тяжело вздохнул, словно он был измотан от того, что вытаскивал наши неподвижные тела из горящего здания.

— Давайте уже уедем домой.

Глава 21

По дороге в Лейксайд Крис я изложила все подробности встречи брату. Он по несколько раз переспрашивал детали подобного рода:

— Он точно это сказал? А каким тоном он это говорил? — прежде чем, наконец, вроде успокоиться. Если он не был удовлетворен, то, возможно, был достаточно уверен, в том, что ему не придется всю ночь прислушиваться к проезжающим машинам мимо дома его матери.

— Он не появится поблизости, — сказала Крис. — Это было написано на его лице. Он трус, когда не под кайфом. А он определенно не под кайфом, раз так разжирел. Черт… хотела бы я знать, как можно так располнеть на тюремном пайке.

Шутка — похоже, окончательно расслабила Эрика. Я чувствовала его облегчение, от того что конфронтация, наконец, закончилась и была решена, так же ясно, как могла чувствовать солнце на своих волосах.

— Маме рассказать? — спросил Крис.

Эрик казался задумчивым, пока припарковывал грузовик.

— Не сегодня, по крайней мере. Давай решим это завтра, может быть.

Крис кивнула и распахнула пассажирскую дверь. Она интуитивно догадалась, по включенному мотору, что нам требовалась минутка наедине, и молча, захлопнула дверь. Как только ее поглотил свет в кухне, Эрик откинулся на своем сидении.

— Черт подери.

— Все в порядке, правда. Я в порядке. Крис в порядке.

— У меня вся кожа зудит, от того что он просто взглянул на тебя.

— Я в порядке. Правда. Все эти пятницы в Казинсе хорошо меня подготовили. И Крис была внимательна, чтобы не рассказать ему кто я такая.

— Все равно…

— Я очень горжусь тем, — сказала я, — как ты сдержал себя.

Казалось, Эрик не слышал меня. Он уронил лоб на руль, и издал звук абсолютного горя и поражения.

— Боже. Если бы с тобой что-нибудь случилось…

Я потерла его спину.

— Но ничего не произошло. Твоя сестра прикрыла меня и все такое. В этом не было необходимости, но она все равно это сделала.

Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

— Правда? — Она была напугана около минуты, а потом превратилась в бульдога. — Я слегка улыбнулась.

Он протяжно и громко выдохнул. Я сменила тему.

— Кстати, кто эта девушка, которая сказала, что ты выглядишь о-о-очень хорошо?

Его ноздри затрепетали от легкого смешка, говоря мне, что мой вопрос смешон. И что в данный момент он был благодарен за небольшую глупость.

— Просто бывшая одного из моих приятелей.

— И хорошо.

Какое-то время мы молчали, я смотрела на Эрика, он уставился прямо перед собой.

— Ты испугался, — сказала я, увидев его рядом со мной.

— Конечно. И мне до сих пор страшно.

— Почему?

— Из-за того что могло случиться. Ты знаешь, что он сделал с моей сестрой…, во всяком случае — суть произошедшего.

— Ты боялся потерять меня?

Он снова уронил голову.

— Энни…

— Я тоже боюсь потерять тебя. Если ты нарвешься на кого-то, как он, то тебя покалечат, или убьют, или посадят. — Я медленно выводила круги на его спине. — В этом мы схожи.

— Я знаю.

— Я хочу, чтобы ты пообещал мне, если со мной что-нибудь случится — чего не произойдет — ты не станешь делать, то, что сделал ради сестры. Потому что ты будешь нужен мне рядом, помочь мне исцелиться, намного сильней, чем чувствовать, что справедливость восторжествовала. Ты можешь пообещать мне это?

— Я не знаю.

Пришла моя очередь вздыхать, и моя рука замерла на его спине.

— Я понимаю, что ты не ценишь свою шкуру, так как бы мне хотелось, поэтому я не прошу тебя понять, или сделать это ради твоего блага. Я прошу тебя об этом ради себя. Ты нужен мне рядом. В безопасности. И на свободе. Мне не нужно чувствовать себя отомщенной. Мне только нужно чувствовать тебя рядом, когда я засыпаю.

Слабый кивок.

Я сжала его затылок.

— Пообещай мне.

Его бездонно карие глаза удерживали мой взгляд.

— Я обещаю. — Он поцеловал меня в губы, затем снова. И проговорил мне прямо в рот, согревая словами мои губы. — Я обещаю. Я буду рядом.

— Хорошо… — на сердце сразу стало легче, и я вздохнула полной грудью.

— Хорошо.

Я жестко поцеловала его, яростно прижимаясь к губам, без нежности и ласки, и крепко сжала его руками, как в тисках. Самое могущественное тело, которое я когда-либо знала, и все же я держала его, словно он может потеряться в мгновение ока. А он мог. Может быть, поэтому он так защищал свою сестру? Потому что он знал, насколько это больно быть так близко к потере любимых? Это делает мои требования эгоистичными, но мне все равно. Его безопасность и его будущее, значили для меня больше, чем все остальное. Это было похоже на материнскую заботу, с такой сильной привязанностью, что пробирала до мозга костей и мышц.

Он убрал волосы с моего виска, и посмотрел мне в глаза.

— Ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Если я так сильно нужен тебе в твоей жизни, что ты требуешь от меня такие обещания, то я дам тебе их.

— А я обещаю, что больше не стану говорить, твоей сестре все те вещи, которые наговорила прошлой ночью. Мы о многом поговорили в баре. И я поняла, что ты значишь для нее. И это намного глубже, чем я себе представляла. Я понимаю, насколько это большой шаг для тебя, дать мне это обещание. Правда.

Он кивнул и поцеловал меня в висок, а затем выдохнул пар у моей кожи.

— Хорошо.

Мы долго обнимали друг друга, пока бурлящая кровь в моих ушах не сменилась рокотом. Пока мое зрение не прекратило, подпрыгивать в такт пульсу. Пока дыхание Эрика не затихло, став не более, чем легким ветерком, что взъерошивал мои волосы.

— Хочешь пойти вовнутрь? — спросил он так тихо, что мне могло это показаться.

— Пока нет. Давай немного посидим в тишине.

Он выключил фары, отстегнул наши ремни безопасности и передвинулся. Я ждала, пока он устроится, навалившись на водительскую дверь. Он похлопал по коленям, и мы уютно уселись, растянув ноги вдоль сидения, устремив взгляды на ряды скромных домов, по-прежнему кое-где светящиеся от рождественских огней. Его рот был у моего уха, а голос заполнял всю мою сущность.

— Я люблю тебя, — сказал он, и продолжил прежде, чем я успела ответить. — Больше, чем я когда-либо любил себя. Но я попытаюсь сделать, что ты просишь. Я попытаюсь ценить свои возможности, и мое пребывание здесь, — будучи свободным, — так же как это делаешь ты.