— Я тоже рад тебя видеть.

Я последовала за ним вовнутрь, в тесную, но аккуратную кухню. В комнате витал аппетитный аромат курицы с дрессингом. Я остановилась, чтобы почесать песика за ушком, и была вознаграждена обильным облизыванием. Когда я выпрямилась и убрала руки, то он начал лизать мои колени через джинсы. Эрик подтолкнул пса ботинком по заднице.

— Отстань, Скутер. — И пес послушно побрел к своим мискам в углу.

Эрик бросил наши сумки у двери, и я последовала его примеру, сняв свою обувь. Он снимал мое пальто, когда из соседней комнаты появилась женщина — очевидно, его мама. Ее темные с проседью волосы были уложены лесенкой. Она была низкой, довольно округлой, с ярко выраженными женственными, латиноамериканскими чертами лица, и такими же темными глазами как у Эрика. Наверное, высокий рост достался ему от отца.

— Малыш, — пробормотала она, когда он остановился чтобы обнять ее. — Мой мальчик, где ты был?

Эрик поцеловал ее в макушку, от чего мое сердце немного оттаяло.

— Работал, — ответил он. — Мам, это Энни. — Он привлек меня ближе. — Это моя мама, Паула.

Я дружелюбно протянула руку, но вместо этого оказалась в крепких объятиях.

Отступив, она положила руки прямо на мою талию и сказала Эрику:

— Вот это фигура!

Я не знала, что подумать, значило ли это, что я более или менее фигурная, чем ожидалось.

— Спасибо, — сказала я, поняв по ее улыбке, что каким бы ни был вердикт — она одобряет. — С прошедшими праздниками.

— И тебя! — Она посмотрела на Эрика. — Я пыталась продержать елку до твоего приезда, но к новому году все иголки опали.

— Переживу. Где Крис? Я видел ее машину.

— Она была со мной всю неделю с тех пор, как… ну, ты знаешь.

— С того момента, как он вышел, — сказал Эрик.

Она мрачно кивнула.

— Просто предосторожность. Но она, конечно же, напугана. Так или иначе, она говорит по телефону с твоей тетей Тори. — Паула перекрестилась, дав понять, что она не особо любит тетю Тори. — Слава богу, не я. Кому интересно слушать о чужих болячках?

Эрик оглянулся, упершись в бока.

— Пахнет индейкой.

— Курицей.

— Почти угадал.

— Ты ешь курицу, Энни? — спросила Паула со всей серьезностью.

Я кивнула.

— Еще пахнет дрессингом.

— О, — сказала она, посмотрев на Эрика с неподдельным удивлением. — Ты не говорил, что она с юга. — Она снова повернулась ко мне. — Вообще-то, он совсем мало чего рассказывал. Он говорил, что ты… учитель?

— Библиотекарь.

— Да, точно, это я знаю. По крайней мере, об этом Эрик удосужился мне рассказать. В общем, да — дрессинг. На коробке было написано стаффинг. Никогда не понимала разницу между дрессингом и стаффингом[4].

Есть ли вообще эта разница? Я пожала плечами.

— Там откуда я родом, мы называем его дрессингом. Моя мама готовит его из кукурузного хлеба.

— Ну, мой стаффинг вроде из батона, но на вкус просто божественный.

— Меня устраивает.

— Боже Эрик, — сказала его мама с улыбкой. — В следующий раз предупреждай, что везешь домой южную девушку, чтобы я смогла приготовить подходящее блюдо. Я не готовилась к такому тесту. — Мне же она сказала. — И так откуда ты именно, Энни?

Эрик достал бутылку красного вина из шкафа и разлил его в четыре бокала на кухонном столе, позволив своей маме завалить меня вопросами. Она кивала на все мои ответы, восхищаясь, словно я была послом некой экзотической нации. Она только подобралась к теме «Чем занимаются твои родители», когда вошла отсутствующая сестра, с кощунственным заявлением в манере Коллиеров:

— Твою мать, у этой женщины нет тормозов.

Ее мать засмеялась.

— А ты думаешь, почему я сбагрила ее тебе?

— Ну, вам всем будет интересно услышать, у Тори врос ноготь на среднем пальце левой ноги.

Паула состроила гримасу.

— Крис не надо. — Фальшиво приглушенным, конспираторским тоном она добавила мне. — Тори сестра их отца.

— Понятно.

— Его семья большие любители наговорить лишнего.

— Ха! — Кристина выдвинула стул, но пока не села. — И это говорит женщина, которая во всех подробностях описала мне воспалившуюся от пирсинга губу соседской девчонки, за завтраком.

Кристина была высокой — вполне возможно 5 фунтов и десять дюймов — и немного полноватой, а своими длинными ногами и узкими бедрами она напоминала Эрика. Немного подсчитав, я пришла к выводу, что ей тридцать шесть или семь, в целом она соответствовала своему возрасту. У нее были черные длинные волосы, собранные в хвост и достигали ее талии. Ее джинсы и клетчатая рубаха не отличались от моих, но в отличие от меня, последнюю она носила, словно заработала ее честным трудом на лесоповале. С тревожной дрожью я попыталась представить, каким должен быть мужчина, чтобы справиться с этой женщиной. Или хотя бы просто сломать ей руку. Потом я вспомнила рассказ Эрика, о ее погибшем сыне. Эта женщина потеряла больше, чем я смогу представить. Я чувствовала себя восьмилетней девчонкой.

Эрик встал, и она похлопала его по спине, пока они обнимались, говоря:

— Не могу привыкнуть к тому, каким здоровенным ты стал в тюрьме.

— Все это благодаря роскошному фитнес-клубу в Казинсе. — Он отступил назад, чтобы кивнуть в мою сторону. — Крис, это Энни. Та, на которую ты наехала по телефону.

Я внутренне съежилась, и пожала протянутую руку Кристины.

— Приятно с тобой познакомиться. Лично.

— Мне тоже, — сказала она, скорее подавленно, чем радостно.

Как бы там ни было, я тоже не была в восторге от этой встречи. Я даже не сомневалась в том, что скорей в меня прилетит метеорит, чем эта женщина извинится. В общем, она меня пугала, и я не стала высказывать своих ожиданий, надеясь на вежливость.

— Я удивлена, что ты приехала, — сказала она мне, с ничего не выражавшим тоном.

— Я эм… — могу быть просто честной. — Вся эта ситуация меня немного пугает. Эрик подумал, что будет не плохо, если я поеду, и удостоверюсь, что волноваться не о чем.

Она стрельнула взглядом в своего брата.

— Волноваться не о чем?

— Вероятно, нет, Крис. Этот ублюдок трус — всегда им был. Не думаю, что он жаждет смерти. Особенно, если он чист…

Их мама замахала руками пытаясь, отмахнутся от разговора, как от роя мошек.

— Я не хочу говорить об этом ужасном человеке.

— Этот ужасный человек причина моего визита, — напомнил ей Эрик. — Нет смысла приукрашивать.

— Но не сегодня, малыш. Хорошо?

Он вздохнул, опустив плечи в смирительном жесте.

Паула повернулась ко мне.

— Дай мне свой бокал, Энни.

Она долила мне вина, и разговор вернулся к Рождеству, о том какими были традиции в моей семье, какая зима в Южной Калифорнии. Это больше походило на собеседование, чем на беседу, честно, а Эрик с Кристиной молчали, поглощенные другим невысказанным допросом. Я заметила, как они злобно переглядывались друг с другом, Эрик, вероятно, требовал что-то вроде, «Кто-то видел его в округе?» пересыщенное лицо Крис ничего мне не говорило, но казалось, что Эрик что-то все-таки там увидел. Он нахмурился ей и отпил своего вина. В какой-то момент она сообщила, что ей нужно покурить, и Эрик пошел с ней. Я видела их в окно, когда подошла к раковине, чтобы сполоснуть руки. Я наблюдала, как он отобрал у нее сигарету и глубоко затянулся, но не стал поджигать сигарету для себя. Он скрестил руки на груди от холода, они перекидывались взглядами и словами, которые я не могла разобрать из-за радио.

Мне не нравилось, что у меня вызывала ревность их очевидная связь. Она была совсем не похожа на ту, что была между нами, словно у него была сторона, с которой мне еще не довелось познакомиться. Очень важная часть, которая способна на преступление. Он был похож на незнакомца, там снаружи, жесткий, красивый, серьезный мужчина, на зимнем воздухе его дыхание имитировало сигаретный дым его сестры. Он казался таким далеким, стоя там прямо за стеклом.