Не знаю, как Прабхупада узнал о «наборщике», но помню, что он хотел приобрести его еще в Нью-Йорке, в 1966 или 1967. Прабхупада каким-то образом раздобыл описание этого аппарата и попросил меня посмотреть на него.
Это интересный аспект личности Прабхупады: он интересовался современным оборудованием для производства книг. Услышав, что Ай-Би-Эм[6] бесплатно предоставляет «наборщик» школам, Прабхупада попросил меня узнать, нельзя ли нас квалифицировать как образовательное учреждение. Несомненно, Прабхупаде хотелось использовать все, что требовалось для производства его книг. Будучи отрешенным садху, он при этом не отвергал ничего полезного.
Впоследствии ситуация изменилась. Здесь мы видим Прабхупаду читающим страницы, отпечатанные на «наборщике», но когда он в 1975 году посетил в Лос-Анджелесе Би-Би-Ти, он был более похож на автора, пришедшего посмотреть на производство своих книг, не вникая в технические подробности использования типографского оборудования. Со временем этот аспект типографской работы взяли на себя его ученики.
Сев за стол с Радха-валлабхой, который показывал ему таблицы, иллюстрирующие разные этапы книжного производства, Прабхупада сказал: «Когда я вижу такие таблицы, мне еще труднее понять суть дела». Всегда было интересно отмечать, как Прабхупада делал все необходимое, но когда появлялись обученные ученики, избавлявшие Прабхупаду от необходимости делать это, он переставал интересоваться данной работой.
Помню, как в 1966 Прабхупада показывал мне брошюру, отпечатанную на «наборщике». Я был согласен делать что угодно, лишь бы это помогло Прабхупаде писать. Если он желал, чтобы я научился работать на «наборщике», мне хотелось попробовать. Помню также, как странно мне было, что Прабхупада, всегда говоривший о Кришне, теперь дает мне брошюру, полную технических подробностей набора текста. По-видимому, впоследствии я несколько привык к этой стороне личности Прабхупады — способности быть одновременно таким трансцендентным и таким практичным, — но тогда это меня удивило. Мы смотрели на Свамиджи как на истинного индийского садху. Он продолжал носить свои остроносые белые туфли и, естественно, дхоти. Он цитировал Бхагавад-гиту и знал все о Кришне. И вдруг он дает мне высокотехнологичную брошюру из Нью-Йорка и спрашивает, не мог бы я научиться пользоваться такой машиной.
Сегодня я не могу подумать о «наборщике», не вспомнив при этом о Палике. Когда она приехал в Бостон, мы устроили ей небольшой офис у тыльной стороны здания, возле кухни. Бостонский храм представлял собой большое трехэтажное здание с многочисленными комнатами, но каждый раз, когда приезжал кто-то новый, нам приходилось дробить комнаты дальше. Это было почти комичной особенностью того дома — все эти закоулки и норки в нем. Мы разделяли комнаты главным образом для того, чтобы содействовать работе издательства. Часто преданные, которые работают над каким-то аспектом книгопроизводства, нуждаются в спокойном рабочем месте. Мы просто ставили пластиковые перегородки (даже не крася их), и преданные, работающие в своих закутках, отгораживались занавесками, чтобы обеспечить себе хоть какое-то уединение.
Палика была великой труженицей. Она работала без устали. Адвайта хотел, чтобы «наборщик» эксплуатировался двадцать четыре часа в сутки, поэтому преданные, обученные работе на нем, трудились посменно. Палика работала всю ночь. Ее каморка располагалась прямо у заднего дворика. Когда Палика чувствовала, что засыпает, она выходила во двор и брызгала в лицо водой из шланга чтобы взбодриться. Однажды она, печатая, почувствовала запах дыма. Кто-то пытался поджечь наш дом. К счастью, Палика бодрствовала и подняла тревогу, так что дом практически не пострадал.
Почти все типографское оборудование было установлено на первом этаже. Чтобы пол выдержал вес тяжелых машин, мы установили дополнительные балки. Почти все оборудование располагалось в одной комнате: печатный станок, переплетная машина и брошюровщик. Большую часть книг мы отдавали переплетать другой компании, но так как Прабхупада хотел, чтобы хотя бы небольшой тираж мы переплетали сами, для помощи в этом деле в Бостон приехал Патита-павана. Он же занимался брошюровкой и вручную делал тиснение в подвале.
Фотомастерская располагалась в подвале. Ею заведовали Уддхава и Мадхусудана. Они переснимали не только иллюстрации, но и каждую набранную страницу — такой тогда была технология печати.
Для типографии Прабхупада мобилизовал ресурсы всего Движения. Из Лос-Анджелеса он прислал Палику и Аравинду, из других храмов тоже приехали преданные. Прабхупада хотел централизовать издательство: каждый, кто делал что-то для ИСККОН-Пресс, должен был жить в Бостоне. В те дни всем нам был свойственен дух отрешенности. Помню, как я приехал в Лос-Анджелес на проводимую Прабхупадой церемонию инициации, чтобы посмотреть на его образцовый центр. Я рассказал Прабхупаде кое-что о типографии и заметил, что было бы хорошо задействовать в работе такую машинистку как Палика. Прабхупада сразу же позвал ее и ее мужа, Бхавананду, и спросил, хочет ли она поехать в Бостон. Палика согласилась, Бхавананда — тоже. Прабхупада был доволен. Он сказал: «Таково сознание Кришны. Супружество не столь важно. Важно служение», — и сделал руками такие движения, словно печатает.
Порой сказанные Прабхупадой слова звучат как опровержение того, что он говорил при других обстоятельствах. Но Прабхупада так много всего сказал! С одной стороны, он сказал Палике и Бхавананде, что служение важнее супружества, но он стольким преданным советовал жениться. По большому счету, Прабхупада хотел, что преданные были отрешенными. Для вайшнава отрешенность состоит не в том, чтобы отказаться от семейной жизни, а в том, чтобы отдать всё Кришне. Если кто-то спрашивал Прабхупаду, подразумевает ли отдача всего Кришне отказ от женитьбы, Прабхупада говорил: «Нет, ты должен быть женат. Тебе надо быть домохозяином». Но если присмотреться, то становилось очевидным: Прабхупада считает, что служить — важнее, чем просто жить супругам вместе, храня свою семью.
Еще одним служением, вернувшимся в Бостон, было редактирование санскрита. В этом письме Прабхупада замечает, что сам расставит диакритические знаки в рукописи. Редактором санскрита у Прабхупады был Прадьюмна, но иногда он тоже становился слабым звеном в издательском процессе. Часто наборщице приходилось ждать, пока Прадьюмна закончит редактировать санскрит. Я отвечал за выпуск, так что мне приходилось спускаться вниз, стучаться в его дверь и спрашивать о страницах. Он мог сказать, что как раз над ними работает, и что я могу забрать их через два часа. Но когда я приходил через два часа, страницы еще не были готовы. Я не мог на него сердиться, но старался как-то договориться с ним. Он был слабым звеном потому, что кроме него никто не мог редактировать санскрит. Если кто-то высказывал Прадьюмне свое недовольство, он мог вообще перестать работать. Разгорались страсти, и создавалась напряженная ситуация. Мы все знали, что Прабхупаде хочется, чтобы его книги издавались сейчас. Когда все останавливалось из-за того, что кто-то не сделал свою работу, все чувствовали себя угнетенными. Ввиду особенностей работы, а также поскольку преданные не всегда были деликатными, наши рабочие взаимоотношения порой становились напряженными.
Вести переговоры с Прадьмной посылали меня, так как я никогда на него не сердился. Я все еще помню, как я ехал (на двух автобусах, с пересадкой) домой с работы, где целый день в офисе имел дело с разными людьми, и заставал дома стоящего в дверях Адвайту, жалующегося, что Прадьюмна не выполнил свою работу, и требующего, чтобы я немедленно пошел к нему.
Схожие проблемы были и с художественным отделом. Поскольку я формально отвечал и за художников, мне, опять-таки, приходилось вести с ними переговоры. Художники работали замечательно, но старались довести свою работу до совершенства, и из-за этого возникали заминки.
Уддхава отвечал за фотомастерскую. Когда художники медлили, он в своей зеленой униформе поднимался в их комнату и предъявлял ультиматум: иллюстрация должна быть готова к стольким-то часам завтрашнего утра. Художники всегда соглашались, но ведь они были художниками и имели иной темперамент. Они никогда не закачивали вовремя. Тогда Уддхава отправлялся выполнять свое обещание. Он заходил в комнату, снимал картину с мольберта и нес к себе в подвал. (Поэтому в старом издании книги «Кришна» есть иллюстрации, которые явно не дорисованы.) Со временем он стал забирать картины среди ночи, чтобы избежать конфликта с художниками.