Сифакс продолжал уныло рассматривать конский хвост. По его щекам текли слезы – слезы позора и бесчестья.
Их великолепный план не сработал. Видно, Ганнибал и Фабий Кунктор – это не Гасдрубал Гискон и Сципионом. Кто-то в этой паре явно оказался не на своем месте.
Вначале все происходило так, как они задумали: римляне бросились их догонять, а они успешно отходили. Но потом все пошло наперекосяк: откуда-то появились стремительные всадники Масиниссы и легковооруженная пехота римлян. Откуда – не поняли ни Гасдрубал, ни Сифакс…
И если бы не наемники - кельтиберы, недавно прибывшие в Африку из Испании, все закончилось бы для них гораздо плачевней. Хотя куда уж плачевней! Разве не он, Сифакс, грязный и оборванный, сейчас сидит и наблюдает, как ленивый мерин опорожняет свой кишечник прямо под его носом?..
– У, шакал! – замахнулся на него Масинисса.
Он уже выместил злость на царе и сейчас просто развлекался, издеваясь над ним. От столь важного занятия его отвлек какой-то молодой всадник, направлявшийся к ним со стороны города.
– Царевич, – подскакав вплотную, крикнул он, обнажив в улыбке ровные белые зубы, – осажденные согласны говорить с тобой. Сейчас из ворот выйдут два их офицера. Они будут ждать нас в трехстах футах от стены.
– Молодец, Карталон!
Масинисса обернулся к униженному царю и усмехнулся:
– Поехали, покажем тебя твоим бывшим поданным.
Он неторопливо намотал поводья мерина на свою руку, и небольшой отряд нумидийцев двинулся по направлению к городу.
В условленном месте их уже ждали два ливийца в дорогих посеребренных доспехах.
Один из них слегка склонил голову, небрежно здороваясь с подъезжающим Масиниссой, которого на всякий случай прикрывали щитами Карталон и Гауда.
– Я приветствую тебя, сын царя Гал… – Он осекся, увидев своего некогда очень грозного повелителя, сидящего в нелепой позе на захудалой лошади.
– Что случилось, Рибадди? – усмехнулся Масинисса, узнав могущественного наместника Сифакса, который его неоднократно преследовал. – Или ты не рад видеть своего царя? Так давай же, скорей расцелуй его грязные сандалии, как ты любил это делать раньше…
Лицо наместника покрылось мертвенной бледностью – он понял, что это конец, и не знал, как вести себя дальше.
Выход из ситуации подсказал Масинисса.
– Пока ты думаешь, дорогой Рибадди, позволь защитникам города полюбоваться на своего правителя, по которому, я полагаю, они очень скучали. – Он осклабился и пихнул мерина вперед, позволяя осажденным увидеть пленника.
Тысячи глаз устремились на несчастного Сифакса, и ропот, услышанный даже внизу, прокатился по всему периметру крепостной стены.
– Я думаю, достаточно для первого раза, – продолжал издеваться царевич. – А теперь иди назад, Рибадди. Я надеюсь, сегодня вечером ворота города будут открыты?
Наместник молчал, не зная, что ответить.
– У твоего царя войск было в десятки раз больше! – зловеще напомнил ему Масинисса. – Вам некому больше придти на помощь, а захватив город, мы не оставим в нем ни одной живой души. И самое главное – твой повелитель приказывает тебе открыть ворота и сдаться.
Он пихнул черенком плети царя в бок и рявкнул:
– Я прав, повелитель? Что ты молчишь?..
Царь испуганно сжался и пробормотал, с трудом шевеля потрескавшимися губами:
– Выполняй приказ царевича, Рибадди!
– Что?! Я не ослышался?.. – Масинисса сделал вид, что страшно разгневался. – Ты сказал – царевича?!
– Выполняй приказ царя Нумидии! – торопливо поправился Сифакс и снова разрыдался.
Вино лилось рекой. Придворные виночерпии не успевали наполнять чаши и метались по огромному залу, где, развалившись на собранных со всего дворца ложах и тюфяках, пировали лучшие воины Масиниссы.
Они много пили, ели и кричали тосты за здравие молодоженов.
Царевич решил не соблюдать церемоний. Кто может быть лучшими гостями на его свадьбе? Придворные лизоблюды? Конечно, нет! Его преданные солдаты – вот кто более всех желанен ему здесь и сейчас. Те, кто переносил с ним невзгоды и опасности, убегая от воинов Сифакса и грабя царские поселения. Те, кто сражался с ним бок о бок, помогая Сципиону разбить карфагенян, а ему, Масиниссе, вернуть отцовский трон.
Свершилось, то о чем он мечтал последние годы, когда спал на голой земле, питался одной травой, загнанный на самую вершину отвесной горы, тонул в бурной реке, спасаясь от преследователей…
Сейчас он – царь. И рядом с Масиниссой сидит прекрасная Сафонисба – его новая обожаемая жена, а ее бывший муж, гонитель царевича, жалкий Сифакс, рыдает в подземной дворцовой темнице.
– Табат, отнеси с моего стола лучшей еды и вина царю, пусть тоже выпьет за здоровье молодоженов, – сказал Масинисса и разразился громким смехом.
Не обращая внимания на присутствующих, он страстно обнял Сафонисбу, которая скромно потупила взор.
– Ах! Какая красивая у меня жена! Правда, Карталон? – обратился Масинисса к молодому воину, лицо которого покрылось пятнами: он был непривычен к вину, но как же не выпить за царевича и его удачу.
– С ее светлым лицом не может сравниться даже луна, – согласился Карталон. – А сиянье звезд не превзойдет чистоты ее нежного взгляда.
– О, как изысканно ты можешь говорить, Карталон! – похвалил юношу Масинисса. – Закончится война, и ты всегда будешь находиться при мне, как раньше твой приемный отец…
Возлежавший по его правую руку захмелевший Гауда, высоко отсалютовав чашей, крикнул:
– Соратники, выпьем за бесстрашного Масиниссу – царя обеих Нумидий, доказавшего и врагам, и друзьям, что он один достоин этого высокого сана!
– За царя Масиниссу! – загремели под дворцовыми сводами восторженные возгласы. – За властителя обеих Нумидий!..
Воины вскочили на ноги и вскинули вверх наполненные чаши. Те, кто не успел присоединиться, стали замахиваться на виночерпиев, подгоняя их грозными окриками:
– Поторапливайтесь, прислужники Сифакса, не то получите добрых тумаков!
Всем хотелось выпить и пожелать всех благ своему вождю и будущему царю. Пускай официально Масинисса еще и не объявлен им, это дело недалекого будущего и пустая формальность.
Неожиданно звук тяжелых шагов солдатских калиг, подбитых стальными гвоздями, которые выбивали равномерный густой звон на роскошном мраморном полу, нарушил идиллию торжества.
В широком проеме дворцовой арки появился Гай Лелий в сопровождении восьми легионеров в полном боевом облачении.
Пирующие замерли и дружно посмотрели в их сторону. Музыканты также перестали играть, – римляне всегда внушали им страх, а этот офицер выглядел особенно грозно: его взгляд из-под нахмуренных бровей был неприветливым, если не сказать – угрожающим.
Легат с наигранным удивлением осмотрел находившихся в зале, как бы спрашивая – а по какому это поводу столь бурное веселье? На самом же деле ему было известно все, поэтому-то он и прибыл сюда из римского лагеря, получив донесение о свадьбе от своих агентов.
Масинисса, этот огромный бесстрашный воин, испуганно смотрел на Гая Лелия, олицетворявшего сейчас власть Рима, а конкретно – власть Публия Корнелия Сципиона. Он понимал – раз легат недоволен, значит, чем-то недоволен и командующий.
– Присоединяйтесь к нашему торжеству, – фальшиво улыбаясь, крикнул царевич. Обернувшись к стоящим позади него слугам, он громко приказал: – Лучшее вино и лучшую еду моему другу и его спутникам!
Лелий остановил взмахом руки кинувшихся к нему и на все готовых услужников Масиниссы и отчетливо произнес:
– Царевич, нам нужно поговорить наедине!
Масинисса понял, что над ним сгустились тучи, и все это из-за его новой, но уже обожаемой им, жены.
– Все пошли вон! – закричал он, вскочив с места и топая ногами.
Никто не удивился столь неожиданной перемене в настроении своего вождя. Он был известен своей необузданностью, кроме того, от внимания гостей не ускользнуло недовольство Лелия свадебной церемонией. В считанные минуты дворцовый зал опустел. Мрачный легат сел рядом с царевичем, кивком отпустив сопровождавших его легионеров.