– Пусть тебя это не печалит, мой дорогой царевич, – успокоил его Сципион. – Верный друг дороже целого войска. И неважно, кто он – царь или простой воин.

Он повернулся к префекту лагеря:

– Укажи людям царевича место для разбивки шалашей и прикажи накормить их!

После этого Сципион по-дружески взял Масиниссу под локоть и лично сопроводил его в свой шатер, где слуги накрывали скромный стол: полководец не терпел излишеств и чревоугодий, особенно во время военных походов.

После обеда, стремясь продемонстрировать союзнику полное доверие, Сципион пригласил царевича и его приближенных на вечерний совет лагеря.

Зимой темнело очень рано, и помещение штаба тускло освещали три бронзовых светильника. Сципион был вынужден экономить: Порций Катон, квестор его армии, отличался въедливостью и чрезмерной бережливостью, даже здесь не допуская перерасхода масла.

На совете, кроме главнокомандующего, присутствовали Гай Лелий, префект флота и правая рука Сципиона, легаты Луций Ветурий, Фульвий Гиллон и Тиберий Фонтей, военные трибуны Луций Эмилий, Фабий Лабеон, Марк Эмилий и Марций Ралла.

– Соратники, – обратился командующий к присутствующим, – сейчас я вам представлю царевича Масиниссу и его приближенных. Прошу вас относиться к ним с должным уважением! – Он обвел всех предостерегающим взглядом, зная высокомерное отношение некоторых отпрысков аристократических фамилий Рима к варварам. – Предупреждаю, что обида, нанесенная им, будет расцениваться, как оскорбление, нанесенное лично мне!

– Но этот варвар не является пока царем Нумидии! – Напыщенный Фабий Лабеон, воспринял слова Сципиона, как камень, пущенный в его сторону. – Более того, он обыкновенный преступник, хотя и разбойничает на территории враждебной нам страны. Так зачем же с ним церемониться?

Лицо Сципиона побагровело. Фабиев он всегда считал своими недругами. Родственник этого трибуна, Фабий Кунктатор, ненавидел его всей душой, не признавал его побед и более того, чуть не сорвал в Сенате положительное решение по поводу высадки легионов Корнелия в Африке. Однако полководец сдержался и мягко сказал Лабеону:

– Масинисса пользуется в Нумидии огромной популярностью. Все ветераны его отца, покойного царя Галы, пойдут за ним. Если мы поможем ему занять трон, Рим получит в союзники огромную армию нумидийских всадников. А как они умеют воевать, тебе, трибун, надеюсь, объяснять не надо?

Все с уважением посмотрели на командующего, зная, что в такой ситуации любой другой полководец, облеченный Сенатом империем, то есть высшей властью в провинции, сорвался бы на крик, или вообще наказал бы упрямца физически.

Сципион окликнул стоявшего около штаба Тита Юния.

– Центурион, войди!

Когда ветеран, пригнув голову, вошел в барак, он приказал:

– Тит Юний, пригласи нумидийцев на совет лагеря!

Спустя некоторое время четверо – Масинисса, Гауда, Табат (в прошлом командир резерва царевича) и Карталон – вошли в помещение штаба.

Римские офицеры с интересом рассматривали нумидийцев, облаченных в шерстяные плащи с накидками из львиных и леопардовых шкур, увешанных ожерельями из разноцветных блях, с диковинными прическами из множества косичек на их горделиво поднятых головах.

Но двое из римлян – Тиберий Фонтей и Порций Катон, – не обращая внимания на остальных, вперились взглядами в высокого юношу, скромно стоящего позади всех.

Карталон, почувствовав на себе пристальные взгляды, удивленно посмотрел на этих двоих римлян, не понимая, почему мужественное лицо старшего из них, отмеченное боевыми шрамами, стала покрывать смертельная бледность.

Катон недоуменно переводил глаза с легата на молодого нумидийца, как бы спрашивая: «Что здесь происходит? Почему этот варвар имеет одно и то же лицо с твоим сыном, Тиберий?»

Наконец легат пришел в себя и взглядом показал Катону, что нужно молчать, он потом ему все попытается объяснить…

ГЛАВА одиннадцатая  “Конец Сифакса и Гасдрубала Гискона”

Послы карфагенян в очередной раз посетили лагерь Сципиона. Полководец так привык к их постоянным визитам, что бесконечные переговоры стали для него чем-то обыденным.

Он принимал их в помещении лагерного штаба и знал наперед, о чем они будут просить.

Старший из послов, Сакарбал, почтительно склонился перед римским командующим, умоляюще прижав руки к груди. Это был грузный, пожилой, умудренный годами чиновник. Застегнутый на плече золотой фибулой черный плащ, отороченный бахромой, прятал его огромные бока, но не скрывал живота. Теплая туника винного цвета оттопыривалась от складок жира, тяжело свисающих во время его бесконечных поклонов. Лицо с натянутой фальшивой улыбкой лоснилось от румян и никак не вызывала доверия.

Сакарбал помнил наказ Гасдрубала Гискона – добиться мира, во что бы то ни стало, – и сейчас раболепствовал перед Сципионом, боясь необузданного гнева своего повелителя.

Публий был всегда ласков с послами, хотя Сакарбал вызывал у него отвращение.

– Что ты скажешь нам сегодня, уважаемый? – мягким, приятным голосом спросил он у карфагенянина.

– Гасдрубал Гискон спрашивает тебя, великий полководец: подумал ли ты над его последними предложениями?

– Да. Я обдумал их. Но, увы, я смогу уйти из Африки только в том случае, если Ганнибал навсегда покинет Италию.

Сакарбал снова льстиво заулыбался, неприятно раздувая толстые щеки.

– Мой господин гарантирует, что это случится в ближайшее время!

«Ага! Как же! – ехидно подумал Публий. – Ганнибал не станет слушать Гасдрубала Гискона. Его авторитет в Карфагене на порядок выше. Да и Баркиды не такие: они обеими руками за любую драку».

– Мне хотелось бы лично убедиться в том, что Ганнибал вернулся в Африку, – твердо сказал Сципион. – После этого я готов заключить мир и погрузить свою армию на корабли, плывущие в обратном направлении.

Он лукавил: пока мир не будет заключен на условиях, одобренных Сенатом Рима, не о каком возвращении его армии в Италию не могло быть и речи.

Сакарбал тревожно закряхтел: переговоры зашли в тупик. «Нужно дать ему любые гарантии, лишь бы он убрался из страны, – вспомнил он слова Гасдрубала. – Проклятый римлянин! Долго он будет водить нас за нос?»

Сципион догадывался о его мыслях и ждал, когда посол пригласит римских представителей для переговоров в лагеря Гасдрубала и Сифакса. Сейчас ему это было очень нужно, чтобы воплотить в жизнь новый план, придуманный им недавно.

И он не ошибся.

– Может быть, мудрый Корнелий Сципион пришлет своих людей к нашим военачальникам для обсуждения дополнительных условий перемирия?

Публий сделал вид, что глубоко задумался над предложением Сакарбала. После непродолжительного молчания он неохотно произнес:

– А что, это хорошая мысль, – Сципион широко улыбнулся – так, как мог улыбаться только он. – Возможно, моим послам будет легче найти общий язык с Гасдрубалом и Сифаксом, чем нам с тобой.

Огромный груз ответственности спал с плеч Сакарбала. «Уф! – облегченно и радостно вздохнул он. – Пусть теперь за результат переговоров отвечают наши полководцы. Пусть попросят об этом хитроумного Мисдеса – ему все равно ничего не будет в случае неудачи. А я умываю руки». И, распрощавшись с Сципионом, довольный Сакарбал покинул римский лагерь.

Но все случилось не так, как он представлял. Посол еще не знал, что Мисдес окончательно разругался с Гасдрубалом. Сегодня у них состоялся неприятный разговор, едва не перешедший в драку.

– Я не понимаю тебя, Гасдрубал! – почти кричал Мисдес, со злостью глядя на своего начальника. – У нас сил в четыре раза больше! Я отказываюсь вести переговоры о мире с Сципионом! Эта – позиция труса!