Верика, как будто прочитав его мысли, возмущенно сказала:

– Ты зря молчишь и думаешь, что я не причастна к тому, что вы задумали, что это не мое дело. В случае поражения мы, женщины, будем угнаны в рабство и станем отвечать за ваши действия своими телами!

– Хватит причитать, – тихо и беззлобно перебил ее Мандоний. – Я скажу тебе все.

Он наклонился и долго тер коленку, тяня время, собираясь с мыслями. Потом, вздохнув, заговорил:

– Решение принято. Помогая Сципиону, мы полагали, что римляне изгонят пунийцев и уйдут восвояси. По крайней мере, сам он добр и великодушен, и его вполне можно было терпеть. Но, завоевав Испанию, Публий уехал в Рим. В этом году его избрали консулом, и ему стало не до нас…

– Но вы же уже поднимались против римлян, – напомнила ему Верика. – И чем это закончилось? Сципион разбил вас и заставил выплатить жалование его солдатам. И только его великодушие не оставила меня сиротой, а маму вдовой!

– Молчи, женщина! – возмутился Мандоний. – Ни тебе судить о делах мужчин. Мы проиграли, но не кому-то, а Сципиону. А ему проигрывают все. Сейчас против нас идут бездари – Луций Лентул и Манлий Ацидин. В Риме не осталось больше хороших полководцев – все убиты Ганнибалом. Да и ветераны Сципиона ушли вместе с ним. Кто против нас – молодежь и новобранцы? В случае победы, мы станем царями Испании!

– А в случае поражения?

– Все, разговор окончен!.. – Мандоний вскочил, став пунцовым от ярости. – Отправляйся в свои комнаты и занимайся детьми!

Однако мысленно он согласился с Верикой. «Андобал слишком авантюрен. Но он – могущественный царь, и я должен исполнять его решения, хочу того или нет».

Верика выбежала как ошпаренная, громко хлопнув дверью от негодования. Ее отец остался сидеть один, думая над тем, правильно ли они поступили, решившись на такой шаг, и как обезопасить своих близких от последствий возможного поражения.

Но решение было принято, и посланники илергетов отправились к соседям, авсетанам, и к другим племенам Испании. Армия должна была собраться на земле племени седетанов.

Призыв был услышан. За несколько дней собралось более тридцати тысяч пехоты и четырех тысяч всадников, которые жаждали навсегда изгнать римлян с полуострова.

Легионы появились неожиданно – судя по всему, кто-то донес римлянам о готовящемся восстании. Сразу же в лагере испанцев появились посланники – военный трибун Корнелий Сервий и центурион Тит Юний. Они попросили встречи с Андобалом.

Царь встретил их, восседая с важным видом на стопке выделанных коровьих шкур в окружении вождей союзных племен.

– Какие вести вы принесли нам, римляне? – спросил он презрительно, не ответив на приветствие.

– Проконсулы великого Рима Луций Лентул и Манлий Ацидин просят тебя, царь илергетов, одуматься, распустить войско и не нарушать заключенных договоренностей, – отчеканил Корнелий Сервий.

– Все договоренности у меня были с Сципионом. А здесь я вижу только новобранцев, которых не знаю вовсе, – высокомерно ответил Андобал. Союзники поддержали его одобрительными возгласами.

– Ошибаешься, царь, – вступил в разговор Тит Юний. – Я воевал еще под началом старших Сципионов. Весь двенадцатый легион и большая часть тринадцатого – это ветераны Публия. И они здесь, с нами.

Одобрительный ропот сменился недоуменным молчанием. Испанцы вопросительно смотрели на царя. Римляне обрадовались: похоже, они попали в точку, породив сомнения у союзников.

Андобал понял, что ситуация выходит из под его контроля. Но положение неожиданно спас Мандоний.

– Римляне, не пугайте нас своими ветеранами. Каждый испанский кельт – ветеран с детства. Мы с молоком матери получаем бесстрашие и отвагу, и нам не нужно служить под началом великих полководцев, чтобы доказать свое умение. Свобода – вот наше знамя, под которым, если нужно, мы все сложим свои головы. Так что убирайтесь домой!

«Слишком наигранно, – подумал Андобал. – Сомневаюсь, что кто-то здесь готов умереть за идею и не станет просить римлян о пощаде в случае поражения. Но в любом случае Мандоний молодец. Выправил ситуацию».

Он оказался прав. Вожди стали дружно бранить римлян:

– Убирайтесь, римские козлотрахи!

– Проваливайте домой, свиньи!

Корнелию Сервию и Титу Юнию не надо было объяснять, что переговоры не состоялись. Не давая больше поводов для лишних оскорблений, они покинули царя.

На следующий день противники уже выстраивались на поле для сражения.

Испанцев было больше. Они разбились на три отряда: в центре стояли авсетаны, на правом фланге – илергеты, на левом – остальные союзники. Между отрядами виднелись большие проходы, чтобы через них в нужный момент ударила конница.

Римляне решили последовать примеру противника. Легионеры выстроились напротив пехоты, но пространство между легионами заранее заполнила конница, готовая первой ринуться на врага.

Битва началась стремительно. Пехота испанцев столкнулась с легионерами в неистовом побоище. И в этой схватке гибли в основном испанцы, у которых не получалось остановить проламывающее давление манипул, скованных рядами щитов и железной дисциплиной.

Левый фланг римлян дрогнул, но это не означало, что легионеры понесли потери, просто натиск замедлился. Разорвать римские шеренги испанцам оказалось не по силам. Они не успели воспользоваться временным преимуществом: конница римлян бросилась вперед и отсекла илергетских всадников, готовящихся закрепить успех.

Андобал в окружении своей охраны бесстрашно кинулся на них. В завязавшейся сече его почти сразу пронзило копьем навылет.

По армии испанцев покатился слух о гибели их вождя. Первыми кинулись бежать авсетаны, позволив римлянам ворваться в центр. За ними, бросая оружие, рассыпались и все остальные.

Попытка стать свободными обошлась восставшим в тринадцать тысяч убитых и две тысячи пленных. Римлян же вместе с союзниками погибло не более двухсот человек.

Все те же – военный трибун Корнелий Сервий и центурион Тит Юний – в сопровождении двух тысяч всадников вскоре прибыли к Атанагру договариваться об условиях мира.

От заносчивости испанцев не осталось и следа: они вышли к победителям с опущенными головами, без оружия и доспехов.

В разбитом у ворот Атанагра лагере военный трибун, сидя на простом деревянном стуле, отчитывал испанцев, как своих нерадивых слуг.

– И чего вы добились? – кричал он, грозно сдвинув брови. – Не мы развязали эту войну, а вы. И вам нести все бремя ответственности за то, что вы натворили.

Испанцы молчали, не зная, как и что ответить на выпады римского офицера. Корнелий Сервий заранее заявил, чтобы на переговорах не было верховных правителей, так что Мандоний с остальными вождями остались в крепости. К римлянам явились старейшины илергетов и авсетанов.

Старший от переговорщиков, Сеговакс, пытался оправдываться:

– Передайте проконсулам, что кельты не виноваты, над нами есть вожди… И самый главный, Андобал, зачинщик всего непотребства против римлян, уже понес заслуженную кару. Он пронзен копьем и никогда не будет бунтовать против вас в Испании. Мы же, здесь присутствующие, принимали тогда и принимаем сейчас власть Рима над собой и обязуемся никогда более не высказывать недовольства против справедливого правления Испанией проконсулами самого могущественного государства.

– Не делайте из нас дураков! – возмутился лицемерием Сеговакса Сервий. – Еще недавно ваши вожди говорили совсем другое и грубо указывали нам на дверь! Слушайте же. Мандоний и его семья должны быть выданы нам; вы, все племена, кто участвовал в бунте, должны уплатить годовую дань в двойном размере и выдать нам шестимесячный запас зерна. Еще вы предоставите одежду для нашей армии и дадите заложников от каждого племени.

Он перевел дух и начал кричать еще громче:

– Все наши условия окончательные и обсуждению не подлежат! В противном случае римские легионы огнем и мечом пройдут по землям илергетов и авсетанов!

Трибун поднялся, показывая, что переговоры завершены.