– Я – дочь Бената, вождя небольшого кельтиберийского племени. Мое имя – Барита, – ответила Аришат по- кельтиберийски. – Это мои дети. Старший – глухонемой. Мы заложники карфагенян.

Глянув со страхом в сторону скалившегося Курия, она добавила:

– Когда ливийская охрана разбежалась, мы укрылись у своей знакомой – вдовы погибшего в море сицилийского купца, – указала Аришат на потупившую взор Афиду.

– Да… Не получится у тебя сегодня удовлетворить свою похоть, – сказал Курию с ухмылкой центурион и добавил: – Заложница. К тому же знатная. Ее надо доставить к легату. Пусть он с ней разбирается.

– Знаю, как он с ней разберется, – проворчал Курий. – Мы бы и сами могли так…

– А вот это уже не твое дело, деревенщина, – разозлился Юний, не любивший грязных намеков, касающихся его товарища – Тиберия Фонтея. – Выполняй, что тебе приказано!

Поняв, что из-за неудачных слов ему не достанется не только эта красавица, а даже другая – вполне обычная сицилийка, Курий, смирившись, повел пленников к легату.

Передав их охране лагеря, он устремился назад, надеясь до заката удовлетворить свои желания: с наступлением ночи заканчивался срок, отведенный Сципионом для разграбления города. Окатив напоследок Аришат вожделеющим взглядом, Курий скрылся за главными воротами.

Когда вечером усталый Фонтей вошел в свой шатер, к нему подскочил дежурный легионер:

– Юний прислал найденных в городе знатных испанских заложников.

Немного подумав, выбирая, выпить ли ему сейчас вина либо побеседовать с заложниками, легат резонно решил, что вино подождет.

– Веди, – коротко бросил он легионеру.

Представшие перед ним пленники выглядели усталыми, но красота Аришат не стала от этого менее яркой. Легат вперился в нее восхищенным взглядом и долго рассматривал, не замечая остальных.

Наконец он повторил вопрос Юния:

– Кто вы?

Аришат повторила ему то, что рассказывала ранее легионерам.

Фонтей молча выслушал, размышляя, что делать с такой красотой. Он был обязан после допроса отправить заложников на утреннюю аудиенцию к Сципиону, которую тот собрался дать в тронном зале дворца правителя. Проконсул намеревался обласкать испанцев, чтобы привлечь их племена на свою сторону. Но легату не хотелось так быстро расставаться с прекрасной пленницей. Его тянуло к Аришат, и он не мог понять, почему. Эта была не только похоть, а что-то еще, не поддающееся объяснению. Может быть, тоска по дому? Черты лица испанки напоминали ему жену Домициллу, которая тоже хороша, хотя и не так, как эта пленница.

Пауза затянулась, но Фонтей так и ничего не сказал. Он по-прежнему смотрел на Аришат, не решаясь отпустить ее.

Внезапно его взгляд привлек браслет на руке мальчика. Фонтей нахмурился и знаком приказал ему подойти. Грубо схватив Гелона за руку, он поднес браслет к своим глазам, и ярость помутила его взор. «Да, я не ошибся. Это мой фамильный браслет, только переделанный под меньший размер», – гневно подумал он, рассматривая изображение волка, тонко выгравированное древними ювелирами.

Схватив мальчика за плечи, Фонтей громко закричал:

– Откуда это у тебя?! – Он тряс его все сильнее и сильнее. – Говори, шакаленок, не то я тебя прибью!

Гелон испуганно смотрел на легата, но ничего не отвечал, помня строгие наставления матери – притворяться глухонемым, что бы не происходило.

Фонтей сорвал браслет с руки мальчика и сильно швырнул Гелона в угол шатра. При резком движении волосы легата откинулись назад, оголив безобразный обрубок, оставшийся у него от правого уха. Заметив, что мальчик пристально смотрит на это увечье, он рассвирепел еще больше.

– Карфагенский ублюдок! – прорычал Фонтей, кидаясь к мальчику. – Это сделал тот, кто дал тебе этот браслет!.. – И легат занес кулак для удара.

В безумной ярости он забыл о своей мимолетной симпатии к Аришат, которая растерянно наблюдала за происходящим. Она лихорадочно соображала, как выйти из создавшейся ситуации. Трофейный браслет, подаренный Мисдесом своему сыну, так некстати попался на глаза этому римлянину, разрушив все ее планы. Но Аришат не только красива, но и мудра. Она громко крикнула:

– Остановись, воин! Мой сын тебя не слышит! Он не виноват. Браслет подарен ему его отцом!

Фонтей замер и обернулся к Аришат. Не давая ему ничего сказать, она торопливо заговорила:

– Отряд кельтиберов под началом моего мужа напал на отряд карфагенян, направлявшихся из Нового Карфагена в Атанагр. Мой муж привез эту безделушку, как трофей. Он сказал, что убил владельца. Браслет понравился сыну, и он выпросил его …

Фонтей недоверчиво посмотрел на Аришат. Он не верил этой испанке. Но взгляд ее прекрасных глаз, такой искренний и лучистый, опять возбудил в нем желание. «Ладно, – подумал он. – Она, скорее всего, карфагенянка, поэтому я имею право воспользоваться ей, а потом отдам для допросов центурионам. Те выбьют из нее правду. Сципион приказал не трогать только испанских заложников. Поэтому я буду чист перед ним».

Но сомнения все же терзали его ум. А вдруг он ошибается? Попасть в немилость к полководцу не хотелось… Тут ему в голову пришла великолепная мысль: «Вино развяжет ей язык. Она напугана и будет на все согласна. Пусть лучше отдастся мне добровольно, чем я возьму ее силой. Если же ошибусь, меня никто не упрекнет. Все было по согласию! А браслет станет для Сципиона веским доказательством».

Позвав охрану, он приказал отвести пленников к остальным, оставив в шатре одну Аришат.

– Твой муж, наверное, был доблестным воином, раз сумел убить того дерзкого карфагенянина, – фальшиво улыбаясь, говорил легат. – Смерть моего обидчика – хорошая новость. За это нужно выпить хорошего вина…

Усадив Аришат на низкое походное складное ложе, он достал амфору с вином, доставленным из города, и две простые чаши. Наполнив их до половины, Фонтей протянул одну пленнице, а из второй жадно отпил.

Аришат слегка пригубила.

– Ну-ну… Надо до дна, – легат мягко подтолкнул руку прекрасной пленницы, заставив опустошить чашу полностью.

Аришат была голодна, и хмель стал туманить ее разум. Легат снова наполнил чашу и повторно заставил ее выпить, оставив свое вино недопитым. Тут он почувствовал, что проголодался. Кивнув Аришат, показывая, что сейчас придет, Тиберий вышел из шатра.

Аришат как будто только этого и ждала: она поспешно достала из пояса маленький кожаный мешочек и высыпала в чашу Фонтея щепоть темно-красного порошка. Взболтнув вино и убедившись, что добавленное снадобье полностью растворилось, она поставила чашу на место и, как ни в чем не бывало, стала ждать легата. Мысли роились в ее голове, как пчелы в растревоженном улье. Она чувствовала, что легат не поверил ей, лихорадочно пыталась придумать, как спастись.

Фонтей вернулся быстро. В руках он нес хлеб, сыр и копченое мясо.

– Проголодалась? – так же неискренне улыбаясь, спросил он. – Сейчас мы устроим настоящий пир…

Нарезав кинжалом большими ломтями сыр, мясо и разломав хлеб, легат жестом пригласил Аришат отужинать с ним.

Пленница жадно накинулась на еду – голод брал свое.

Они продолжили пить вино. Хмелея, Фонтей с вожделением смотрел на Аришат, размышляя, как ему приступить к намеченному.

Внезапно он покачнулся, и, разлив содержимое чаши, стал валиться в сторону. Ожидавшая этого Аришат подхватила римлянина и мягко уложила на земляной пол шатра, радостно подумав: «Подействовало. Спасибо дорогому Пелагону за науку. Надо спешить! Снадобье действует недолго».

Этот порошок, изготовленный из измельченных корней растения, растущего в Сирии, в сочетании с вином вводил человека в глубокий обморок, после которого обычно наступала временная потеря памяти.

Первым делом Аришат спрятала злосчастный браслет в складках своей одежды, надеясь избавиться от него при первом удобном случае. Потом ополоснула чашу легата вином, наполнила ее снова и добавила другое снадобье, называемое Пелагоном «Шепот Афродиты»: употребивший его терял голову от обожания женщины и желания близости с нею. Прочитав заклинание, Аришат слегка брызнула вином на голову легата. Закончив, она начала тормошить его.