Махнув рукой в сторону городской стены, ставшей теперь доступной, Сципион развернул коня и ускакал в обратном направлении.

Не издавая лишнего шума и не привлекая внимания осажденных, римляне взобрались на стены и бросились в бой.

Участь города была предрешена.

Шум ожесточенного сражения, доносившийся со стороны крепостных стен, воинственный рев атакующих, звон мечей, крики срывающихся со стен, зарево начинающихся пожаров, звуки римских труб – все указывало на то, что армия Сципион захватила город. Надежды горожан на то, что осада затянется, и армии карфагенян придут на помощь окончательно рухнули.

Времени оставалось очень мало, и Аришат подбежала к Верике, чтобы сказать ей вслух то, о чем давно уже думала.

Она начала издалека:

– Верика, солнце моих очей, я думаю, это – конец…

Испанка испуганно взглянула на нее, но ничего не сказала.

– Римляне вошли в город. Пока они заняты истреблением гарнизона, но скоро начнутся грабежи и убийства мирных жителей.

– Аришат…– пролепетала Верика, проглатывая слова от волнения, – я… не хотела… говорить тебе. Заложникам сообщили – их оставят в живых… и… не будут обращать в рабство. Так поступает новый римский полководец – Сципион Младший.

– Я знаю, милая Верика, – грустно ответила Аришат. – Мне известно об этом от моего дяди, сенатора Митона, ведь под его началом находятся все городские шпионы. Но нас, карфагенян, ждет совсем иная участь… – И, вздохнув, она горько добавила: – Мы будем бесправными рабами.

Верика лихорадочно думала, как помочь любимой подруге и ее детям, ставшими ей родными за эти годы. Но ничего не приходило ей на ум, и она залилась горючими слезами.

– Что же делать?!.. Что делать?!.. – рыдала она, размазывая слезы по лицу.

Аришат же, напротив, сохраняла железное спокойствие. В свои двадцать семь лет, она была мудра и рассудительна, и понимала, что слезами горю не поможешь. Предпочитая смерть рабству, Аришат приготовила необходимые яды и сейчас держала их за поясом своей приталенной туники. Она была готова умереть, но благоразумно считала, спешить с этим не стоит. Свести счеты с жизнью она всегда успеет, однако все-таки надо попытаться спастись.

– Верика, наше избавление от рабства зависит от тебя, – тихо, но уверенно произнесла она.

От неожиданности испанка перестала рыдать и изумленно уставилась на Аришат.

– Чем я, бесправная заложница, смогу помочь вам?

– Слушай меня внимательно, – сказала Аришат тоном заговорщицы, готовившей государственный переворот. – Нам известно, что испанцев не будут трогать. Как ты знаешь, заложников в городе более четырехсот человек. Вам не дают общаться друг другом во избежание сговора. Вы, в большинстве своем, не знаете друг друга в лицо. – Убедившись, что внимание Верики не ослабло, Аришат продолжала: – Я хорошо говорю по- кельтиберийски. Переодевшись и заколов волосы на иберийский манер, я могу сойти за местную уроженку. Потом, скорее всего, меня разоблачат, но время будет выиграно, а оно в настоящий момент бесценно. А я тем временем попытаюсь сыграть на мужских слабостях…

Верика раскрыла рот от восхищения подругой и слушала не перебивая. Она не сомневалась, что необыкновенная мудрость и неповторимая красота Аришат способны спасти ее и детей.

– Ты спросишь, чем сможешь помочь мне? – добавила Аришат. – Так вот: я не смогу спастись с обоими сыновьями. Среди карфагенской знати города не так много семей, где есть близнецы. Точнее, совсем нет. – Переведя дух, Аришат сказала: – Верика, ты должна забрать Карталона и выдать за своего сына!

-Что?! – воскликнула Верика, пораженная словами подруги.

– Не перебивай меня! Выслушай внимательно. Карталон в совершенстве говорит на вашем языке, и римляне ни о чем не догадаются. Своим соплеменникам ты скажешь об огромном выкупе, который они получат от Мисдеса. А он обязательно узнает об этом. Я уверена – твое племя сохранит тайну.

То, что илергеты очень любят деньги, не было новостью. И Верика не сомневалась, что в ожидании огромного барыша соплеменники будут молчать, как рыбы. Но внезапно, осознав сказанное Аришат, она подумала о судьбе крохотного Акама, которого не сможет забрать с собой.

– Аришат, – сказала она. – Я согласна. Но что станется с твоей греческой рабыней Афидой?

Карфагенянка было удивилась вопросу, но тут же все поняла.

– Верика, Афиду я с собой взять не могу. Ведь кельтиберийская заложница не может иметь рабынь…

– Тогда возьмешь с собой Акама и выдашь его за своего младшего сына, – твердо сказала Верика.

Лицо ее приобрело настолько упрямое выражение, что Аришат поняла: ее не переубедить. «Впрочем, это не так уж и плохо, – подумала она. – Маленький Акам введет осведомителей римлян в заблуждение. Они знают, что у жены советника двое сыновей – близнецы в возрасте девяти-десяти лет, и нет грудных детей. И Акам будет хорошей гарантией безопасности Карталона – Верика сделает все, чтобы ему не причинили вреда».

– Хорошо, – согласилась она к облегчению Верики. – Афиду, пожалуй, я возьму с собой. – И уточнила: – В качестве случайной спутницы. Ее знатное сицилийское происхождение может сыграть нам хорошую службу.

Позволив себе пустить скупую слезу, Аришат крепко обняла Верику.

– Прощай, моя дорогая подруга. У меня мало времени. Здесь оставаться опасно. Нам надо переодеться и спрятаться в маленьком доме, что в дальнем конце улицы. Он принадлежит двум одиноким пожилым братьям из городского ополчения. Они наверняка убиты римлянами. А тебе с Каром и Карталоном нужно бежать к заложникам…

Центурион Тит Юний вместе с бойцами своей манипулы прочесывали улицы южной части города. Они врывались в каждый дом, забирали все самое ценное, а находившихся там людей отводили на главную площадь, оцепленную легионерами.

Приказ Сципиона – никого не убивать, за исключением тех, кто оказывает сопротивление – исполнялся неукоснительно. Молодой военачальник славился своим великодушием, но за ослушание наказывал весьма сурово.

Маленький домик в конце улицы всем своим видом показывал, что здесь поживиться будет нечем. Отягченные богатой добычей солдаты неохотно зашли в него, открыв незапертую дверь. Но служба есть служба, и легионеры были осторожны – недобитые пунийцы могли оказаться везде. Пнув ногой колченогий стул из грубой древесины и откинув лезвием меча крышку старого потертого сундука, забитого всяким хламом, сопровождающий Юния легионер по имени Секст Курий лениво промычал:

– Центурион, это жилище бедняков. Здесь брать нечего.

– Странно видеть подобную лачугу в столь богатом районе, – задумчиво сказал Юний. – Надо его хорошенько проверить: обычно в таких развалинах и бывают всякие неожиданности.

Они осмотрели прилегающие строения. Интуиция не обманула Юния: в маленьком сарае их ожидала неожиданная находка – необыкновенной красоты молодая женщина с мальчиком-подростком, одетые в иберийские одежды, и девушка с грудным ребенком, обряженная в белую тунику, подпоясанную на сицилийский манер.

– Вот это да! – воскликнул Курий, восхищенно глядя на Аришат. –Наконец-то, удача!

Он потянулся к ней и ухватил за пышную грудь. В его глазах появился масляный огонек возбужденного самца.

Аришат отпрянула от него, мягко отведя в сторону крепкую руку солдата. Она не хотела раздражать римлян, помня о сыне, который бесстрашно глядел на них исподлобья.

– Не брыкайся, сучка! А то я отрежу голову твоему ублюдку, – рявкнул Курий и стал задирать подол ее черного длинного платья.

– Погоди, солдат, – одернул его центурион. – Помни приказ: не трогать испанских заложников. – Он внимательно посмотрел на пленников. За девять лет службы в Испании он освоил пару сотен универсальных слов, которые понимали все населявшие этот полуостров племена, и обратился к Аришат: – Кто вы?