— К карете! — донеслись сквозь возгласы ликования тревожные призывы эмира.

Несмотря на радость можно сказать удачно завершившегося поединка (фактически, противник со стрелой в заднице; Листочек решил, что при возможности не преминёт похвастать таким результатом перед товарищами — если конечно хоть кто-то из свидетелей его триумфа останется в живых), их положение никоим образом не улучшилось. Наоборот, возмущённые пехотинцы ревели и рвались вперёд для возмездия, а сзади их подгоняли гневные окрики командиров. И вообще, поднялся неимоверный гвалт, эльф оглянувшись по сторонам, понял, что это лупят в щиты солдаты противника: на стенах, со стороны дворца, из наступающей шеренги. И от этого холодок пробегал по спине, ибо это напоминало… загонщиков дикого зверя в лесу. Как ни странно, сравнение у Листочка неожиданно вызвало злость и соответствующие мысли: мы вам ещё покажем дичь и настоящего охотника!

Он помог спуститься Руфии, но сам пока предпочёл остаться наверху — уж больно очень удачный был отсюда обзор. Эх, ему сюда бы ещё парочку лесных собратьев да полные тулы стрел — ни один дракон бы не подобрался на выдох пламени!

Маркиз на руках донёс безвольное тело принцессы — эльф надеялся, что это всего лишь усталость, и не произошло ничего серьёзного и непоправимого, склонился с крыши, пытаясь в общем шуме услышать план действия, который пытались выработать в этой безнадёжной ситуации оставшиеся бойцы: судиматский эмир Берджир АлФаррияр, хладнокровный, как всегда, мрачный и осунувшийся маркиз Фиори РоПеруши, раненый гвардеец, имени которого Листочек до сих пор не знал и рыжая Деметра, что вместо конструктивных предложений яростно костерила приближающихся врагов.

Его Оливия, как ни странно в обсуждении участия не принимала, стояла упёршись спиной об обводы кареты в какой-то легкомысленной позе: правый сапожок упирается в борт их транспортного средства, а сама она расслаблено, будто её ничего не касается, рассматривала ногти. Неожиданно, словно почувствовав его внимание, подняла голову и одарила таким взглядом и улыбкой, что у эльфа спёрло дыхание от нахлынувших смущения и жара. Это было как… любовное прощание…В преддверии не просто расставания из-за несовместимых характеров, а в предчувствии гибели последний дар любви. Высокорождённому показалось, что будь у них хоть десяток свободных ударов сердца, она обязательно влезла к нему наверх и отдалась с такой неистовой страстью, что даже неизбежную смерть можно было встретить с высоко поднятой головой и ощущением того, что наконец-то ты выполнил на Веринии всё, что было тебе предназначено…

Листочек упал на задницу, захваченный столь яркой и сильной картиной, ещё одним следствием которой стали глупая улыбка и частичная дезориентация в пространстве… Через какое-то время он постарался взять себя в руки, встряхнулся, будто пёс после ванны из лужи, повёл головой по сторонам, словно пытаясь запомнить эту сиюминутную картину мироздания, не фиксируясь на конкретных мелких деталях и… Стоп!

Два момента, не вписывающиеся в целостность картины их паршивого положения. Со стороны хозяйственных построек некто факелом изображал крестообразное движение, после этого следовало мигание. Потом всё повторялось.

Эльф хмыкнул: ясно, что это Ройчи, но о чём он сигнализирует? Машинально отсчитав пульсацию, он получил число одиннадцать и вспомнил, что таково было количество егерей РоАйци. Избитых, едва живых и вряд ли сильно боеспособных даже с учётом не бездонных целительских амулетов, тем не менее, уже что-то. Если была возможность подвести под удар тяжёлую пехоту…

Рёв и какие-то непонятные телодвижения в наступающих шеренгах отвлекла его, и он с удивлением лицезрел, как стройный атакующий строй словно бы выгнулся под напором неведомой силы… Сильный удар, и солдат, только что азартно в такт шагов лупивший по щиту древком пики, валится с разрубленной шеей, его сосед от сильного толчка отлетает ещё дальше вперёд, падает на живот и уже не встаёт: пластины на спине окрасились в карминовый цвет…

На простор вырывается очень широкий чернобородый воин с устрашающего вида секирой. Рот его перекошен в несмолкаемом рёве, и вообще вид его достаточно впечатляющ, чтобы ближайшие к нему пехотинцы разорванного строя на пару ударов сердца застыли, нет, не в испуге, а в опасении. За что поплатились сразу двое: размашистый удар словно тростинку миновал древко стоящей под наклоном пики и неистово вгрызся в навершие щита, металлическая окантовка которого лопнула, давая разбег расширяющейся трещине. Лезвие, видимо, таки зацепило удерживающую щит руку — бойца аж перекосило от боли. Последовавший сильный пинок отправил его под ноги товарищей. Высвободившаяся секира пошла в обратном направлении, звякнув пот грудным пластинам стоявшего рядом солдата, так и не успевшего довернуть свой щит и с тяжким хрустом вгрызлась в бок пикинера с перерубленным оружием…

Бородач, словно секач в малиннике, вломился в раздающиеся панически ряды ошеломлённой пехоты. Ещё один воин неопределённой принадлежности, высокий и худой, подвижный, как ртуть, стал расширять разрыв строя в другую сторону.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул вниз на ошеломлённо замерших людей принцессы эльф. — Объясните, кто это пытается к нам прорваться?

Ему тут же подала руку Оливия. Рядом вскарабкались маркиз и эмир — вид сверху был всё-таки лучше.

— Я их не знаю… — недоумённо и как-то немного разочарованно протянул маркиз, до рези вглядываясь в мельтешащие тени при отсутствии внятного света. Только-только начинало сереть небо — самый первый предвестник грядущего дня, и слабые человеческие глаза едва могли оценить происходящее.

— Это же Брада! — неожиданно взвизгнула на ухо эльфу девушка, вытягивая вперёд руку и опасно наклоняясь над козырьком кареты.

В означенном направлении Листочек мельком увидел ещё одного квадратного воина, делающего однозначные жесты: «скорее к нам», и в следующий удар сердца обнял за тонкую талию светловолосую амазонку, чуть не нырнувшую щучкой вперёд.

Эмир уже исчез с крыши кареты, маркиз спрыгнул на козлы рядом с горячащим лошадей гвардейцем.

— Коня! — проорал РоПеруши сорванным голосом.

Балансируя с Оливией наверху, Листочек увидел, как амазонки и судиматцы вслед за маркизом отвязывают поводья и запрыгивают на нетерпеливо перебирающих копытами и волнующихся от шума и суеты коней, и вдруг резкий рывок бросил его о твёрдую крышу кареты. Больно ударившись спиной и локтями, остатки воздуха из него вышибла упавшая сверху девушка. Всхлипнув от неожиданности на качающейся, будто на волнах карете, почувствовал, как в рот набиваются пахнущие липой волосы. Дыхание начинало сбоить, кода что-то изменилось в мироустройстве, и совсем-совсем близко он увидел голубые сумасшедшие глаза.

— Ну, что, красавчик, как тебе скачка?! — задорно крикнула ему прямо в ухо Оливия и заливисто рассмеялась.

Он даже не пытался ответить, судорожно цепляясь одной рукой за невысокий перилец края крыши, а второй удерживая, словно оживший, пытающийся сделать ноги лук (колчан в это время старательно давил в спину). Несколько отстранённо мелькнула озорная мысль: видели б его предки или вообще кто-то из знакомых и близких из Леса, он бы несомненно получил великое удовольствие от выражения их лиц, наверняка расставшихся с невозмутимостью: высокорождённый, распластавшийся, как лягушка на несущейся во всю прыть человеческой повозке и находящийся в полной власти восхитительной воительницы…

Словно подтверждая последнюю фразу, в его губы ворвался яростный ураган, и Листочек, больше не думая ни о чём постороннем, отдался на волю чудесному поцелую. Но этим Оливия не ограничилась. В каком-то сладостном предчувствии — но так, будто это происходит не с ним (но с перечнем всех ярких осязательных ощущений) почувствовал, как властно раздвигаются его ноги, а нетерпеливая рука, пробежав по телу сверху вниз на краткий удар сердца остановилась на его мужском хозяйстве в совсем не дружественном пожатии. Несмотря на рубаху, лёгкую кольчугу, кожаную куртку и кожаные же штаны, он ловил в местах прикосновения горячие, отнюдь не неприятные иглы, а в конечном пункте касания, казалось, сосредоточилась сама вселенная, её суть и первоисточник…