— Ну да, — хмыкнула Оливия, — твоя Брада, насколько я знаю, предпочитает мужчин. Значит и они должны их предпочитать? Не-е-е, они — нормальные, — уверенно заключила. — Если б ты видела, как этот Ройчи пялился на Матильду — как на лакомый кусок мяса, подержав который и пальцы можно откусить, облизываясь… А эта драконица так извертелась, норовя преподнести себя, как на блюде с розовым бантиком — полуоткрытыми сосками чуть глаза наёмнику не выколола, а задницей рот едва не залепила…

— Ты не ревнуешь случайно? — хихикнула принцесса.

— Кого? Этого шута с мечом вместо дракона? — возмутилась та. — Помимо моего остроухого спасителя меня больше привлекают неутомимые судиматцы. Особенно лапушка эмир. Мне б очень импонировали их законы, будь они наоборот: вместо многожёнства многомужество…

— Тьфу ты, ненасытная, — шутливо рассердилась Лидия.

— Мило…

— Что «мило»? — не поняла принцесса.

— А посмотри прямо, на объекты нашего разговора.

Лидия глянула в ту сторону. Огарок свечи давал минимум света, но происходившее и так было понятно. Младшая принцесса в ходе неторопливой беседы (отзвуки которой они в виде невнятного бубнения слышали) уснула, и сейчас мужчины — наёмники очень деликатно устраивали поудобней девчонку, предоставив в её полное распоряжение такой же, как и у них с Оливией диван, а наёмник — человек ещё и раскатал свой плащ, которым укрыл сморенного ребёнка.

— Может они действительно нормальные? — задумчиво проговорила Оливия, глядя вслед ушедшим куда-то в темноту наёмникам. Причём, смысл в эпитет «нормальные» она вкладывала совершенно иной, нежели тот, когда они обсуждали любовные предпочтения братии вольных мечей.

Ярко пылал камин — жар был просто нестерпим, но Зерги всё равно кутался в плащ — он никак не мог согреться. Мало того, сам огонь, гудящий и нервный, словно магнитом притягивал взгляд, и звал, звал. Зерги вздрагивал от неловкого движения навстречу и будто бы просыпался от гипнотического зова, возвращался на пару ударов сердца к происходящему в этом огромном зале. И вновь неотвратимая стихия притягивала его… Словно ощущая родственный огонь в душе тщедушного, угловатого человека.

В этом великолепном зале бывшего дворца лорда РоВенци, можно сказать, творилась история: здесь собрались лидеры ночного братства, поддержавшие переворот. Бешенный с Рыжим Кари и Дужаном Кривым и отец Алий с двумя последователями. Встреча была тайной, ибо новые священники не желали, чтобы их обвинили в связях с бандитами, хотя именно «ночные» преподнесли им Храмы прямо на блюдечке. Зал и сам дворец не подверглись ограблению по жёсткому приказу Бешенного — а шутить с ним среди «ночных» от самого последнего нищего до вассала — бригадира как-то дураков не было — перевелись. Нагрянувшие вначале заварушки сюда бойцы просто вырезали поголовно всю прислугу с находившимися здесь случайно домочадцами и приближёнными бывшего хозяина, и остались себе спокойно караулить захваченное. Только раз разгорячённая разбоем и кровью толпа попыталась вломиться в манящие ворота богатого особняка, но была встречена вначале арбалетным залпом, а когда спустя удар сердца вышедшие мордовороты поинтересовались, что за шум и были опознаны, как гвардейцы Бешенного, то даже раненые и покалеченные постарались уползти поскорей.

Зерги присутствовал, стоя за спиной Рыжего. Зачем он здесь, и сам не мог дать ответ, ведь, не считая головорезов под стенами, из всего немаленького воинства Бешенного, он был здесь четвёртым и, естественно, относился далеко не к вершине бандитской власти. О, это была великая честь, но у него так зверски болело лицо, такое паршивое было состояние и настроение, что, честно говоря, на все эти разговоры, попытки вежливых переговоров и изображение из себя светских людей было глубоко насрать. Ведь, если б не эта встреча и «охренительное доверие», он бы давно сидел в своей берлоге и, приняв нормальную порцию дурмана, наконец-то смог бы расслабиться.

Когда он отвлекался от огня, то на вожаков «ночных» старался не смотреть. Дужана не зря назвали Кривым — он был до безобразия толст, и именно за косые взгляды, на которые он всегда отвечал ударом заточки в спину, так и прозвали его. Именно так, не на поединке, не лицо в лицо, а из-за угла, выследив жертву и обязательно доведя дело до логичного конца. Тупая жирная скотина, но абсолютно преданная хозяину.

А на Бешенного смотреть — это вообще надо быть самоубийцей. Главарь «ночных», выглядящий и ведущий себя, как благородный, мог запросто заглянуть человеку, да и не только (Хызыл, вожак бригады городских орков, прибившейся к ним, был в ужасе после встречи с Бешенным, и вёл себя после этого, словно шёлковый) в душу, перевернуть её, извлечь самые чёрные воспоминания наружу. В общем, ещё тот бродячий кошмар на двух ногах. Поговаривали, что некоторые строптивые после общения с главарём седели за один раз, а то и вовсе становились идиотами, не способными даже мелочь собирать на паперти.

Сидящие зашевелились — вроде разговор подходил к концу, и Зерги украдкой вздохнул с облегчением. Это только тупые могут столь долго обсуждать очевидные вещи. Словно они друг друга не знают: «ночные» — городские бандиты и церковники, на крови возводящие свою религию. Бродят вокруг да около, хотя и так понятно, что при нежелании иметь подобную «крышу», а как бы полном разрыве отношений (вы нас не знаете — мы — вас), «ночные» всё равно потребуют не разовый взнос (и откуда у этих голозадых новых священников могут быть такие средства?), а какой-то постоянный доход со всех приходов. Ну так и начинайте говорить о конкретной сумме!

Зерги невольно потянулся рукой к лицу. И тут же отдёрнул её. Как ещё одно напоминание о «досадной неприятности», которая превратила его лицо в уродливую маску, от которой ему просто хотелось орать и выпускать кишки десятку, а то и более людей (но лучше всего — гномам), от которой Зерги вряд ли будут звать Злым, а скорее — Чудовищем, Монстром, а то и Тварью…

По шее потекла капля крови, напоминая о том, что набухшую повязку срочно нужно поменять. Уцелевший глаз заслезился от боли, обиды и жалости к себе (второй же костоломы ночных, пряча улыбки, заявили, что вряд ли удастся спасти).

Так всё было чудесно и волшебно! Он, поставленный на один из самых ответственных и опасных участков — захват центрального Храма Единого и помощи в выдвижении народом (в качестве мученика) отца Алия, справился со своим заданием просто замечательно — всё прошло как по нотам, и даже пожелания самого главаря выполнил точно — привязал церковников кровью. А потом, решив прогуляться по бушующему городу и насладиться происходящим, он присоединился к возбуждённой толпе, загнавшей гнома, но никак не решавшейся его разорвать. Зерги решил их немного подтолкнуть… В общем, помог — проклятый низкорослик чуть голову ему не отрубил… Лучше б, наверное, довёл дело до конца, а то сил нет терпеть эти муки… Скорей бы уж добраться до дурмана! До встречи главарей никак его нельзя было принимать — Бешенный бы точно почуял и шкуру спустил за подобное во время «боевых действий».

Он прислушался. Точно — переговоры зашли в тупик. Новый священник силён — держится против Бешенного, не трепещет. А тот скорее всего забавляется — не любит, когда за его счёт пытаются нагреться. Зерги, забывшись, попытался улыбнуться, и тут же поплатился за это, от боли зашипев, и обратив на себя внимание высоких переговаривающихся сторон.

— Вон даже Злому смешно от ваших пожеланий, — на бледном и холодном лице Бешенного дрогнул краешек губ в усмешке (или это показалось сквозь пелену накатывающей толчками боли?).

Зерги почувствовал, что он награни срыва, и то открытие, что главарь умеет шутить, его ничуть не вдохновило — быть поводом для шуток он тем более не собирался. И потенциальные покойники напрасно оголяют зубы, ибо это в конечном счёте не в радость им выльется. Ведь в чём зерно шутки? В том, что даже самый тупой, то бишь, он, в силах осознать некую простую истину…